что-то происходит, но не знают, кто мог бы им помочь, ибо
никто ничего не знает. По крайней мере, мы с Ракель точно не знаем.
— А ты сам так уверен, что есть причина переживать?
— Я в этом не сомневаюсь. С ней точно что-то произошло. И это «что-то» очень серьезное.
— Но что могло произойти? — разводит руками Эдвард, выглядя так, будто его совсем не волнует то, что происходит с Наталией, но в глубине души все же беспокоясь о ней. — Неужели это настолько серьезно, что Рочестеры так паникуют и даже ходили к тебе и Ракель домой?
— Ну я думаю, ты вполне мог бы ответить на этот вопрос. — Терренс бросает мимолетный взгляд на Эдварда. — Ведь между вами и Наталией определенно произошло что-то такое, чего мы не знаем.
— Что? — слегка дрожащим голосом произносит Эдвард и фальшиво улыбается, пока он заметно напрягается, а его дыхание замедляется. — Нет… Нет… С чего ты взял, что у нас с Наталией есть какие-то проблемы?
— Потому что так оно и есть, — уверенно отвечает Терренс, внимательно наблюдая за Эдвардом, который начинает нервно одергивать рукава своей куртки. — Думаешь, мы с Ракель слепые и не заметили, как странно вы с Наталией вели себя на ужине? Слишком холодно и отстраненно. А Рочестер вообще боялась тебя. Она была веселая и не выглядела напуганной до того, как ты приехал. Было видно, что ей хотелось поскорее свалить и не видеть тебя.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — низким голосом быстро тараторит Эдвард. — У нас с Наталией все прекрасно. Мы не вели себя странно на ужине.
— Ты все прекрасно понимаешь. Только молчишь по какой-то непонятной причине и делаешь вид, что ничего не случилось.
— По-твоему, мы пришли бы на ужин, если бы у нас были какие-то проблемы? Кому захотелось бы видеть человека, с которым он поругался или вообще враждует? Сам подумай!
— Неужели так трудно признаться в том, что у тебя и твоей девушки не все в порядке? — недоумевает Терренс. — Какой смысл скрывать это и твердить всем, что у вас все хорошо? Пока вы сами будто вообще не беспокоитесь друг о друге. Наталия шарахалась от тебя, а ты смотрел на нее с презрением или даже ненавистью. Никакой любовью тут и не пахнет.
— Боже, Терренс, что ты такое говоришь! — качает головой Эдвард, пока он бледнеет, а его сердцебиение учащается от волнения. — Ты напридумывал себе какой-то бред и сам же в него веришь!
— Это не бред, приятель. Я говорю то, что увидел на ужине, на который мы с Ракель пригласили тебя и Наталию. Он дал нам понять, что у вас есть проблемы. Раньше я только лишь подозревал, что у вас творится что-то не ладное. Мне не нравились те сообщения, которые вы оба писали нам. Но в тот день я и Ракель убедились в том, что мои подозрения были оправданы.
— Мало ли что я писал в тех сообщениях. Я был очень занят. Набирал текст на телефоне слишком быстро, не проверял ошибки и смысл предложений.
— Прекрати уже отнекиваться! — чуть холоднее бросает Терренс. — В твоих сообщениях не было ни одной ошибки, все знаки препинания были поставлены верно, а предложения несли в себе тот или иной смысл. Так что не пытайся убедить меня в том, что у тебя проблемы с грамматикой, ибо их нет. Ты прекрасно знал, о чем писал.
— Терренс, пожалуйста…
— Послушай, Эдвард, я не собираюсь вмешиваться в ваши с Наталией проблемы и понимаю, что вы хотите решать их сами, — резко выдыхает Терренс. — Но зачем так откровенно врать и делать вид, что все хорошо? Просто признай, что проблема есть, и вы работайте над ее решением.
Эдвард медленно опускает взгляд на свои руки и нервно перебирает пальцы или одергивает ремень безопасности, безуспешно пытаясь скрыть свою нервозность и ерзая в пассажирском кресле.
— Э-э-э, прости, Терренс, но я не понимаю, о чем ты говоришь, — нервно сглотнув, неуверенно отвечает Эдвард.
— А я думаю, ты все понимаешь, — хмуро говорит Терренс и меняет скорость с помощью коробки передач. — Точнее, я не сомневаюсь. Я не понимаю, для чего, но ты точно преследуешь какую-то цель, пытаясь убедить всех, что вы с Наталией — идеальная пара.
— Я не преследую никакой цели и не пытаюсь притворяться. Ты вечно ищешь во всем фальшь и перестал отличать игру от реальности. Мы живем не в мире кино, Терренс. И мы не актеры, а реальные люди.
— Не держи меня за идиота, Эдвард. Я достаточно умный человек, чтобы понять многие вещи. Например, я могу почувствовать, когда люди врут. А в твоем случае даже и стараться не надо. Ты если и притворяешься безумно счастливым и влюбленным, то научись выглядеть убедительнее и заставь народ поверить твоей игре. Вот уж из кого актер точно не получится, так это из тебя. Извини за грубость и прямолинейность, но в этом плане ты просто бездарен.
— Не бойся, братец, я не собираюсь отбирать у тебя звание лучшего актера и претендовать на твою корону, — с легкой улыбкой отшучивается Эдвард. — Я могу лишь одолжить ее на время и не дать тебе слишком сильно задирать нос и возносить себя до небес.
— Так, малой, ты давай не уходи от темы и сейчас же колись, что происходит с Наталией и тобой. И будь уверен, рано или поздно мы с Ракель все равно узнаем обо всем хоть от вас, хоть от третьих лиц. Которые прекрасно знают, в чем у вас дело.
— Ох, Терренс, ну что ты пристал ко мне? — тихо стонет Эдвард, приложив руку ко лбу и проведя ее по лицу, пока его взгляд уставлен на окно машины. — Я же сказал, что у нас Наталией все хорошо, и мы не притворяемся.
Терренс резко выдыхает, стараясь мысленно успокоить себя, поскольку Эдвард начинает немного раздражать его тем, что упорно отказывается что-то говорить, откровенно лжет и пытается сменить тему.
— Так ладно, пока что давай оставим твои проблемы в отношениях с Наталией в покое, — спокойно говорит Терренс, сменив скорость с помощью коробки передач и крепко взяв руль машины. — А теперь я хочу услышать все, что ты знаешь о ее секрете. Ее мать подозревает, что Рочестер что-то скрывает в течение долгого времени. И произошло это спустя некоторое время после твоего знакомства с ней.
— Ты меня спрашиваешь? — нервно ерзая в кресле и сильно одергивая рукава куртки, округляет глаза Эдвард и потирает свои слегка вспотевшие ладони. — Об этом тебе лучше спросить
