вечером, – это был черный костюм и галстук. Но там все были в черном. Перед лицом закона клянусь, что мои показания содержат только правду.
Байбл спросил:
– Как вчера прошло с судьей?
– Ну, посмотрим, пустит ли она меня обратно в дом. – Андреа не могла понять, почему он не говорит про тело в поле. – Я неудачно пошутила, что рада смерти Рейгана, и она поднялась в свою комнату.
Он рассмеялся.
– Да все отлично, Оливер. Она размякла с годами.
Андреа даже думать не хотелось, какой была неразмякшая Эстер. Но не из-за нее Андреа бежала сейчас по лесу в пижаме.
– Когда вы сказали, что владелица дайнера сообщила про самоубийство, вы имели в виду Рики Фонтейн? Та кудрявая пожилая женщина, которая обслуживала нас вчера?
– Ага. – Он бросил на нее такой же понимающий взгляд, каким она прежде смотрела на него. – Один из водителей со склада разговорился в дайнере. Сказал, что девушка не пришла на смену с утра. Рабочие с фермы нашли ее в поле примерно в половине десятого. Похоже, приняла гору таблеток. Они сообщили шефу, а тот не сообщил двум дружелюбным маршалам США.
Андреа пробормотала что-то невнятное, побоявшись, что внятное может ее выдать.
– Сюда. – Байбл повернул на еще одной развилке. Он явно бывал здесь раньше. То, что он взял с собой Андреа, чтобы взглянуть еще раз, должно было что-то значить. Он точно взял ее не для подстраховки. Ни один из них не был вооружен. Документы Андреа и ее «серебряная звезда» лежали в сейфе в мотеле вместе с «глоком».
Тропа снова вильнула, но потом вернулась в свою колею, чтобы внезапно выйти на огромное колышущееся поле. Солнечный свет превратил ряды тонких и длинных зеленых растений в пышный ковер. Андреа никогда раньше не видела бобы фава. Длинные восковые стручки она скорее приняла бы за сахарный горошек или зеленую фасоль. У склона следующего холма была теплица. Стекло сияло в солнечных лучах. Здания всех цветов радуги вдалеке и веселые растяжки, висящие на полукруглом крыльце главного дома, подсказывали ей, что они добрались до хипповой фермы.
Обстановку сильно портил белый полицейский тент посреди поля. Желтая лента ограждала место происшествия – десять рядов растений, расстояние между которыми было где-то три фута. Старый синий грузовик с огромными шинами для уборки урожая стоял на одном из рядов.
Когда они подошли ближе, Андреа почувствовала, как ее пробирает озноб. Два года назад она узнала, что смерть несет в себе оцепенение, проникающее в душу. Ее сердцебиение замедлилось. Дыхание стало глубже. Пот на коже будто застыл.
Кто-то накрыл тело белой простыней. Ярко-белый хлопок прикрывал изгиб бедра. Женщина умерла, лежа на боку. По сладковатому запаху Энди поняла, что тело, должно быть, лежит здесь не больше нескольких часов, и это совпадало со словами водителя склада. Тело нашли около 9:30.
Байбл поднял полицейскую ленту и придержал ее для Андреа. Он кивнул двум рабочим. По крайней мере, Андреа предположила, что это рабочие, потому что они были в комбинезонах и потому что они оба стояли, облокотившись на старый побитый пикап «Форд». Они казались напряженными, в отличие от трех полицейских, слоняющихся по периметру тента. Двое читали что-то в своих телефонах, еще один сунул руки в карманы; по их мнению, ничего особенного не произошло. Она узнала шефа Джека Стилтона по фигуре. Он согнулся в своей полицейской машине и говорил по рации. Разумеется, он видел Андреа и Байбла, когда они сходили с тропинки. Его неудовольствие чувствовалось на расстоянии, где поместилась бы картина «Вашингтон пересекает Делавэр» [35].
– Шеф Сыр! – Байбл махнул рукой у себя над головой. – Как дела, дружище?
Андреа наблюдала, как Стилтон медленно вылезает из машины. Толпа оживилась. Руки оказались вне карманов. Телефоны спрятаны. Рабочие настороженно переглянулись. Оба были белыми мужчинами, одному – сильно за пятьдесят, а другому – где-то шестьдесят пять. У мужчины постарше были длинные немытые волосы и выкрашенная в разные цвета футболка, что помещало его прямиком в категорию хиппи.
У мужчины помоложе изо рта свисала сигарета. Это и копна спутанных волос на голове напомнили Андреа о фотографии, которую она видела вчера вечером.
Билли Айдол из Делавэра.
Бернард Фонтейн имел наглость подмигнуть Андреа. Она сохранила невозмутимость. Между ними на земле лежала мертвая молодая женщина. Была еще одна молодая женщина, которую бросили в мусорный бак сорок лет назад. Нардо знал их обеих.
– Шеф, вы, наверное, забыли наш вчерашний разговор. – Байбл тяжело опустил руку на плечо Стилтона. – Мне кажется, я просил звонить мне, если где-то произойдет самоубийство.
Глаза Стилтона метались между Байблом и прикрытым телом.
– Ну, маршал, все только началось. Мы еще даже не знаем, суицид ли это.
Андреа отдала должное его наглости. Тент был установлен так, чтобы скрыть это место от любопытных чужих глаз, но ни на ком не было защитной одежды. Никто не фотографировал. На земле не было никаких пометок, указывающих на возможные улики.
Она спросила Стилтона:
– Коронера вызывали?
– А что, по-твоему, я сейчас делал, детка?
– Так расскажи мне, детка.
Андреа услышала хихиканье, и это сделало ситуацию еще более возмутительной. Кажется, никто не воспринимал происходящее всерьез. Она работала в кол-центре 911. Она знала, каков порядок действий при обнаружении трупа. Приехавшие на место офицеры не ставят тент, не обращаются за подкреплением и не оцепляют территорию, пока не вызовут коронера. Как минимум, на дороге уже должна была стоять пара пожарных машин и обязательно «Скорая помощь».
И никто – никогда – не должен предполагать, что, если сцена выглядит как самоубийство, значит, жертва совершила самоубийство.
– Она просто подшучивает над вами, шеф, – Байбл опустил руку на одну из опор тента. – Я так полагаю, это та самая хипповая ферма, о которой вы говорили? Без обид.
Последняя часть была адресована старому хиппи, который просто ответил:
– Да никаких.
Байбл посмотрел на тело. Легкий ветер шевелил простыню. Он наклонился, спрашивая Стилтона:
– Не против, если я посмотрю?
– Вообще-то против, – ответил шеф, скрестив руки на груди. – Я не хочу показаться резким, но такие дела не в юрисдикции маршалов.
– Какие дела? – уточнил Байбл.
Глаза Стилтона просто не могли оставаться на месте. Они перепрыгнули со старого хиппи на Нардо, потом на его подчиненных, потом снова на Байбла. Очевидно, он вообще не хотел видеть здесь маршалов. Что было странно. Обычно полицейские ведут себя как борзые собаки. Они приходят в возбуждение, когда рядом есть другие копы.
Андреа пыталась понять, почему все казалось каким-то не таким. Это было ее первое настоящее место
