и практически исчез в надвигающихся сумерках.
Студентки застыли на месте.
— Только не говори, Стеша, что нам все почудилось! Что Антона тут не было! — еле слышно уточнила Майя Виноградова.
— Как говорила мама дяди Федора, психическими болезнями по одному болеют, это не грипп! Обеим нам почудиться не могло! — замотала головой Белинская.
— Точно, пошли за бутербродами!
— Ты ему веришь? Ты что, собираешься кормить убийцу? Потенциального вора твоего мобильника? — разозлилась Стефания.
— Его вина еще не доказана, и я хочу услышать его версию событий. Что-то мне это все не нравится! — покачала головой Майя.
— Мне тоже не нравится, но я, кажется, знаю, что он собирается нам рассказать! — ответила Стефания.
Целый день Глафира была загружена больше чем обычно, она искренне не понимала, как за один короткий день Аристарх Венедиктович и мальчишка семи лет Ванютка смогли так загрязнить, замусорить квартиру — тут даже неряхе Родионову было за ними не угнаться.
У Глаши было такое чувство, что она трудится на галерах, сидя пристегнутой в кандалах, ведь мыть, чистить, отскабливать приходилось в поте лица.
— Что они тут вчера делали? Свинарник изображали? — ворчала Глаша, скобля порог — пот стекал по лицу, застилал глаза, потому девушка не сразу увидела, что на пороге нарисовался гость.
Он несколько минут хранил молчание, тихонечко наблюдая за бытовым пылом горничной, но потом все-таки решил подать голос:
— Глафира Кузьминична, добрый день! — хрипловатым голосом произнес мужчина.
Глаша подняла голову, удивилась и спешно попыталась заправить волосы под кружевную косынку:
— Петр Петрович? — подскочила она с недомытого пола. — Что вы тут делаете? Извините, я хотела сказать, какими судьбами? — сконфузилась горничная.
«И почему это я решила, что он на Питекантропа похож? Вполне милый, приятный человек! Да, малость волосатый, малость руки длинные, как у гориллы, да, малость челюсть выпирает — но с кем не бывает! Главное, какая чистота у него дома!» — размышляла Глаша, улыбаясь Руденко.
Больше всего в противоположном поле Глаша ценила аккуратность и опрятность, и путь к ее сердцу лежал через чистый пол и порядок в шкафу.
Но Петр Петрович этого, конечно же, не знал, он наклонил свою «обезьянье-человечью» голову, заботливо посмотрел на смущенную Глашу и спросил:
— Извините, я не хотел вам помешать. Я, наверное, не вовремя. Хотя, может, как раз и вовремя, я увидел, как вы прилежно трудитесь, как хорошо работаете. А то я все гадал, что за дивная фея так чисто убрала мою квартиру, — лучезарно улыбнулся Руденко.
Глаша смутилась еще больше, опустила глазки и принялась разглядывать его башмаки.
«Батюшки, да у него и туфли начищены, и это в питерскую слякотную весну! Ни пылинки, ни грязинки», — закрутились мысли в голове Глаши, она уже считала Петра Петровича сверхчеловеком, высшим существом в своей табели о рангах.
— Что вы, Петр Петрович, у вас и до меня было все убрано. Я даже сомневаюсь, что вам нужна горничная! — в ответ улыбнулась девушка.
— Я как раз хотел об этом с вами поговорить! — заметил гость.
— Да, конечно, извините, проходите в дом, прошу, — забеспокоилась Глаша, пропуская Руденко в дом, в спешке подмечая, что кое-где на полу видны разводы от тряпки, пол еще недостаточно высох, так еще и ведро с грязной водой стоит, — убрать не успела.
Но Глаша сделала вид, что ничего этого не видит, а провела Петра Петровича в гостиную. Аристарх Венедиктович с самого раннего утра засел в своем кабинете, так что не мог им помешать.
— Проходите, присаживайтесь, — указала она широким жестом на новый диван.
— Да, спасибо. Мне, Глафира Кузьминична, очень понравилась ваша вчерашняя работа, я навел о вас справки, узнал, где вы сейчас обитаете, узнал про вашего хозяина. И я готов… — В гостиной повисла неловкая пауза. Петр Петрович закашлялся, а потом продолжил: — Я готов предложить вам стать… — Снова пауза затянулась, Глаша подалась вперед, будто от этих слов зависела вся ее будущая жизнь, хотя так, наверное, оно и было. — …стать моей постоянной прислугой, не приходящей горничной, а постоянной… Вот что я хотел сказать, — отчего-то сам сконфузился Руденко.
«Вот это поворот!» — появилась в Глашиной голове странная мысль.
Не зная, как ответить, девушка выбрала беспроигрышный вопрос:
— А может быть, чаю? С сахарными коврижками? — Получив утвердительный ответ, она убежала на кухню, чтобы хоть немного привести мысли в порядок.
Уходить от Свистунова она не планировала, по крайней мере пока. Но и резко отказываться от такого предложения тоже не стоило.
Она сервировала поднос и принесла угощение в гостиную, где застала Петра Петровича, с интересом разглядывающего толстенный том «Теории эволюции».
— Занимательное чтиво! Это ваше или хозяина? — полюбопытствовал он.
— Это моя книга, я читаю… по вечерам, — почти не соврав, ответила Глафира.
— Надо же, вы удивительная девушка, Глафира Кузьминична! — похвалил Руденко, а Глаша покраснела до корней каштановых волос.
Она разлила чай в маленькие фарфоровые чашечки, добавила варенье, мед и с интересом взглянула на Петра Петровича.
«А может, бросить Свистунова с его вечно голодным брюхом, пусть сам себе коврижки печет! Этот хозяин, видно, добрее, внимательнее!» — мысли кружились вихрем в голове.
А Руденко как будто подслушал их, добавил:
— Я не знаю, Глафира Кузьминична, сколько вы получали здесь, — но я готов платить по пять серебряных рублей… в неделю… а это аванс… два рубля, чтобы вы завтра пришли ко мне…
При этих словах фарфоровая чашечка выпала у Глаши из рук и разбилась на сотню маленьких осколков. И нет, не небывалая щедрость Руденко — ведь пять серебряных рублей в неделю — необыкновенная роскошь за такую работу — была тому виной. Нет, взгляд Глафиры был прикован к черному замшевому кошельку, на котором был вышит золотой вензель и красивая буква «Р». Кошелек находился в руках у Петра Петровича Руденко, и именно из него он и достал эти самые два рубля.
Глаша вмиг все поняла…
Новгородская область. Батецкий район. Наши дни
Через пятнадцать минут девчонки забрались на курган Шум-горы, в надвигающихся сумерках вид с кургана открывался поистине волшебный. Исторический лагерь и деревня Заполье были видны как на ладони.
Майя остановилась полюбоваться красивым видом, но тут вспомнила, что где-то здесь буквально пять лет назад уже произошел несчастный случай и любой может просто здесь упасть — и хорошо, если сломает ногу, а не шею.
Настроение сразу испортилось.
Они вышли со Стефанией на открытую площадку на склоне и негромко позвали:
— Антоха, выходи! Это мы!
Через пару минут из кустов показалась помятая
