– И у меня есть настоящая пиратская тайна! – Павлик понизил голос, покосился на Лидию, которая стояла возле двери, и зашептал в самое Катино ухо: – Ты никому не скажешь?
– Никому, мой маленький! – прошептала в ответ Катя. – То есть, прости, мой большой!
– Совсем-совсем никому?
– Совсем-совсем! Даю тебе страшную пиратскую клятву. Как говорят пираты – клянусь черепом маринованного крокодила и стеклянным глазом капитана Флинта!
На Павлика такая клятва произвела сильное впечатление.
– У меня есть настоящий пиратский сундук с негоценностями! – сообщил он Кате. – Хочешь, я тебе покажу?
– Очень хочу! – ответила Катя и даже округлила глаза, чтобы показать свой интерес к пиратскому сокровищу.
– Сейчас, я покажу! – Павлик снова покосился на Лидию, засунул руку под матрас и вытащил оттуда яркую жестяную коробочку из-под английского чая. – Вот, посмотри, это самый настоящий пиратский сундук! Самый настоящий!
– Здорово! – Катя изобразила восторг, чтобы не разочаровать ребенка. – Надо же – настоящий сундук с сокровищами!
– Он не с сокровищами, – поправил ее Павлик, – не с сокровищами, а с негоценностями!
– С драгоценностями? – машинально переспросила Катя.
– Ну что ты говоришь, мама! – возразил Павлик. – Я же тебе говорю – с негоценностями! Там внутри такая самая настоящая пиратская негоценность! Хочешь посмотреть?
– Конечно, хочу! – подыграла ему Катя. – Кто же не захочет посмотреть на настоящую пиратскую негоценность? Только давай договоримся, мой маленький, мы с тобой посмотрим на эту… негоценность, а потом ты ляжешь спать!
Она махнула рукой Лидии, чтобы та была свободна, они тут с Павликом сами разберутся.
– Я не маленький, я большой, – поправил Павлик и осторожно открыл жестянку. – Смотри, какая негоценность!
– Да-да, милый, я смотрю… – машинально проговорила Катя и заглянула в коробочку, чтобы не разочаровывать ребенка…
И на мгновение потеряла дар речи.
В жестяной коробочке лежал ее пропавший перстень. Тот самый перстень, который подарила ей сумасшедшая старуха на Канарах. Перстень, который, по словам этой старухи, принадлежал императрице Екатерине Великой.
Катя вспомнила безобразную сцену, которую закатила ей перед увольнением Валентина… выходит, зря она подозревала домработницу в воровстве?! То есть такая мысль шевельнулась у нее утром, когда она снова вспомнила о перстне. Но Валентины уже и след простыл.
– Павлик, – проговорила Катя, когда к ней вернулся дар речи, – откуда у тебя это… эта негоценность?
– Это… а ты не будешь сердиться? – Павлик искоса взглянул на нее и испуганно спросил: – Что с тобой, мамочка? Ты стала такая белая… прямо как сливочное мороженое!
– Все в порядке! – успокоила его Катя. – Нет, конечно, я не буду на тебя сердиться!
– Я выменял эту коробочку у большого мальчика на детской площадке… я его поменял на трансформера, которого ты мне подарила… ты не сердишься?
– Разумеется, нет, мой милый! – Катя поцеловала его в щеку. – Наоборот, мне очень нравится этот сундучок, и колечко… а ты позволишь мне его немножко поносить?
– Конечно, мамочка, носи сколько хочешь! – щедро разрешил Павлик. – Носи… сколько… хочешь…
Он закрыл глаза и ровно, уютно задышал.
Катя осторожно укрыла его одеялом и тихонько, чтобы не разбудить, вышла из детской.
Она прошла в свою комнату, поставила жестянку на стол и удивленно уставилась на нее.
Откуда у какого-то мальчика оказался ее перстень?
Или Павлик сам взял перстень в ванной, а историю про какого-то мальчика выдумал, чтобы она на него не сердилась?
Не может быть! Павлик никогда ее не обманывал, да ему это и ни к чему – она на него никогда не сердилась. И Валентина вела себя очень странно – вдруг начала орать ни с того ни с сего, ушла из дома на ночь глядя, хотя Катя, в общем-то, не настаивала на немедленном ее уходе. Уж не так плохо ей тут было – Катя ее почти не контролировала, не загружала работой, и, хотя возникли у нее смутные мысли, что Валентина малость мухлюет с хозяйственными деньгами, пару раз Катя это заметила, но не стала это акцентировать.
Загадочная история с этим перстнем!
Катя надела перстень на палец, поднесла его к свету.
Перстень был в полном порядке, сапфир светился глубоким синим светом, напоминая южное море в полдень.
На всякий случай Катя рассмотрела коробочку, в которой лежал перстень.
Это была жестянка из-под английского чая, но жестянка не совсем обычная.
Снаружи на крышке жестянки под названием «Старая графиня» был изображен тропический остров, но Кате показалось, что на картинке – не просто остров, а именно тот, где они с Павликом недавно отдыхали. Больше того, это был тот самый вид, которым она любовалась, сидя в шезлонге на борту прогулочного катамарана.
Белые нарядные домики прячутся среди пальм, и стайка дельфинов плывет по изумрудному морю…
«Какая ерунда, – подумала Катя. – Все тропические острова похожи друг на друга, а на чайных жестянках всегда изображают или слонов, или старинные парусники, или залитые солнцем цветущие тропические острова…»
Она снова открыла крышку жестянки.
Внутри на крышке тоже была картинка.
Там была изображена величественная старуха, восседающая в кресле.
Чопорная старуха в длинном вечернем платье с серебряным шитьем, увешанная драгоценностями. Позади кресла стояла темнокожая служанка, которая обмахивала старую госпожу огромным опахалом из страусовых перьев.
И эта старуха была как две капли воды похожа на ту сумасшедшую старуху, с которой Катя познакомилась на Канарах, как ее звали? Ах, ну да – Анна Мезенцева!
На ту самую старуху, которая подарила Кате перстень.
Катя не поверила своим глазам.
Она закрыла жестянку, сосчитала до десяти и снова открыла ее.
Старуха была на месте и ничуть не изменилась.
Катя готова была поклясться, что это – именно она, та старуха, Анна Мезенцева.
И правда, если тропические острова похожи друг на друга, то у каждого человека свое, неповторимое лицо.
И уж у той старухи оно было совершенно уникальным, ее трудно с кем-то еще перепутать.
И что же это значит?
У этого не было никакого логичного объяснения.
Тут Катя заметила, что там же, на внутренней стороне крышки, под изображением величественной старухи, очень мелким шрифтом было написано несколько слов.
Катя поднесла жестянку к свету, чтобы легче разобрать мелкие буквы. Текст был странный – впрочем, как и сама коробочка, и все остальное, что с ней связано.
Под портретом старухи было написано:
«Если хочешь этот чай в порядке удовольствие колодец выпить как следует выполнить записки старой графини тайну веер важнейшую семейную двигать надпись».
Катя пожала плечами: чушь какая-то!
Она не знала, что думать обо всем этом, и поступила так, как обычно поступают сказочные персонажи: легла спать, решив, что утро вечера мудренее, и утром она что-нибудь придумает. Перстень она убрала в потайной ящичек туалетного столика.
А утром начались обычные домашние хлопоты, усугубившиеся тем, что Валентина уволилась, а Катя совершенно не умела вести домашнее хозяйство.
Для начала она попыталась сварить Павлику самую обыкновенную кашу – и эта каша подгорела, а со второй попытки получилась какая-то клейкая серая бурда с неаппетитными комочками. Павлик, правда, честно съел несколько ложек, но на большее его не хватило. И хлопья, как назло, кончились.
Тут, к счастью, пришла Лидия и взяла часть забот на себя, по крайней мере, с Павликом проблем больше не было. Лидия его накормила и увела на прогулку.
Катя решила не сдаваться и запустила стиральную машину, загрузив в нее детские вещи…
Лучше бы она этого не делала!
То ли она переложила порошка, то ли включила не тот режим, но машина наполнилась мыльной пеной и никак не заканчивала стирку, а когда Катя все же выключила ее и открыла дверцу – она чуть не заплакала: замечательный небесно-голубой свитер Павлика покрылся отвратительными фиолетовыми разводами.
Катя села посреди кухни на табурет и собралась зарыдать.
Ну, что она за человек? Не может справиться с самой простой задачей, которую тысячи женщин каждый день решают без малейшего затруднения! Все у нее валится из рук. Раньше можно было думать, что с потерей перстня ее покинула удача. Но вот, перстень нашелся, и старуха уверенно говорила, что он делает его владелицу сильнее, смелее и умнее. И что с того? Может, Катя и поумнела, только кашу ребенку сварить не смогла!
И тут кто-то позвонил в дверь квартиры.
Катя решила, что это Лидия вернулась с Павликом и забыла свой ключ. Она вышла в прихожую и открыла дверь, ничего не спрашивая…
На пороге стояли вовсе не Лидия с Павликом.
Там стояла очень странная особа неопределенного возраста, с торчащими дыбом огненно-рыжими волосами и ядовито-зелеными тенями на глазах. Одета она была соответственно внешности: в длинную ярко-зеленую юбку и в пестрый свитер ручной вязки, покрытый африканскими народными узорами. Самое удивительное, что в первый момент лицо этой особы показалось Кате смутно знакомым, хотя, скорее всего, нет: если бы она ее действительно раньше встречала, забыть такую колоритную личность было бы невозможно.
