Анжела обернулась и заметила интересного, крепко сбитого мужчину, явно наблюдающего за ней. Он о чем-то разговаривал с барменом за стойкой. Анжела привыкла, что мужчины смотрят на нее с вожделением. А почему бы и нет? Она, конечно, давно уже не девочка, но прекрасно выглядит, а ее груди могла бы позавидовать любая восемнадцатилетняя шлюшка. Интересно, кто этот мужик? Он, судя по всему, не из числа приглашенных, ведь Анжела знает здесь всех, пожалуй, кроме приблудных светских львиц, умеющих проникнуть на любую закрытую вечеринку.
Она провела длинным ногтем по краю бокала и взглянула на привлекшего ее мужчину из-под ресниц оценивающим взглядом. Он встретился с ней глазами.
Ринат Шарипов был доволен собой. Он только что предотвратил крупную неприятность, возможно, даже трагедию. Обведя взглядом огромный зал, он заметил босса, беседующего с роскошной блондинкой. Полновата на вкус Рината, но, кажется, хозяину нравится – и слава богу! Анжела Сумская и понятия не имеет, какой опасности избежала. Что ж, он скромен и не собирается нарушать покой женщины рассказами о своих подвигах.
Начальник службы безопасности уже собирался занять свое обычное место, откуда хорошо просматривался каждый уголок, как вдруг его внимание привлекла фигура в темном платье, пересекающая помещение в направлении барной стойки, туда, где непринужденно беседовали Игорь и Анжела. Кто, черт подери, впустил сюда эту тетку? Она не из тех, кто может позволить себе подобные мероприятия. Старое трикотажное платье, засаленное на локтях и прилипающее к колготкам на коленях, неопрятные волосы… Кто эта баба? Ринат двинулся к ней, стараясь не привлекать внимания.
Анжела услышала шаги за спиной и обернулась. Разговор с владельцем казино заставил ее отвлечься от грустных мыслей. Она еще улыбалась, когда ее глаза встретились с безумным взглядом Валентины. Улыбка не успела сползти с лица Анжелы, даже когда она заметила в руке кузины маленький, казавшийся игрушечным пистолет. Для подвыпившей Анжелы ситуация напоминала кино: Валентина, ее искаженное лицо и блеклая одежда на фоне разряженных людей в зале и еще этот маленький игрушечный пистолет…
Три выстрела раздались практически одновременно, последний из них потонул в громких воплях гостей вечеринки. Первый сбил с ног Игоря Болдина. Оружие в руке Валентины дрогнуло, когда мужчина неожиданно вышел из-за спины ее двоюродной сестры. Но со второго раза она не промахнулась: Анжела рухнула на пол как большой мешок с мукой. Последним, что увидела перед смертью Валентина, была глупая улыбка на мертвом лице Анжелы – Ринат Шарипов всадил ей пулю прямо промеж глаз.
– Ты что сегодня вечером делаешь? – неожиданно поинтересовался Курепов, когда они с Огибиным возвращались с обеда.
– Да ничего особенного, товарищ майор, – пожал плечами Егор, с тоской думая о пустой съемной комнате и ворчливой хозяйке, у которой вечно тысяча проблем и куча заданий: то кран починить, то форточку подрегулировать.
– Тогда приходи к нам ужинать, – предложил Курепов. – Жена с дочкой что-то грандиозное наворотили – с первым, вторым и компотом.
Егор с подозрением взглянул на начальника.
– Так вы ж, Павел Иванович, обычно приглашаете, когда дело закрыто? – заметил он.
Это действительно стало традицией. Когда Курепов заканчивал дело или когда кто-то из отдела особо отличился на задании, он устраивал такие семейные посиделки. Жена и старшая дочь майора прекрасно готовили и любили принимать гостей.
– А оно закрыто, – ответил майор.
– А почему я не в курсе? – растерянно спросил лейтенант. – И кто же, позвольте спросить, убийца Елены Димитриади?
– Убийца Елены Димитриади – сама Елена Димитриади.
– Самоубийство?
– Если бы не старания Элеоноры и ее связи, дела бы вообще не было.
– И с чего это вы сделали такие выводы?
– Смотри, – вздохнул Курепов. – Кому выгодна смерть Алены?
– Юрию Димитриади, – ни минуты не колеблясь, ответил Огибин.
– Опять ты за свое. Допустим, что другая женщина существует. Зачем убивать жену, если можно развестись? Делить им нечего, да и, зная этого парня, я могу утверждать, что он скорее отдал бы Алене все, включая последнюю рубашку и брюки, чем стал бы с ней судиться из-за имущества. Наверное, развод стал бы для Димитриади нелегким решением, он, похоже, не любит огорчать людей. Но разве это не проще, чем убийство? Твоя версия, Егор, рассыпается на глазах. Да, кстати, – с хитрецой в глазах добавил майор, видя, что не убедил подчиненного, – вот еще одно, вполне материальное доказательство того, что Димитриади чист! – С этими словами он вытащил из ящика стола какую-то бумагу.
Пробежав ее глазами, Егор удивленно и обиженно посмотрел на Курепова.
– И вы ничего не сказали мне? О том, что некая Марина провела ночь, в которую умерла Алена, с Юрием Димитриади? Как же вы могли?!
– Ты уж прости, – ухмыльнулся майор, – но это заявление я получил только сегодня утром. Я побывал в больнице. Хотел поговорить с Юрием, но к нему еще не пускают. Зато я познакомился с милой девушкой. – Он кивнул на документ в руках лейтенанта. – Она рассказала мне, где Юрий Димитриади был в ночь смерти жены, и даже согласилась там же написать вот это заявление.
– Но, – не желал успокаиваться Огибин, – если у Димитриади имелось стопроцентное алиби, почему он сразу нам его не выложил?
– Во-первых, алиби, предоставленное любовницей, не может считаться, как ты выразился, стопроцентным. Кроме Марины никто не видел, как Димитриади входил или выходил от нее. Но это не главное. Юрий не признался в существовании у него алиби, не желая, чтобы родственники со стороны жены узнали, где он провел ночь ее смерти. По его мнению, это выглядело бы кощунственно.
– Подставляться, чтобы не опорочить свое доброе имя? Это же девятнадцатый век, честное слово! Димитриади грозил реальный срок, а он беспокоился о том, что о нем подумают?
– Люди, Егор, разные, – поучительно заметил майор. – Именно поэтому наша работа так сложна. Невозможно с точностью предугадать, как та или иная личность поведет себя в определенной ситуации. Твоя главная ошибка – всех мерить по себе. Каждый человек – отдельная вселенная, не побоюсь высокопарного стиля.
Егор с минуту помолчал, потом положил заявление Шохиной на стол.
– Но это все равно не доказывает самоубийства, – упрямо произнес он. – В вечер смерти Алену посещала Анжела. Насколько известно со слов Антона Сухожилина, у этой тетки имелись виды на Димитриади. Мы оба с вами знаем, какая железная баба эта Анжела. Она бы ни перед чем не остановилась ради своей цели.
– И перед убийством в том числе, ты хочешь сказать? – уточнил майор. – Тогда позволь напомнить тебе, что Анжела была не последней, кто встречался с покойной. После нее приходила мать Алены, и та была абсолютно жива. Плюс мы с тобой просматривали записи с камер внутреннего наблюдения, и Анжелы на них не было, как не было и никого постороннего.
– Да бросьте, товарищ майор, – отмахнулся Егор. – Люди вроде Сумской не марают собственные руки кровью. Она могла нанять кого-нибудь, врача или, скажем, медсестру.
– Мы с тобой смотрели диск, который изъял Ткаченко. Последняя медсестра посетила палату Алены сразу после ухода ее матери. После этого никто не входил и не выходил.
– И Алена тоже, – продолжал упорствовать лейтенант. – Как она умудрилась достать барбитураты, не покидая палату?
– А вот тут ты прав, – кивнул Курепов. – Наша ошибка в том, что мы просматривали записи только того коридора, который ведет к палате Алены.
– Да вы что, Павел Иванович! Я и так чуть не заснул, пока смотрел это кино! Да и охранник сказал, что камеры установлены далеко не везде.
– А вот я посмотрел и другие диски и увидел еще одну серию этого кино. В этой серии Алена идет по центральному коридору, возвращается из столовой. Вместо того чтобы сразу направиться в палату, она пошла ровно в противоположную сторону и завернула за угол. Там нет камер внутреннего наблюдения, но я попросил у Ткаченко план клиники. Как раз в том месте располагается процедурный кабинет, где хранятся медицинские препараты.
– Но они же не лежат в свободном доступе, так?
– Разумеется, нет. Но не стоит забывать, что Алена провела в клинике долгое время и знала там каждый уголок. Знала о пересменках, о привычках медсестер и тому подобном. Судя по записи, Алена скрылась за углом, а вышла лишь через десять минут. Клиника Ткаченко – элитарное заведение, там не лечат наркоманов, так что ключи от процедурной могли лежать на видном месте, пока сестра ходила в туалет или перекусить. В процедурном кабинете обычно готовят порции лекарств заранее, и она вполне могла взять пару шприцов прямо из шкафа. Известно одно: Алена провела в той части коридора десять минут и вышла, держа руку в кармане. Жест несознательный, свойственен человеку, который взял нечто, ему не принадлежащее.
