— А почему миссис Генри невзлюбила Катриону?
«И что произойдет, если она невзлюбит Кэсси?»
— Ну, не знаю. Сестра егозой была той еще. Вечно ей не сиделось на месте, она часто поступала наперекор. А еще ей нравилось быть в центре внимания.
— Тебе, наверное, трудновато приходилось?
— Да нет. Я-то к этому не стремился. — Брайан помолчал. — Миссис Генри считала, что Катриону необходимо показать врачу. Ну, там, психологу или еще кому. Папа тогда не на шутку разозлился. Говорил, что с Катрионой все в порядке. Что она смышленая девочка, просто надо суметь ее заинтересовать. А миссис Генри не сумела. — Брайан снова улыбнулся. — Ясное дело, это тоже было не для моих ушей.
Брюсы осматривали комнаты наверху — Фрэн слышала их шаги, приглушенные голоса. Сейчас они в спальне Юэна — там, где раньше сами спали, где зачали своих детей. Фрэн решила было, что Брайан так и будет сидеть как в рот воды набрав, но, видимо, дом, пусть и изменившийся до неузнаваемости, настроил его на воспоминания.
— Помню, сестра все вертелась у мамы под ногами. День был солнечный, но ветреный, а мама стирала занавески. И вот она стояла на стуле — снимала их с окна. Окно тогда было меньше теперешнего, но все равно с занавесками приходилось повозиться. Сестра бегала вокруг и задела стул. Мама упала, порвав при этом занавеску. Ну и накричала на нас обоих. А потом выставила на улицу. — Он помолчал. — Отлично помню, что мама к тому времени уже постирала часть белья — полотенца и наволочки — и развесила во дворе на веревке — ветер их так и трепал. Правда, прикольно, как мы запоминаем всякое?
— Кадрами, как фильм, — сказала Фрэн, думая о Кэтрин.
— Точно, прямо как фильм.
— Выходит, тогда-то Катриона и убежала?
— Нет, мы еще немного поиграли. Не помню во что. Но сестра водила — она всегда была первая. А потом пошла в сад — нарвать цветов. Они росли возле стены дома, где не так задувает. Мама их любила, гордилась тем, что вырастила. Я предупреждал Кат — ей за это влетит. А она сказала, что хочет подарить букет бабушке Мэри, так что мама не будет ругаться, потому что сама учила ее быть с бабушкой Мэри любезной.
— Бабушка Мэри — это мать Магнуса? С Взгорка?
— Ага. Она была совсем уже старой. Мне казалось, ей лет сто, потому что и Магнус, ее сын, сам был старик. Но ему тогда было где-то шестьдесят, ну а ей — под восемьдесят. Так вот, сестра взяла ленту и перевязала букет. А затем стала взбираться на холм. А я пошел на пляж — так как раз друзья играли. Мама наверняка думала, что Катриона со мной, потому что вышла из дому и позвала пить чай нас обоих. — Брайан на секунду умолк. — Остальное плохо помню, только это.
Тем временем Сандра и Кеннет спускались со второго этажа, топая по деревянной лестнице; Мораг шла следом. На последней ступеньке они задержались — Сандра приложила к глазам носовой платок.
— Ну ладно, сынок, — сказал Кеннет, — нам пора.
Брайан поднялся, кивнул Фрэн и Юэну и последовал за родителями.
Юэн не стал провожать гостей до двери. Фрэн вышла, чувствуя, что ей надо извиниться за его неучтивость. Прощаясь с Брюсами у их машины, она сказала:
— Видите ли, мистер Росс еще не оправился от происшедшего. Надеюсь, вы поймете его и извините.
Когда она вернулась в дом, Юэн уже сидел в кухне, на столе лежали сумка Кэтрин и блокнот. Блокнот был закрыт, однако Юэн смотрел на него не отрываясь. Дождавшись, пока Фрэн сядет, он дрожащей рукой потянулся к нему. Фрэн села совсем близко, чтобы читать записи вместе. До нее донеслось несвежее дыхание Юэна — даже после кофе.
Первую страницу они уже видели: «ОГОНЬ И ЛЕД». Причем надпись скорее нарисована, нежели написана, — большие буквы составлены из сосулек. На следующей странице надпись повторилась, но на этот раз от нее расходились линии к другим словам и фразам — все вместе напоминало схему. Слово «огонь» было связано со словами «страсть», «желание», «сумасшествие», «полуночное солнце», «Апхеллио», «жертвоприношение». Слово «лед» — со словами «ненависть», «подавление», «страх», «темнота», «холод», «зима», «предрассудки». Линии, соединяющие слова, прочерчены жирно, с сильным нажимом.
— Похоже на сюжеты отдельных эпизодов, — сказал Юэн.
— По-моему, она подбирала к зрительным образам соответствующие эмоции, — предположила Фрэн. — Наверняка это как-то связано с идеей противоположностей. Дерзко.
Юэн, болезненно реагировавший на малейшую критику, оторвался от блокнота:
— Ей было всего шестнадцать. В шестнадцать позволительно быть дерзким.
Он перевернул лист — следующий оказался пустым. Пролистал оставшиеся — ничего. Швырнув блокнот, Юэн со всей силы хватил ладонью по столу. Этот внезапный приступ ярости испугал Фрэн.
— Ничего, опять ничего! А мне позарез нужно знать, что с ней случилось.
Фрэн не представляла, как быть. Ведь перед ней сидел не капризный ребенок, она не могла одернуть его: «Перестань! Веди себя прилично!»
— Погодите, а папки-то, папки? — напомнила она. — Давайте все-таки посмотрим, что там?
Юэн встал, и Фрэн показалось, что для него это было уже слишком, он просто-напросто уйдет. Она и в самом деле малость перегнула палку, так что и не подумала бы его винить. Но Юэн прошел к раковине, открыл кран с холодной водой, подставил под струю ладони и плеснул себе в лицо. После чего вернулся к столу, на ходу вытирая руки полотенцем.
— Ну конечно, вы правы, — произнес он уже спокойнее. Недавний взрыв гнева поразил Фрэн, но теперь от всплеска эмоций не осталось и следа. — Давайте заглянем в папки.
Их было три, и все надписаны. «История», «Психология», «Литература». Фрэн предоставила право выбора Юэну. Он бегло проглядел первые две и тут же отложил в сторону — в них были лекции с последних уроков. Папка «Литература» оказалась очень тонкой. Фрэн даже забеспокоилась: вдруг пустая? Юэн раскрыл папку и вытащил один-единственный лист бумаги формата А3. Чтобы лист поместился в папке, Кэтрин сложила его пополам. Юэн развернул его и чуть подвинулся, чтобы и Фрэн могла видеть.
Поначалу она ничего не поняла. Ей показалось, что на листе лишь наброски идей о том, что и как снимать. Весь лист был расчерчен на небольшие прямоугольники, в каждом — несколько эскизов черной чернильной ручкой. И к ним — наспех, корявым, неразборчивым почерком сделанные подписи. Все это так не походило на аккуратную, собранную Кэтрин.
— Как думаете, что это? — растерянно спросил Юэн. И тут же в отчаянии прибавил: — А ведь больше ничего и нет.
— Похоже на раскадровку. Каждый кадр прорисован. Правда, не везде — иногда Кэтрин обходилась словесным описанием. Однако в общем и целом это — план фильма.
— Общий замысел, значит? Что и за чем снимать?
— Вроде того.
Фрэн попробовала рассматривать каждый прямоугольник по отдельности, закрывая остальные руками и вырванным с конца блокнота листом бумаги.
— Так, с чего же он начинается?.. А, вот — набросок воронов. Хорошо получились. Судя по всему, первые кадры она снимала здесь, у дома. — Фрэн перешла к следующему прямоугольнику. — А этот вам о чем-нибудь говорит?
— Написано: «Комната отдыха». Так десятиклассники называют аудиторию, где можно посидеть в свободное между уроками время. Наверное, Кэтрин собиралась там снимать.
— А это?
Юэн покачал головой:
— Какие-то человечки — похоже на детские каракули. Хотя для Кэтрин они бессмыслицей уж точно не были. Может, какое-то схематичное изображение. Мне, правда, это ни о чем не говорит. А вообще сам план — уже какой-то результат, есть от чего оттолкнуться. Надеюсь, нам удастся разгадать ее замысел.
Фрэн подумала, что едва ли у них получится проникнуть в мысли Кэтрин. Но промолчала — она радовалась за воспрянувшего духом Юэна. И продолжила изучать прямоугольники. В одном они разобрали изображения овец, в другом — морских котиков. Наверняка Кэтрин планировала снять их в качестве иллюстраций к своей закадровой речи. Однако Фрэн не представляла, как овцы и котики соотносились с темой огня и льда.
То в одном, то в другом прямоугольнике попадались инициалы. Но расшифровать их Фрэн не могла. В одном месте она увидела: Р. И. Неожиданно Юэн высказал догадку:
— Роберт Избистер? Как вы думаете, это Роберт Избистер?
— Такие инициалы подошли бы многим.
— Инспектор Перес спрашивал меня о нем. Интересовался, знаю ли я парня. Сказал, что однажды вечером ехал к нам и по дороге встретил его фургон. Но это было уже после смерти Кэтрин, так что вряд ли имеет значение.
«Если только он не приезжал, чтобы выкрасть фильм и сценарий, — подумала Фрэн. — Ведь они могли исчезнуть и после убийства — Юэн начал искать далеко не сразу». Однако оставила свои мысли при себе. Ей не хотелось распространяться о своем знакомстве с Робертом. Да и что она скажет? «Это взрослый сын уже немолодой любовницы моего мужа»? В прямоугольнике с инициалами Р. И. было написано что-то еще.
