Ольга Володарская - Неслучайная ночь

– Ну и шутки у тебя! – Ульяна продемонстрировала Диане откупоренную бутылку. – Шампанское открыто. Куда наливать?

Диана нашла два неиспользованных пластиковых стакана и поставила их перед Ульяной.

– Жаль, хрусталя нет, – обронила она. – Чтобы со звоном чокнуться!

– Ничего, и так сойдет. – Мичурина разлила шампанское по «фужерам», подняла свой. – Предлагаю выпить за то, чтобы жить так, как мечтается…

– И не скучать! – подхватила Диана.

– Чтоб тигры были сыты и слуги живы.

Они чокнулись стаканчиками. Диана свое шампанское только пригубила, а вот Ульяна сделала несколько больших глотков. Вкус у шампанского оказался очень приятным и необычным. Писательница привыкла к российской шипучке или импортному газированному вину, настоящее же, да еще коллекционное вино пробовала впервые.

– Вкусно, – вслух отметила Ульяна.

– Да? А по мне, так кислятина… – протянула Диана. И, поморщившись, отставила стакан. – Я лучше покурю… Ты точно не будешь?

– Нет.

– Как знаешь.

Бывшая модель достала свою трубочку и пакетик, сноровисто забила, но прикурить не успела – увидела, что со стороны дома по направлению к чайхане движется Баринов, причем в одних трусах.

– Мы стриптизера пока не вызывали! – крикнула ему Диана. – Попозже подгребай. И не забудь надеть пожарную каску!

– Извините, девочки, что помешал вашему разнузданному веселью, – сказал Егор, подходя. – Я на секундочку.

– Хотел попросить разрешения еще минут пятнадцать посмотреть телевизор?

– Зачем? «Спокойной ночи, малыши» уже закончились, – подыграл Диане Егор. После чего обратился к Ульяне: – Не замерзла?

– Нет. Я же в кофте.

– Пледом накройся, чтобы не продуло.

– Егор, да теплынь на улице, какой плед?

– Ладно, как знаешь. На вот, выпей. – Он протянул ей таблетку.

– Я перестала пить антибиотики.

– Знаю. Но это не антибиотик.

– А что?

– Противогриппозный и общеукрепляющий препарат нового поколения.

– Парацетамол с аспирином и аскорбиновой кислотой? – хмыкнула Ульяна.

– Да нет. Там какие-то полезные вещества, повышающие иммунитет. Выпей.

– Ладно.

– Лучше при мне.

Ульяна демонстративно сунула таблетку в рот и запила соком.

– Вот молодец, девочка! – похвалил Егор и, чмокнув ее, удалился.

Когда он скрылся из виду, Диана наконец раскурила свою трубочку.

– Не хотела при Барине, – пояснила она, выпустив дым, – чтоб Марку не наябедничал. Штаркман ругает меня за курево. Говорит, надо бросать.

– В принципе, он прав.

– Да я понимаю, но… – Диана еще раз затянулась. – Если брошу, придется отдавать слуг на растерзание тиграм.

– Почему?

– Скучно будет. А я скучать не люблю.

– Можно найти альтернативу курению.

– Например? Пить я не могу.

– Хобби какое-нибудь.

– Собирание марок или магнитов на холодильник? Нет уж, спасибо. – Диана сделала последнюю затяжку и, выдохнув, попросила: – Если не трудно, порежь, пожалуйста, апельсин. Тонкими кольцами. Я сейчас жрать захочу.

– А почему тонкими?

– Чтоб казалось, что его много.

Ульяна порезала, и Диана принялась есть. Медленно-медленно, растягивая удовольствие. Мичурина, глядя на нее, тоже захотела пожевать. Но выбрала более сытный продукт – сырокопченую колбасу. За едой девушки разговаривали. И Ульяна вдруг с удивлением отметила, что ей нравится с Дианой болтать. Выяснилось, что та может быть вполне приятным собеседником.

– Смотри, в доме свет погасили, – посмотрев в ту сторону, сказала писательница. – Все легли спать.

– Это намек, что и нам пора?

– Да нет, просто констатация факта.

– Предлагаю еще немного посидеть. Тут так… необыкновенно.

– Согласна.

– А можно мне тебя кое о чем попросить? – сказала вдруг Диана.

– Попробуй.

– Прочитай мне что-нибудь из написанного тобой. Из последнего. – И девушка указала на ноутбук. – Хотя бы абзац.

– Могу прочитать, конечно, но… Зачем тебе?

– Я понимаю, все меня считают полной идиоткой…

– Диана, я не о том!

– Да ладно, знаю, – сердито отмахнулась та. – Только если я не семи пядей во лбу, это еще не значит, что и правда полная идиотка. Между прочим, я довольно много читаю. Пусть не Достоевского и Толстого, но все равно. Мне нравятся детективы, а больше триллеры.

– Хорошо, я прочитаю, Диана, – поспешила успокоить девушку Ульяна.

– А я пока налью тебе еще шампанского.

Мичурина кивнула, затем потянулась к ноутбуку, который уже выключила и убрала в сумку. Теперь пришлось его снова вытаскивать и включать. Наконец Ульяна открыла файл с романом и спросила:

– Тебе что конкретно зачитать?

– Самый страшный момент.

– Хорошо. Только сразу предупреждаю: я не Стивен Кинг, у меня очень страшно не получается…

– Давай.

И Ульяна начала:

– «Ночь была такой черной, что мрак казался почти осязаемым. Наталья…» Это главная героиня, – пояснила Ульяна. – «Наталья выдернула руку из-под подушки и сделала пальцами хватательное движение. Но нет, в ладони ничего не осталось, хотя подушечки пальцев на мгновение ощутили мягкость и тепло. Темнота была похожа на растопленный гудрон. Не раскаленный, но и не застывший. Теплый, податливый. В детстве она жевала такой вместо «Орбита»…» – Тут Ульяне показалось, что выбрала для прочтения совсем не тот абзац, и она перескочила на другой: – «В квартире стояла абсолютная тишина. Как будто вымерли все соседи, остановились настенные часы, сломался холодильник, а кран, подтекавший последние две недели, сам собой починился. Наталья стояла в прихожей, придавленная тишиной, и мечтала об одном – чтобы раздался какой-нибудь звук. Хоть какой! Пусть грохот сорвавшегося с дюбелей кухонного шкафчика, пусть шипение вырвавшейся из трубы воды или скрип открывшейся двери, все равно. Лишь бы не чувствовать себя оглохнувшей от этой тишины! И Наталья дождалась. Когда безмолвие стало давить на барабанные перепонки, она уловила тихие шаги. Такие тихие, что сначала решила, что слышит не шаги, а пульсацию крови в собственных висках. Но с каждой секундой звук становился отчетливее. Он приближался…»

– Это к ней кто-то крадется? – азартно спросила Диана.

Ульяна приложила палец к губам, как бы говоря – помолчи, не мешай. И продолжила, перескочив через абзац:

– «Горло Натальи сдавили ледяные пальцы. Она охнула и левой рукой (правой она держалась за стену) стала отрывать их от своей шеи. Но пальцы оказались такими сильными и цепкими, что сжимали горло подобно тискам. Избавиться от них не было никакой возможности! Наталья начала задыхаться…

– Милая… – услышала она сквозь гул в ушах испуганный голос супруга. – Наташа, ты чего?

Она хотела крикнуть мужу: «Помоги! На меня напали!», но из горла вырвался только сдавленный хрип.

– Ты с ума сошла? Что ты делаешь? – долетело до нее.

Больше Наталья ничего не слышала. Она потеряла сознание. А когда очнулась (к действительности ее вернула страшная вонь – муж сунул ей под нос ватку с нашатырем), поняла, что в квартире была с ним вдвоем. На нее никто не нападал…»

– Как никто? – перебила Диана. – А кто же ее душил?

– Когда супруг Наташи, – пояснила Ульяна, – вошел, то увидел страшную картину: одной рукой его жена сжимала свое горло, а второй пыталась оторвать собственные пальцы от шеи».

– Ах, вон что! Паранойя, да?

– Пока не знаю. Но возможно и психическое расстройство.

– А как вариант?

– Психотропные препараты, тайком добавляемые в пищу.

– Лучше первое, так страшнее.

Ульяна кивнула. Определенно так страшнее. В том числе автору. Сейчас, когда она зачитывала Диане отрывок, ей было не по себе. Но в то же время Мичурина ощущала совершенно необъяснимое желание погружаться в этот ужас еще и еще…

– Ну что, пошли спать? – проговорила Диана, зевнув.

– Иди, а я еще поработаю. Как-то вдруг проснулось вдохновение.

– Да ради бога! Работай… – Диана поднялась, с хрустом потянулась. – Книжку твою непременно прочитаю. Интересно. – И, помахав на прощание, сказала: – Пока, мне спокойной, а тебе плодотворной ночи. И спасибо, Ульяна. Мне было приятно.

– Да, пока, – вслед ей сказала Мичурина.

Едва фигура Дианы слилась с темнотой, она водрузила ноутбук на стол и ударила по клавишам. Мысли и эмоции так и переполняли ее!

Она писала и писала, не в силах остановиться. Паузы, которыми Ульяна разбавляла творческий процесс, были незначительными. Писательница делала глоток шампанского, ставила стаканчик обратно на стол и возвращалась к своему роману.

Писать его было очень страшно. Мичуриной казалось, будто она слышит все то, что слышит ее героиня: и крадущиеся шаги, и загадочный шепот, и далекий, заунывный плач. А когда там, в романе, наступала тишина, то давила ей на уши с такой силой, будто хотела разорвать барабанные перепонки и ворваться в черепную коробку черным, всепоглощающим вихрем. Едва это состояние становилось нестерпимым, Ульяна трясла головой и хлопала себя по щекам. И помогало! Обретя способность слышать звуки окружающего мира – плеск волн и шум ветра, – писательница успокаивалась. Но проходило несколько минут, и страхи возвращались. Как и шаги, голоса, плач. А перед глазами мелькали какие-то тени. То справа, то слева наплывал туман. За спиной концентрировалась и приобретала разнообразные очертания чернота. Но когда Ульяна резко оборачивалась, мрак становился однородным, химеры успевали «рассосаться»…