– Не надо драматизировать, – попытался успокоить ее Базиль. – Даже если права насчет пленок, вряд ли козлом отпущения будешь ты… Ты же не виновата!
– Я виновата! Я должна была заметить неладное…
Пока она причитала, Базиль вернулся на балкон, сунул в рот потухшую сигарету, прикурил вновь. Когда выбрасывал спичку за перила, повернулся и увидел в кухонном окне силуэт Митрофана – сынуля расхаживал из угла в угол, сцепив руки за спиной. Это означало, что в его голове идет сложный мыслительный процесс, мешать которому не рекомендуется. Значит, Марго в безопасности. Вот если бы он по столу кулаком бил или ногти кусал, тогда Базиль бросился бы ей на помощь, потому что обе приметы говорили о крайней степени раздражения и не сулили ничего хорошего…
– Ты меня не слушаешь, – услышал он в трубке обиженный голос Мадам.
– Извини, Мила, я засмотрелся…
– На бабу? – ревниво спросила она.
– Нет. На сына.
– Чьего?
– Э… брата. Родного брата…
– Разве у тебя есть брат? – удивилась Мадам.
– А почему у меня не должно быть брата?
– Ты никогда не рассказывал о нем…
– Да чего о нем рассказывать! Обычный пенсионер.
– Прям так и обычный?
– Самый что ни на есть. Бывший часовщик, ныне живущий на две тысячи пенсии в двухкомнатной квартире с разведенным сыном…
– А вы точно родные?
– Точно. Мы даже очень похожи… Только он постарше меня… – Базиль посмотрел на свое отражение в стекле. Сегодня он был небрит, нечесан, отечен с похмелья, плохо одет и ни капли не походил на английского аристократа. – И не такой красивый…
– Не сомневаюсь… – Судя по голосу, Мадам немного повеселела. – Слушай, Базик, у меня к тебе деловое предложение…
– Слушаю.
– Иди ко мне в помощники.
– Разве тебе нужна помощь?
– Да. Очень. Я сейчас буду занята поиском новых кадров, а присмотреть за «Экзотиком» некому…
– Спасибо, конечно, за предложение…
– Соглашайся, а? Мне именно такого, как ты, помощника все эти годы не хватало!
Это было очень лестное предложение. И если бы не та пирамида вранья, которую он выстроил за эти дни, Базиль согласился бы не раздумывая.
– Я не могу, Мила… – грустно сказал он.
– Но почему? – застонала Мадам.
– Я проездом здесь… Завтра уезжаю.
– Куда?
– У меня домик в Лазоревском. В нем я живу все лето и часть осени. А зимой уезжаю во Францию… – Он запнулся, лихорадочно соображая, какой город назвать. – В Канны. Там тоже море… Без моря я жить уже не могу!
– Жаль, – только и смогла сказать Мадам. – Я только начала к тебе привыкать…
– Хочешь, я оставлю тебе в наследство своего брата?
– Пенсионера-часовщика? Нет, спасибо…
– Ну как знаешь! – Он глянул в кухонное окно и увидел, что Митрофан перестал мерить шагами девятиметровое помещение, и теперь сидит за столом, постукивая пальцами по клеенке. Не очень хороший признак! Обычно после подушечек пальцев в ход идут костяшки, затем вся ладонь, а потом кулаки. Значит, пора заканчивать разговор и нестись на помощь Марго. – Мила, меня родственники зовут ужинать, так что давай прощаться…
– Нет, так не пойдет, – заканючила она. – Мы должны с тобой выпить на посошок! Отметить твой отъезд…
– Мне очень жаль, Мила, но я, наверное, не смогу…
– Отказ не принимается!
– У меня все вещи упакованы, я в спортивном костюме…
– Тебя не испортит даже он… К тому же в нем легче чинить проводку. Помнится, ты мне обещал ее посмотреть!
Базиль расхохотался.
– Корыстная ты женщина, Милка! Так бы и сказала, что тебе нужен электрик…
– Нет, мне нужен ты, но хороший электрик тоже не помешает… Приезжай, а?
– Ладно, – не смог устоять он. – Во сколько?
– Когда сможешь, солнце мое! Я весь вечер свободна – «Экзотик» сегодня не работает…
– Тогда через пару часов увидимся.
Они распрощались, Базиль через открытую балконную дверь бросил телефон на кровать, швырнул окурок в банку, сплюнул через стиснутые зубы… Дьявол! Надо ж было ей позвонить, а ему сказать, что уезжает завтра. Мог бы болтнуть, что самолет ночью, глядишь, отмазался бы от прощального визита… А теперь придется тащиться через весь город сначала к приятелю-ювелиру (без булавки он может обойтись, но без кольца никак), потом к Милке. Еще надо мыться, бриться, одеваться во что-то – спортивный костюм, который есть в наличии, в Каннах даже бомж постесняется надеть!
Пока он ломал голову над своим нарядом, из кухни вышел Леха Смирнов и направился в прихожую. Там он снял с вешалки свою куртку, вынул из кармана пачку «Бонда», выудил из нее сигарету, сунул в рот, затем, увидев Базиля, попросил:
– Прикурить не дадите, Василь Дмитрич?
– Иди спички на балконе возьми.
– Ага… Там и покурю.
Базиль подошел к Лехе, взял из его рук куртку, осмотрел ее со всех сторон, остался доволен: фасон хороший, кожа отличная, подкладка атласная, и цвет его любимый – серый.
– Замечательная у тебя куртка, – сказал Базиль растерянному Лехе. – Дорогая…
– Это мне деверь подарил. Купил ее себе осенью, а за зиму растолстел, пришлось мне отдать – не выбрасывать же…
– Не одолжишь мне ее на сегодня? Завтра я куртку с Митей пришлю.
– Зачем вам?
– Надо перед женщиной одной форсануть… – Он подмигнул. – Ну ты-то меня понимаешь…
– Василь Дмитрич, какой базар! Берите. Только когда с женщиной этой будете… обниматься, куртку снимите, а? Если Люска запах чужих духов унюхает, мне копец!
– Обязуюсь и торжественно клянусь. – Базиль быстро примерил куртку, она оказалась ему впору. – Как на меня шили…
– А мне в чем домой чапать? Так я замерзну. – Леха похлопал себя по голым рукам – он был в футболке с коротким рукавом. – Да и люди неправильно поймут…
– Открывай шифоньер и выбирай, что понравится.
– Лады… – Смирнов внимательно посмотрел на помятую физиономию Базиля и спросил: – Вы сейчас уходите?
– Да.
– А это? – Смирнов провел ладонью по подбородку, намекая на щетину.
– Побреюсь у друга, я сейчас к нему… Перстенек платиновый взаймы взять надо.
– Никак молодуху охмуряете? – хитро прищурился Лехе.
– Нет. Я, Леша, девочками моложе пятидесяти не интересуюсь… Мне зрелые женщины нравятся, они, в отличие от молодух, знают настоящий толк в сексе!
– Ну вы и шалун, Василь Дмитрич, – восхищенно протянул Леха и пошел на балкон курить.
Оставшись один, Базиль быстро переоделся – сменил очень старые джинсы на просто старые, линялую футболку на новую, несвежие носки на чистые, причесался, накинул куртку. Уйти, не предупредив Марго, он не мог, поэтому заглянул в кухню и выкрикнул:
– Девочка моя, я убегаю по делам, скоро вернусь. Чувствуй себя как дома.
– Ты куда? – в один голос заголосили Митрофан с Марго.
– Чинить проводку!
Когда за Базилем хлопнула входная дверь, в кухню вернулся Леха, одетый в его полувер с эмблемой какого-то гольф-клуба. От него жутко пахло табаком и каким-то диким парфюмом.
– Ты чем надушился? – поморщился Митрофан – он был очень чувствителен к резким запахам.
– Не знаю. Нашел у вас в ванной красивый флакон с пульверизатором, брызнул – знаю, что ты терпеть не можешь запах табака…
– Этот нисколько не лучше – резкий, противный.
– Сами, значит, душитесь, а как я побрызгался, так сразу и противный…
– Я им не душусь.
– Значит, Василь Дмитрич. А он толк в парфюме знает!
– Это дезодорант для ног, – подала голос Марго. – Им брызгают на ступни, чтобы ноги не потели…
Митрофан прыснул, но Леха нисколько не смутился, с широкой улыбкой на лице он заявил:
– Как я угадал! Именно ноги я и побрызгал…
– Так, ладно, – перебил его Митрофан. – О твоих ногах мы потом поговорим… Сейчас надо обсудить руки…
– Мои?
– Нет, госпожи Гариной. Пушка-то, как оказалось, ее.
– Но ведь девочек убили не из этой пушки!
– Экспертиза показала, что нет.
– Тогда на фига нам сейчас это обсуждать? Лучше расскажи, как к Ко…
– Стоп! – Митрофан предостерегающе поднял руку. – Сначала давай отпустим свидетельницу, а потом…
– Да… Конечно. – Смирнов учтиво поклонился Марго. – Вы свободны, Маргарита Андреевна. Спасибо за содействие. Если у нас возникнут вопросы, мы вызовем вас стуком в стену…
Марго молча кивнула, поднялась с табурета и вышла из кухни, плотно прикрыв за собой дверь.
– Очень милая девушка, – сказал Леха ей вслед. – Она мне нравится…
– А мне нет.
– Почему?
– Она проститутка.
– Но это не мешает ей быть милой…
– Мешает, – отрезал Митрофан. – А теперь отвлекись на время от мыслей о девушках…
– Уже, уже, уже. – Леха сделал серьезное лицо. – Все мои мысли заняты только расследованием…
– Как сходил в «Монреаль», рассказывай.
– Плохо. Вина не предложили, спагетти тоже.
– Ну а показаниями хотя бы тебя не обделили?
– Он рассказал общеизвестное. Под строжайшим секретом сообщил, что покойная Афродита была шантажисткой…
