Эллина свалила мешок на землю и неторопливо пошла к зданию главного корпуса. Она не спешила, потому что знала, кто явился по ее душу. «Мишка, больше некому, – обреченно размышляла она, бредя по жидкой грязи. – И тут меня в покое не оставляет…»
Но Эллина ошиблась в своих прогнозах, что стало ясно, когда ее ввели в комнату для свиданий. Мишка был широким, коренастым, с короткой шеей, а мужчина, что стоял лицом к зарешеченному окну, имел худощавое телосложение, был высоким и узким в кости. Малыш, сразу же узнала его Графиня и хотела убежать, спрятаться, а то и раствориться в воздухе, лишь бы не встречаться с ним лицом к лицу, но…
– Здравствуй, – сказал Егор, повернувшись.
Эллина молчала. Стояла, не шевелясь. Только пальцы, сжимающие ободок ватной ушанки, нервно подрагивали.
– Поговорим?
Графиня попятилась. Она не хотела ни говорить с Малышом, ни видеть его, но дверь оказалась запертой. Пришлось остановиться.
– Ты не говорила мне, что беременна, – вновь подал голос Егор. – Если б я знал… – Он сделал порывистый шаг в ее направлении. – Мне так жаль, что ты потеряла его…
Эллина стукнула в дверь ногой и крикнула:
– Я могу отказаться от свидания?
– Элли, да что ты? – взволновался Малыш и сделал к ней несколько шагов. – Знала бы ты, чего мне стоило добиться свидания…
– Не подходи! – воскликнула она, выставив перед собой руку и уперев ее в грудь Данченко.
– Я понимаю, ты злишься… – начал он, но Эллина его оборвала:
– Злюсь? О, нет, нисколечко.
– Правда? – В его голосе слышалась надежда.
– Я не злюсь на тебя, я тебя проклинаю!
– Элли, милая, пойми… Это все недоразумение… Мишка меня заставил… А я поддался лишь потому, что он гарантировал мне твою неприкосновенность…
– Ты зачем сюда явился? – грубо перебила его Графиня. – Оправдываться?
– Нет, я… – Он сделал еще одну попытку приблизиться, но Эллина опять его оттолкнула. – Я приехал, чтобы увидеть тебя, сказать, что люблю и… Буду ждать…
– Двадцать пять лет?
– Сколько потребуется…
– Ты смешон, Малыш, – с кривой улыбкой проговорила она. – Неужели ты думаешь, что этим жалким лепетом можно все исправить? Дурак… Ты умер для меня! Так что… Прощай!
Она помолчала несколько секунд, затем изо всей силы грохнула кулаком в дверь и заорала:
– Да откройте же вы, наконец!
И когда дверь распахнулась, Эллина вывалилась за порог и торопливо зашагала прочь, затылком чувствуя, что Малыш смотрит ей вслед.
Тянулись однообразно тяжелые годы. Эллина потеряла им счет. Да и какая разница, сколько прошло: год или три? Все равно ей сидеть двадцать пять лет, и не факт, что она доживет до освобождения, в их лагере каждый день кто-нибудь умирал…
Но Эллина ошиблась в прогнозах относительно своего будущего. Это стало ясно, когда после смерти Сталина началось развенчание культа личности, а затем пересмотр уголовных и политических дел. В 1954 году началась реабилитация осужденных. Многие, с кем Графиня отбывала срок, освободились. Остальные ждали, когда дойдет очередь до них. Кое-кто, чтобы ускорить освобождение, писали ходатайства в комиссию по амнистиям и подключали родственные связи. Одна Эллина Берг не предпринимала никаких попыток, чтобы поскорее оказаться на свободе. Ей некуда (она не знала тогда, что комната все еще ее, потому что рвала все письма, присланные Мишкой) и не к кому было возвращаться!
Эллину Берг амнистировали в 1958 году. Оказавшись на свободе, она повела себя не так, как остальные, то есть не вернулась в родной город, а осталась в Сибири. Устроившись работать на стройку, она получила комнатушку в общежитии и зажила там в давно забытом одиночестве.
Как-то ранней весной она шла с работы домой. На улице было слякотно, и Эллина, чтобы не замочить ног, перепрыгивала через лужи. Самая большая растеклась перед входом в общежитие, преодолеть ее скачком было невозможно. Графиня остановилась перед ней, не зная, как ее преодолеть. Вдруг она почувствовала на своей талии чью-то ладонь, а в следующий миг ее ноги оторвались от земли, это Эллину кто-то поднял на руки. Она повернула голову, чтобы посмотреть на того, кто понес ее через лужу, и едва не потеряла сознание. Это был Малыш.
– Отпусти меня! – прорычала Эллина, начав вырываться.
– Не дергайся, а то упадешь в лужу, – спокойно сказал он, прижав ее покрепче.
– Лучше упасть, чем…
Но договорить она не успела, поскольку уже в следующее мгновение путь через лужу был преодолен, и Егор опустил Эллину на землю.
– Я приехал за тобой, – сказал он.
Взгляд Егора блуждал по ее лицу. Графиня видела, что Малыш ошарашен ее внешним видом (по сравнению с ним она была старуха), но ей было плевать. Пусть ее безобразие будет укором ему! Ведь в том, что из красавицы она превратилась в ведьму, только его вина!
– Пойдем к тебе в комнату… – он наконец перестал Эллину разглядывать и просто посмотрел ей в глаза. – Поговорим…
Графиня развернулась. Распахнув подъездную дверь, она вошла в здание и захлопнула ее перед носом Малыша. Она не хотела ни говорить с ним, ни видеть его, но от Егора Данченко было не так легко отделаться.
– Я все равно не отстану! – крикнул он и проследовал за Эллиной сначала в общежитие, потом в комнату.
Та пыталась его не пускать, но Малыш легко сломил ее сопротивление: проник внутрь, а затем попытался обнять Эллину. Но она с силой ударила его по лицу.
– Если тебе от этого легче, бей, – сказал он.
Она размахнулась и влепила ему еще одну пощечину.
– Я это заслужил, знаю…
Новый удар.
– Но я хочу, чтоб ты знала… Я по-прежнему люблю тебя, Элли!
Графиня сжала ладони в кулаки и бросилась на Егора. Она молотила его по лицу, плечам, груди, а он не уворачивался. Стоял столбом, лишь руки его были в движении, они обняли Эллину за талию, а когда она стала терять силы, Егор прижал ее к себе и стал исступленно целовать.
Его поцелуи были обжигающими, объятия жаркими, а прикосновения такими же «электрическими», как и раньше (Эллина ощутила, как по ее телу бегут те самые мурашки). Сама не понимая, куда вдруг улетучилась ее ненависть, Графиня стала отвечать на ласки Малыша. Спустя минуту они упали на кровать, исступленно срывая друг с друга одежду…
Когда все было кончено, Егор потянулся к Эллине, чтобы прижать ее к себе, но она вскочила с кровати и стала торопливо натягивать на себя платье.
– Что с тобой? – удивленно спросил он.
– Ничего, – буркнула она. – Просто временное помешательство прошло… – Она швырнула Малышу рубашку, которую сорвала с него несколько минут назад. – Одевайся и проваливай!
– Не понял…
– А что тут непонятного? – зло спросила Эллина. – Я требую, чтоб ты ушел. Выкатился отсюда.
– Хорошо, я уйду….
– Не просто уйдешь, улетишь в Москву – тут тебе делать нечего.
– Ты со мной?
– С чего бы? Мой дом тут.
– Твой дом в Москве. Возможно, ты не знаешь, но комната все еще за тобой… – Он тряхнул головой. – Впрочем, это не важно, потому что ты будешь жить со мной…
– Ни-ког-да! – отчеканила Эллина. – Никогда я не буду жить с тобой. И не прощу тебя до конца своих дней!
– Но мы же только что…
Она не дала ему договорить:
– Переспали? Я же говорю – временное помешательство у меня было!
– А может, прояснение?
Графиня ничего на это не ответила, прошла к двери и распахнула ее. Егор еще что-то говорил, но она будто не слышала. Стояла у порога и ждала, когда он уйдет.
Наконец Малыш покинул комнату. Едва за ним закрылась дверь, Эллина бросилась к тазу с водой, скинула с себя платье и стала яростно натирать тело хозяйственным мылом. Вода была ледяной, мыло вонючим, но оба этих факта оказались как нельзя кстати: холод изгонял из Эллины любовный жар, а неприятный дух отбивал впитавшийся в кожу запах Малыша. Когда омовение было закончено, Графин сорвала с кровати белье и застелила свежее (ничто не должно было напоминать ей о недавнем помешательстве). После этого она обнаженной забралась под одеяло и забылась тревожным сном. А перед тем как погрузиться в него, прошептала свою привычную «мантру»: «Не прощу до конца своих дней…»
О том, что беременна, Эллина узнала, когда плоду было уже двадцать недель. Сначала она не поверила врачу, решила, что тот либо шутит, либо ошибается. Она думала у нее начался климакс, а оказалось, что она забеременела. Тем более самочувствие ее в последние месяцы не изменилось, а живот если и вырос, то не сильно. Но гинеколог заверил Эллину в том, что на этот счет многие женщины заблуждаются, оттого поздние дети и появляются.
– Я могу избавиться от ребенка? – первое, что спросила она после того, как осмыслила свое положение.
– Да вы что, женщина! – ужаснулся врач. – Вы на шестом месяце, и прервать беременность уже не возможно.
Покинув кабинет врача, Эллина отправилась к повитухе. Та не только на дому роды принимала, но и аборты делала. Но бабка тоже отказалась ей помочь. Тогда Эллина решила прибегнуть к старому, проверенному способу и начать вкалывать, как каторжная. Но не те были времена и не те условия труда. Это в лагере заключенных не жалели, пусть надрываются, не жалко, а на государственном предприятии с работниками более-менее бережно обращались. Не дай бог повредит себе чего, кем заменить? Ценные кадры (Эллина была из таких) на дороге не валяются…
