– Нет, я только хотела спросить… Вы изучили дело об убийстве барона Эйнауди?
– Ах, это! Простите, синьорина, я должен был рассказать… Надеюсь, вам известна причина моей забывчивости. – Он на мгновение прервался, затем продолжил: – Барона Эйнауди застрелили в его роскошном палаццо, который находился вблизи Риальто. Все было обставлено так, будто он сам покончил с собой. Следователь обнаружил улики, указывающие на то, что это убийство и его совершил знакомый барона Максимилиан Вильчевский.
Вильчевского задержали, однако долго не могли получить признательных показаний. Следствие тянулось до тех пор, пока в камеру к Вильчевскому не подсадили стукача. Ему в приватной беседе удалось добиться признания от убийцы. Все началось с того, что Вильчевский оказал барону Эйнауди услугу, за которую тот обещал ему большие деньги. В момент оплаты Вильчевский потребовал сумму, вдвое превышающую условленную. Барон отказал, вспыхнула ссора, и Эйнауди погиб.
В ходе следствия Максимилиан Вильчевский обвинил барона в том, что тот вынудил его совершить преступление. А именно: убить любовника жены. Для этого в конце 1901 года Вильчевский приехал в Москву, проник в дом и застрелил любовника Екатерины Эйнауди.
– Я знаю, о ком идет речь… Убитый – Николай Бережной, – прошептала Дайнека.
– Совершенно верно, – сказал команданте. – В следственных материалах я нашел интересные подробности. Вильчевскому удалось втереться в доверие к Бережному, он даже предложил тому написать письмо Екатерине Эйнауди, пообещав, что передаст его по возвращении в Венецию. Впоследствии это письмо приняли за предсмертную записку, и дело переквалифицировали в самоубийство. Весьма ловким человеком был этот Вильчевский!
Дайнека процитировала строчку из письма Екатерины Эйнауди:
– …человек опасный и с покладистой совестью.
– Желаете знать продолжение?
– А было еще что-то?
– Конечно… Поскольку смертную казнь в Италии отменили еще в 1889 году, Вильчевского приговорили к максимальному сроку заключения. Знаете историю «блуждающей запятой»? Казнить нельзя помиловать… По счастью для Вильчевского, запятую поставили после слова «нельзя». – Армандо Монтанья усмехнулся. – Теперь самая интересная часть этой драмы: в 1923 году Вильчевский вышел на свободу.
– Как же так…
– Этому проходимцу удалось добиться досрочного освобождения.
– Что было потом?
– В десять часов утра Максимилиан Вильчевский вышел за ворота тюрьмы, а в десять тридцать его обнаружили в канаве с простреленной головой.
– Того, кто его убил, нашли? – спросила Дайнека.
– Нет. – Команданте Монтанья вздохнул. – Однако сначала обвинение пало на небезызвестного вам…
– На кого? – выдохнула Дайнека.
– …Николо Береньоли.
– Это он убил Вильчевского?
– Хотя обвинение с него сняли, не исключаю такой вероятности… В те времена этот господин, я имею в виду Береньоли, имел репутацию рискового человека.
– Значит, Николо отомстил за убийство отца?
– В лучших традициях итальянской мафии.
– С этим нужно смириться. Суметь пережить… Стевен об этом знает?
– Да, я сообщил ему как члену семьи. Кстати, у меня побывала София Береньоли.
– Она тоже знает?
– О многом ей рассказал сын. Я только добавил недостающие факты.
Команданте замолчал, казалось, разговор подошел к концу.
– Хотела еще спросить, – Дайнека замялась, – может быть, это сейчас неуместно…
– Спрашивайте, спрашивайте, – подбодрил ее Армандо Монтанья.
– Вам удалось узнать, кто та красивая женщина с леопардовым саквояжем из соседнего номера в отеле «Даниэли»?
– На которую вы подумали, что она – Надя-Кокодрилла? – Команданте не выдержал и расхохотался. – Это проститутка, она который год работает в этом отеле в межсезонье, зимой там много богатых стариков из Европы.
– Какой ужас… – наивно огорчилась Дайнека. Она вспомнила горделивую осанку красавицы, ее высокомерный взгляд.
– Счастливого пути! – воскликнул команданте Монтанья и отключился.
Катер свернул с Большого канала, и спустя несколько минут они проплывали мимо каких-то затрапезных домишек с затертыми стенами. Неожиданно впереди распахнулся морской простор. Воды Адриатического моря имели необычайно пронзительный, бирюзово-голубой цвет. Все вблизи берега было утыкано деревянными сваями.
– Что это? – спросила Дайнека у водителя.
– Створы. Здесь довольно мелко… – Он вытянул руку, указывая на открывшийся взгляду остров:
– Сан-Микеле, кладбище.
Минут через десять катер причалил к пристани, откуда хорошо была видна кладбищенская стена.
Мужчина снова заговорил, глядя на собор, опоясанный мраморным цоколем:
– Церковь Святого Михаила Архангела, покровителя этого острова. – Он перекрестился.
Сойдя с катера, Дайнека вошла в арку. Изображенные на надгробиях епископы и средневековые воины взирали на нее покровительственно и зловеще. От мраморных склепов веяло могильным холодом.
Наконец она вышла на солнце. «Слава богу», – пронеслось в голове.
Внезапно откуда-то раздался раздраженный старческий голос:
– Ошадламадонна!
Навстречу ей из кладбищенской конторки вышел старик, которому на вид можно было дать лет сто. Сухой, закопченный, он, казалось, только что вылез из могилы размять слежавшиеся кости. Старик вопросительно уставился на Дайнеку.
– Мне необходимо найти могилу одной русской, скончавшейся в декабре 1901 года. – Она робко подняла глаза на старика, как будто опасаясь, что он снова залезет в свою могилу.
Старик, сердито развернувшись, зашел в контору, Дайнека вошла вслед за ним. Он долго рылся и что-то листал, потом спросил:
– Как ее имя?
– Баронесса Эйнауди Екатерина Алексеевна.
Старик зашевелил губами:
– Фон Эйнауди…
Через минуту она держала в руках листок с планом кладбища, где стрелкой было указано нужное ей место.
Шагая по аллеям кладбища и внимательно вглядываясь в номера участков, Дайнека выхватила взглядом могилу княгини Трубецкой. Прошла еще немного и увидела женщину в черном, которая стояла у невзрачного надгробия.
«Баронесса Эйнауди, Екатерина Алексеевна, урожденная Дашкова». Дайнека прочитала надпись на камне и перевела глаза на женщину, укутанную в манто.
Это была София.
Поглощенная своими мыслями, она не видела Дайнеку. София стояла с закрытыми глазами.
Дайнека не решалась подойти ближе, она перевела взгляд на каменный обелиск. Перечитав надпись, немного растерялась
Екатерина Алексеевна умерла тридцати четырех лет от роду. Это оказалось так неожиданно, что ей стало обидно. Дайнека привыкла считать, что баронесса была намного старше… Значит, Николай Бережной погиб в двадцать четыре года.
Теперь, спустя сто лет после их смерти, открылась вся простота и трагичность отношений этих людей. Дайнека поняла, что эта простота и есть самое сокровенное в жизни.
Она думала, что прощается с красивой и запутанной историей любви, не подозревая, что эта история никогда не отпустит ее от себя.
София вздрогнула. Она будто почувствовала чье-то присутствие. Увидев Дайнеку, устремилась к ней и, обняв, крепко прижала к себе.
– Спасибо тебе, девочка. Ты сама не знаешь, что сделала для нашей семьи…
Они еще долго стояли у могилы Екатерины Эйнауди.
Глава 70
Катастрофа отменяется
– Мы приземлились! Девушка, мы приземлились! – Соседка по креслу трясла ее за рукав. – Милая моя… Господи, какое счастье!
Пассажиры возбужденно толкались в проходе, не обращая внимания на протесты стюардессы.
– Пожалуйста, займите свои места! – жалобно выкрикивала она срывающимся от напряжения голосом. – Пожалуйста…
Но в ответ только хлопали крышки багажных отделений и взмывали в воздух пальто и куртки.
– …в Москве очень холодно, объявили минус десять…
– …привыкайте, девочки, здесь вам не Италия…
– …и слава богу.
«И слава богу», – подумала Дайнека.
Ей, как и всем, хотелось скорее покинуть самолет. Она достала свою куртку, протиснулась между сиденьями и вклинилась в толпу ожидающих открытия дверей самолета. Минут через десять все они быстро вошли в гибкую кишку перехода.
Багаж выдали через полчаса, и Дайнека направилась в зеленый коридор. Предъявив честное лицо и свою единственную сумку, она беспрепятственно миновала границу и сразу же увидела отца.
– С приездом, родная. Я очень волновался… – Они обнялись. – Такая задержка. Всю ночь просидел. Как долетела?
– Нормально.
– А здесь говорили… кто-то кому-то позвонил…
– Все хорошо, папа, долетели нормально.
Он подхватил ее сумку, и они пошли к машине, отмахиваясь от приставучих таксистов.
Проснувшись, она увидела белый потолок, стены и шкаф. Вздохнула с облегчением – наконец-то дома – и посмотрела на часы. Три часа дня.
Дайнека встала с постели. Заглянув во все комнаты, обнаружила, что отец уехал. Вошла на кухню, открыла холодильник, он был заполнен продуктами.
