У Анжелы так сильно закружилась голова, что она чуть не упала. На ватных ногах шагнула к Игорьку и громко засмеялась:
- Ну что варежку разинул? Не радуйся, они фальшивые.
Она кожей ощутила, какая жуткая, ледяная тишина повисла вокруг. Все таможенники, пассажиры, ребята из ее группы, смотрели на нее и молчали.
- О Господи, да вы что, забыли мой лучший клип, где идет долларовый дождик?! - весело крикнула она. - Это те самые бумажки, я хочу повторить клип вживую на концерте!
Все обошлось. Двое молодых таможенников попросили у нее автографы. Потом пришлось объясняться с ребятами. Клип с долларовым дождем действительно был, но никому в голову не могло прийти, что она собирается сделать его концертным номером. Впрочем, идея показалась неплохой, и чуть позже пришлось выдумать историю о том, что чемодан с фальшивыми бумажками сперли прямо из гостиничного номера.
Шамилю она все рассказала на Кипре, когда прилетела к нему после гастролей. На день рождения он подарил ей изумрудный комплект, стоивший не многим меньше той суммы, которую она перевезла в чемодане. В маленьком неприметном банке он открыл счет на ее имя, но предупредил, что это его деньги. Те, которые не должны нигде светиться. В Москву она прилетела одна, он остался и куда делся потом на следующие три месяца, она не знала.
Когда он появился, она заметила в нем нехорошие перемены. Он стал груб. Он нервничал. Однажды он вызвал ее на свидание в загородный дом, который находился в недостроенном поселке для новых русских. Она приехала на своей машине и прихватила свою собачку, пекенеса Клуни, с которой почти никогда не расставалась.
Шамиль запер дверь, грубо втащил ее в гостиную, ткнул в лицо журнальный снимок, где она просто беседовала со стареющим тусовщиком Стасом Герасимовым, и тихо спросил:
- Что у тебя с ним было?
У нее с ним ничего не было и быть не могло. Она так и сказала Шамилю при этом даже рассмеялась.
- Ты знаешь, кто он? -еще тише спросил Шамиль.
- Придурок. Липкий сальный тип. Слушай, ну что ты завелся? Мало ли какая мразь ко мне клеится?
- Тебе известно, кто его отец? - вопрос прозвучал совсем спокойно и даже ласково. По лицу Шамиля скользнула тень улыбки и Анжела окончательно расслабилась.
- О Боже, солнце мое, откуда мне знать, кто его отец? Я даже не помню, как его зовут.
- Врешь, - Шамиль покачал головой и оскалился, - его отец работал в КГБ и посадил моего отца.
Анжела поняла, что отнеслась к вопросу слишком легкомысленно. Откуда ей было знать, кто у Герасимова папа? Таких липких вокруг нее крутилось много, наиболее противных и бесполезных она отшивала, с прочими поддерживала легкие, ни к чему не обязывающие отношения. Стас Герасимов достал ее своими ухаживаниями довольно серьезно, и отшила она его грубо, обидно. Позже до нее докатились слухи, что он болтает, будто это она его достала. Более того, подлец Герасимов в качестве одного из доказательств их близкого знакомства рассказывал, будто Анжела давно сидит на "колесах".
Легенда о "колесах", конечно же, взбесила Шамиля. Анжела очень много о нем знала и сама мысль о том, что она может употреблять наркотики, сводила его с ума. Но то, что отец Герасимова служил в КГБ и причастен к аресту отца Шамиля, было действительно ужасно. Когда речь шла о близких родственниках, об отце, матери, братьях и сестрах, Исмаилов мог перегрызть глотку, не разбираясь, кто виноват, кто прав.
Анжела так испугалась, что стала путаться в объяснениях. Он озверел и уже ничего не слышал, на ее возражения ответил ударом в лицо, завелся еще больше и стал жутко, методично избивать. Бил по лицу ногами. Клуни отчаянно затявкал и вцепился ему в штанину. Он отшвырнул его с такой силой, что пес разбил голову об угол мраморного кофейного столика.
Орать и звать на помощь было бесполезно. Она знала, вокруг ни души. Лицо ее превратилось в кровавую массу. Клуни затих в углу. Анжела потеряла сознание.
Очнулась она в своей машине, на заднем сиденье. За рулем сидел незнакомый кавказец. Мертвая собака лежала на полу. Анжела не могла говорить, тихо простонала, и человек за рулем произнес, не оборачиваясь:
- Я оставлю тебя в твоем дворе. Приедет "скорая". Ты скажешь, что это сделали трое неизвестных пацанов. Если скажешь что-то другое, тебе не жить. А будешь умницей, Шамиль поможет, оплатит лечение. Ты все поняла?
Анжела поняла. И сделала так, как было приказано. Правда, позволила себе одну мелочь. Когда немного пришла в себя, отправила факс в кипрский банк, сообщила, что у нее украли кредитную карточку и она просит поменять кодовый номер.
Дело было в том, что после открытия счета Шамиль забрал у нее карточку и маленький запечатанный конвертик с номером. Она не могла снять ни копейки с этого счета, а он мог через банкомат в любой точке мира получить любую сумму.
Через десять дней она достала из почтового ящика плотный конверт, в котором лежала золотая "Виза", а еще через неделю ей отдельно прислали конвертик с новым кодом. Она накрепко запомнила четыре цифры кода, конвертик сожгла в пепельнице, а карточку спрятала за платяным шкафом, в щели под плинтусом.
Шамиль не сразу оплатил лечение. Сначала он исчез на полтора месяца. Потом появился, позвонил ей, стал просить прощения и через очередного маленького человечка в кепке передал продюсеру сумму на лечение в клинике пластической хирургии. О том, что она сделала с испанским счетом, он пока не знал.
Анжела смотрела в потолок. По потолку двигались бледные блики от огней далеких ночных автомобилей. Она думала о том, что с новым лицом она начнет все с начала. Уже без Шамиля. У нее хватит сил. В конце концов это просто очередной вопрос в бесконечном интервью, которое ведет с ней жизнь. На все предыдущие она отвечала блестяще. Ответит и на этот.
Майору Логинову приснилась Юлия Николаевна. Они вдвоем шли по мокрому гравию. Кусок пространства, огороженный высоким забором с колючкой, был заполнен теплым мягким туманом. Бледное солнце скользило за голыми деревьями. Все тонуло в тумане, как будто плеснули воды на лист бумаги, на плоский акварельный пейзаж. Только Юлия Николаевна оставалась отчетливой, и хотелось прикоснуться к ней как к единственной реальности. Но он не мог. У него не было рук. У него вообще ничего было. Он, как человек-невидимка из романа Уэллса, состоял из пустоты, обмотанной бинтами.
Утром пришла медсестра Катя, принесла завтрак. Чай с молоком, геркулесовую кашу, йогурт. Сергей принялся за еду, Катя уселась на стул напротив. Вопреки обыкновению, она сидела молча. Глаза ее таинственно блестели.
Когда он допивал чай, она поднялась и встала над ним, загадочно улыбаясь.
- Наелся? - спросила она и отодвинула столик.
- Да, спасибо,- кивнул Сергей. Из кармана халата она достала маникюрные ножницы, с ловкостью фокусника разрезала бинт на затылке и сняла повязку.
- Только, пожалуйста, не падай в обморок, - быстро произнесла она и протянула ему небольшое круглое зеркало.
В первый момент ему показалось, что вместо лица у него сине-розовая подгнившая картофелина. Зрелище было отвратительное.
- Ну что скажешь? - спросила Катя и посмотрела него так, словно преподнесла ему какой-то потрясающий подарок, дорогой и совершенно незаслуженный.
- Если бы я был женщиной, то, наверное, сейчас умер от разрыва сердца, ответил Сергей и бросил зеркало на койку.
- Погоди, ты ничего не понял, это все заживет очень скоро, сойдут отеки. Ты обрати внимание, какой у тебя стал правильный, мужественный нос. А уши? Ты же был лопоухий и, наверное, поэтому не женился до тридцати шести лет.
- Вот оно что, у вас тут, оказывается, подпольная брачная контора. Так бы сразу и сказали, - Сергей отвернулся и уставился в окно.
- Не валяй дурака, - рассердилась Катя, - ты же отлично знаешь, что скоро будешь выглядеть совершенно нормально. Никаких рубцов не останется. Доктор, которая тебя оперировала, классный специалист. Возьми зеркало. Посмотри, какая тонкая работа!
- Да, - кивнул он, продолжая глядеть в окно. - Я оценил. Я в восторге. Выйди, пожалуйста. Мне надо побыть одному.
- Как скажешь, - она обиженно поджала губы, - но только учти, скоро явится ее светлость Юлия Николаевна. Мне-то все равно, понравилась тебе ее работа или нет. А мадам доктор может и обидеться. Она очень старалась.
- Почему же в такой ответственный момент ее нет с нами? - спросил он, рефлекторно искривил в усмешке то, что должно быть губами, почувствовал неприятное натяжение кожи и тут же представил, как безобразно это выглядит со стороны.
- Ну мало ли, вдруг ты неадекватно среагируешь? А так к ее приезду первый шок будет позади. Ты налюбуешься собой, успокоишься и встретишь мадам без агрессии.
- Как у вас здесь, однако, берегут нервную систему доктора, - проворчал он.
