«Bay» заменяло ему множество других слов и имело в его устах почти столько же значений, сколько слово «блядь» в устах матерщинника. Его так и называли в конторе – «Наше „вау“». Однажды он произнес «вау», заслушался сам себя и забыл закрыть рот. А в помещении, где он работал, в тот день был сильный сквозняк, мозг его и продуло через открытый рот. Да так сильно, что сначала он просто отказался соображать кое в каких вопросах, а потом и вовсе перестал функционировать. Тело с открытым ртом привезли в Институт трансплантологии, где оно и сидело в каптерке у вахтеров, ожидая, пока его востребуют, и оно станет успешным. В смысле – успешно прооперированным.
Иногда, смеха ради, вахтеры давали ему закурить или поили чаем. Тело курило и от чая не отказывалось, но при этом ничего не понимало и свободно могло бы обойтись и без угощения. Если ему давали газету, оно ее старательно читало, что в нормальном положении, что перевернутую. Естественно, после чтения оно ничего не помнило и не могло пересказать прочитанное ни прямо, ни вверх ногами.
Если при нем говорили «вау», тело кивало и радостно повторяло:
– Bay, вау!
Оно могло повторять это слово бесконечно долго, если на него не прикрикнуть и не сказать:
– Цыц!
Вахтеры научили его материться, но к мату тело осталось равнодушным и без принуждения повторять матерные слова не хотело.
Игорь и Пеструх отправились в клинику, чтобы осмотреть тело. Пошли пешком, потому что машину у них к этому времени угнали и полиция ее еще не нашла. Наверное, автомобиль разобрали на запчасти.
Тело им понравилось. Пеструх даже посидел у него на плече, чтобы посмотреть, как оно реагирует на кур. Оно реагировало нормально.
– Подходит, берем! – объявил Игорь главному хирургу, грузному мужчине за шестьдесят в светло-зеленой врачебной униформе и такой же шапочке.
Тот удовлетворенно кивнул. Дальше речь с неизбежностью зашла об оплате. От ведра дождевых червей, на которых настаивал Пеструх, врачи вежливо, но твердо отказались. Куриную тушку, которая останется после операции, благосклонно приняли. Но в довесок к ней выкатили такую сумму в деньгах, что Игорь только икнул и закашлялся. Пеструху пришлось похлопать его крыльями по спине. Сумма была равна остатку на его карточном счете плюс половина осеннего заработка от закупки крестьянского газа. Игорь взял тайм-аут на несколько дней.
Когда он объявил требуемую сумму Салиму тот решительно запротестовал.
– Ты с ума сошел! – сказал он. – Не стоит он таких денег! Это всего лишь курица.
– Это очень умная курица, – поправил Игорь.
– Не имеет значения, – отмахнулся тот. – Давай его просто съедим, и все. Нет куры – нет проблемы.
– Его нельзя есть, – возразил Игорь.
– Да? А почему?
– Потому что он умный.
– А я думал – невкусный. Но мы ум можем и не есть, только тело – крылышки, ножки. Ты любишь куриные ножки? У деревенской куры они совсем не такие, как у магазинной, – намного вкуснее.
Пеструх уныло слушал его плотоядную речь и даже не пытался протестовать. Он понимал, что цена для его спасителей непомерно высока.
– Ты не понимаешь, – горячился Игорь. – Таких кур никогда не было прежде и, может, никогда больше не будет. Ты же ученый – неужели тебе не жаль такой уникальный экземпляр?
– Может, и жаль, – сбавил тот обороты. – Но сейчас я прежде всего бездомный и безработный бродяга, попавший черт знает куда и не представляющий, как отсюда выбраться. Если мы отдадим все деньги на операцию, то на что станем жить дальше?
– Ну, наши энергетические-то активы всегда с нами, – утешил его Игорь и жестом показал на задницу. Оба рассмеялись.
– Ладно, – сдался Салим, – только ради науки.
Пеструх на радостях взлетел в воздух и сделал круг по комнате, роняя перья. Его поймали, усадили на тумбочку и велели больше не летать.
Операция прошла успешно. У клерка вынули испорченный мозг, а на его место вставили куриный. Чтобы он не болтался в слишком просторном для него черепе, обложили со всех сторон питательным медицинским желе. Со временем мозг должен был увеличиться в размерах и стать неотличимым от человеческого, а желе шло ему на подкормку.
А еще через месяц Игорь забрал из клиники и привез домой почти незнакомого ему молодого человека с документами на имя Петруха Игоревича Зузулина. Фамилию тот пожелал себе взять от имени матери, а отчество – от Игоря. Они с Салимом обошли вокруг неподвижно стоящего в центре комнаты улыбающегося Петруха, похлопали по крепкой спине, пощупали тугие бицепсы и констатировали, что парень получился хоть куда. Высокий, красивый, похожий даже немного на одного из джеймсов бондов. Хирурги вполне отработали свои деньги.
– Все вроде нормально? А, Петрух? – спросил Игорь.
– Почти, – согласился тот.
– А что не так?
Петрух потупил взор.
– Перспектива мне досталась краткосрочная.
– Какая еще перспектива? – не поняли Салим и Игорь.
Петрух оттянул штаны на животе и, смущаясь, пригласил их заглянуть. Они посмотрели. Перспектива у него и впрямь была краткосрочной. Об этом они как-то и не подумали, выбирая донорское тело.
– Это пустяки, – утешил его Игорь. – Еще одна операция, и все пройдет. А так, вообще, как себя чувствуешь?
– Квохтать иногда тянет, – признался Петрух. – Особенно в полнолуние. И если рядом пробегает букашка, то так хочется ее клюнуть, что сил нет.
– Борись с собой, – посоветовал Игорь. – Со временем это пройдет.
– Я знаю, – сказал Петрух. – Пока я просто ловлю козявок руками и съедаю.
– Смотри только, чтобы никто не увидел, – вмешался Салим. – А то скажут, что у тебя не все дома.
Петрух кивнул.
– А можно, – спросил он чуть погодя, – я буду звать вас отцами?
Игорь и Салим переглянулись.
– Зови, – разрешил Игорь, – только ты должен понимать, что это в переносном смысле. Мы ведь тебе не настоящие отцы.
– Вы так много для меня сделали, – сказал Петрух, – что стали почти как настоящие.
Через пару недель Петрух окреп настолько, что стал искать работу. Он купил газету «Из ног в ноги», обвел там подходящие объявления и разослал по ним свое резюме. Естественно, резюме ему пришлось с помощью Игоря выдумать от начала и до конца, потому что не мог же он написать, что является сыном облученной курицы, сам раньше был курой, нес яйца и сражался с брутальным петухом Генкой.
Он получил несколько приглашений на собеседования, и в конце концов его взял на работу какой-то банк в службу внутреннего контроля. От покойной матери Зузули Петрух унаследовал тягу к технике и быстро научился обращаться с подслушивающими устройствами, обслуживание которых и стало его основной обязанностью. Ему определили прослушивать работников нескольких отделов. Он насовал жучков в телефоны, шкафы, умывальники, лестницы и стал скрупулезно все оцифровывать и записывать, а потом прослушивать, выискивая нелояльных сотрудников. Такая работа была ему не по душе, но другой не предложили. Игорь посоветовал Петруху перетерпеть пару месяцев и свалить в другой отдел при первой же возможности.
Вскоре Петрух переехал в банковское общежитие на ВВЦ, чтобы была возможность посещать курсы повышения квалификации, которые там проводились по вечерам. Общежитие устроили прямо в колесе обозрения, которое банк арендовал специально для этих целей. Оно постоянно вращалось, и поначалу это было немного неудобно, но люди привыкали быстро.
– Ни Пеструхи, ни денег, ни Петруха, – скептически резюмировал Салим.
– Погоди, он еще себя покажет, – ответил Игорь, которому тоже уже было жаль потраченных на операцию денег.
Салим промолчал.
Поиски завели Игоря на крупнейшую из известных ему в Москве нефтебаз. Здесь тоже оказалось пусто. Когда он уже собрался уходить, к воротам неожиданно подъехали на своем брезентовом джипе банковские бандюки. Очевидно, они тоже искали бензин. Прячась за цистернами, Игорь попятился в дальний угол, перемахнул через забор и быстро пошел в сторону жилого микрорайона. Бандиты заметили его, когда он был уже совсем близко к домам. Они кинулись в погоню. Машина быстро нагоняла его. Игорь побежал, не разбирая дороги, через газоны и детские площадки. Бандиты двинули следом. Люди шарахались от них в разные стороны.
«Хоть бы кто-нибудь сообщил в полицию, – с тоской подумал Игорь, карабкаясь вверх по крутому склону. – Видят же, что идет охота на человека». Но прохожие вызывать полицию не спешили. В прежние времена уже давно кто-нибудь позвонил бы стражам порядка по мобильному телефону. Но сейчас мобильная связь в городе почти не работала. Не было электричества, и стало не от чего заряжать телефоны. Обесточенные базовые станции бессмысленно ржавели на крышах и на столбах освещения. Только в пределах Садового кольца связь функционировала более-менее нормально. Возле каждой базовой станции там стоял электрогенератор, а у него сидел метеорист, снабжавший машинку голубым топливом. Но опять же заряжать телефоны было негде, а если и есть, то дорого, и большинство граждан предпочли обходиться вообще без них. В этом окраинном районе, который никогда не относился к престижным, телефонов не водилось почти ни у кого. Здесь по большей части проживали гастарбайтеры из Северной Африки и гопота отовсюду. Приученные ни во что не вмешиваться, они спокойно взирали на отчаянные попытки Игоря уйти от погони и, может быть, даже спорили друг с другом на кусок пивного или чачного желе, удастся ему это сделать или нет.
