Игорь сидел перед телефонным аппаратом, сжимая ладонями виски. Плакаться некому и незачем. Судьба такая. У каждого своя. Уж тем более роптать на справедливость Всевышнего, хулу возводить на Духа Святого! Грех непростительный. Как говорила его мать: если даже рога тебе Господь приставит, носи и благодари. Все равно жизнь прекрасна и удивительна… Придет время… еще придет время… Еще придет.
А полчаса спустя, когда за окном висела лишь тень Луны, раздался еще один телефонный звонок. И Проктор, которого он не сразу узнал по испуганному голосу, сообщил ему, что убит Серж.
1
Произошло это совершенно случайно, хотя случайностей в жизни вроде бы и не бывает. Серж возвращался домой со стоянки и зашел в ночной магазин, купить пива и кое-каких продуктов на ужин. Был совершенно трезв, настроен миролюбиво. После смерти Мишеля он вообще стал каким-то другим, более покладистым, разумным. Лишних ссор не искал. Даже готов был простить Ларису, хотя теперь уже она продолжала на него дуться за два выбитых зуба. Но, милые бранятся — только тешатся. Может быть, у них все бы и получилось в жизни, потом. Ведь брак, тем более венчанный, испрямляет душу. А вообще-то, за бурным романом Сергея и Ларисы все ребята следили как за увлекательной мексиканской мелодрамой, где почти в каждой сцене камертоном звучит один и тот же вопрос: «Какие проблемы?» К сожалению, закончилась эта мелодрама трагедией.
В магазине была небольшая очередь, и Серж скромненько встал в конце, разглядывая прилавок. С шумом появился новый покупатель, какой-то полупьяный, очень «деловой» мужик. Оттеснив очередь, начал базарить с продавщицей.
— Эй, полегче! — предупредил его Серж, пока еще вежливо.
— Да пошел ты…! — послал мужик, смерив презрительным взглядом. Серж не выдержал. Взяв хлипкого мужичка за шиворот, он буквально вынес его на улицу и дал легкого пинка в зад.
— Шлепай отсюда, — сказал он, вернувшись в магазин. Набрав в сумку продуктов и пива, Серж вышел на улицу. Тут его кто-то и окликнул из-за деревьев. Сделав пару шагов, он увидел все того же мужичка и тотчас получил три пули. Но достаточно оказалось и одной, первой, которая угодила в сердце. Выронив сумку, Серж рухнул в декабрьский снег.
Там он и лежал, часа три, пока рядом кругами бродили милиционеры, собирались зеваки, а потом его узнал один парень из соседней бригады, проезжавший мимо. Он и позвонил Проктору, а тот — Игорю:
— Серегу завалили.
Кононов вначале не поверил, отказывался понять: как, почему? Днем виделись, обсуждали кое-какие детали, шутили. Может быть, ранен? Но и у Проктора было очень мало информации.
— Заводи мотор, я тоже выезжаю к тому магазинчику, — сказал Игорь. На месте перетрем.
Подъехали почти одновременно, Проктор чуть раньше. Прошлись вдоль сквера, милиции уже не было, тела тоже. Но лужа крови на снегу осталась. Запоздалый алкаш, сосавший неподалеку пиво, сказал:
— Труповозка увезла.
— Может, «Скорая»?
— Нет, «Скорая» отказывалась. Чего ей мертвого брать?
Не смотря на морозный, чистый воздух было отчего-то трудно дышать, горло першило. Они так и стояли около этого окровавленного снега, подтаявшего там, где лежало тело. Беда, беда…
— Что будем делать? — спросил Проктор, похожий на взъерошенную ворону с таким же длинным клювом.
— Надень шапку, — сказал Игорь. — Простудишься.
Они сели в машину Кононова и отсюда стали звонить по разным телефонам. Сначала — Большакову, чтобы тот на всякий случай собрал всех, кого разыщет, у себя. Мало ли что происходит, ведь еще ничего неизвестно? А если случай с Сержем — это целенаправленная акция? Потом Хмурый разыскал капитана Евсеева, попросил того связаться с местным отделением или оперативным дежурным по городу — узнать водку происшествий. Когда тот, спустя минут десять, подтвердил смерть Сержа в результате огнестрельных ранений, Игорь завел мотор. Вспомнив, набрал номер двоюродного брата Сержа:
— Сержа больше нет. Убит. Встретимся завтра.
Проктор пересел в свою машину, а Игорь уехал домой. Хотелось побыть одному, пока ни с кем не видеться. Только сейчас он осознал, что потерял еще одного друга. Может быть, самого честного, искреннего и преданного. Сначала Мишель но тот натворил таких дел… Теперь Серж. Вернувшись в квартиру, Кононов пытался сосредоточиться. Но от какого-то внутреннего напряжения его неожиданно стало тянуть в сон, он упал на кровать и лежал так часа полтора. И спал — и не спал, что-то среднее, ирреальное, будто плавал или летал в ватном облаке. Потом тяжело поднялся, вытащил из альбома фотографии Сергея, начал рассматривать. Вот они вместе в школе, после армии, с родителями, какой-то праздник, на похоронах Стаса, в Швейцарии, в Сочи, еще где-то… Много фотографий, вся жизнь. Игорь знал, что на снимках человека, которого больше нет в живых, меняются глаза. Он всегда чувствовал это. Вот и сейчас — взгляд Сержа был словно подернут какой-то пеленой, затуманен, словно он глядел уже из другого мира.
Голова гудела. Игорь вынул из серванта бутылку коньяка, налил полстакана, залпом выпил. Что же теперь дальше будет? Он вытащил из тайника в стене «Беретту», задумчиво повертел в руках, потом вложил обратно. Надо жить. В смерти, когда она приходит, виновата только смерть. Люди — лишь ее исполнители.
Ему вспомнились слова отца Иринарха, когда он приезжал к нему в прошлый раз вместе с Сабуровым. После смерти любого из живущих, как бы он ни был вам близок, для нас решительно порываются все осязаемые связи с ним — смертью между живыми и мертвыми утверждается великая пропасть. Но она разобщает нас только физически, не духовно. Ведь все верующие, и живые и мертвые, составляют одно духовно-нравственное Царство. Поэтому рядом с тобой и Александр Невский, и простой суворовский солдат-гренадер, и Серафим Саровский, и замученный чекистами царский поручик, и миллионы других православных, встающих за твоей спиной нерушимым войском. И живые, и мертвые. Вера соединяет нас с невидимым Ангельским миром, а любовь к человеку не перестает быть и за гробом. И душа, если она не потеряла Божественной любви, то где бы не была, не может не принимать деятельного участия в состоянии душ, ей близких.
Игорь всем сердцем чувствовал сейчас справедливость этих слов, их истинность. Словно Серж находился рядом.
2
Ровно сутки спустя, около двенадцати часов ночи, в районе Гольяново произошло следующее происшествие, поражающее своей беспредельной наглостью. Патрульный «москвич» выехал на трассу, осветив фарами невзрачного мужичка, лет тридцати пяти, который шел по обочине с открытой бутылкой водки, периодически прикладываясь к ней.
— Этого берем, — сказал сержант, останавливая машину. — Наверняка у него и документов-то нет.
Двое с автоматами вышли из «москвича», третий остался сидеть за рулем. Сержант ошибся, документы у мужичонки оказались: паспорт. Когда он раскрыл его и стал подсвечивать фонариком, раздались выстрелы. Сержант был убит на повал — в глаз, второй милиционер с автоматом также не успел дернуться, пуля попала в сонную артерию, поверх бронежилета. Мужичонка, оказывается, умел стрелять снайперски, даже будучи поддатым. Третий милиционер, не ожидавший ничего подобного, от страха забился под руль, но его никто и не тронул. Очевидно, «ворошиловский стрелок» посчитал дело сделанным и попросту ушел прочь, ускоренным темпом. Но «отморозок» забыл о самом главном: в руках мертвого сержанта так и остался его паспорт…
Наглое преступление всколыхнуло всю московскую милицию. После экспертизы гильз выяснилось, что оба милиционера, как и Серж, убиты из одного оружия — пистолета «Макарова», который был украден за неделю до этого у пьяного участкового на другом конце Москвы. Обо всем этом сообщил Кононову капитан Евсеев, поскольку дело приобрело интересный оборот. Ясно, что «отморозку» не жить. Его убьют так или иначе, кто первый? Началась охота. Ребята Хмурого, получив паспортные данные и описание внешности, рыскали по всему городу. Искали и опера, готовые разорвать козла-снайпера. Даже если бы ему повезло, и он добрался бы до тюрьмы, то и там его заклевали бы в пресс-хате. Возможностей у милиции оказалось больше. Мужика нашли на окраине города, в заколоченном доме. Но лезть под пули «отморозка» никому не хотелось, все уже знали, как он метко стреляет. Решили поджечь дом и выкурить его оттуда. Когда полыхнуло пламя, мужичонка выбросил в окно пистолет, а сам стал вопить, чтобы не стреляли, и выползать на крыльцо на коленях, с поднятыми руками. Все «отморозки», считающие себя Рембо, кончают именно так. Жалкую фигуру изрядно потоптали сапогами, затем отвезли в следственный изолятор.
Кононов приехал к месту происшествия слишком поздно, а то бы кто-нибудь из ребят не удержался и всадил в подлеца пулю. Но на этом дело не кончилось.
