— Прости меня, — еще раз всхлипнула Инга. — Я сейчас все тебе расскажу. О шантаже. О том, где я брала деньги…
— Я не хочу этого слышать. — Его рука уже нашарила ручку. За которую надо потянуть, чтобы открыть ящик.
— Я действительно нанялась в горничные к Грушиным с определенной целью. Подруга меня устроила. Светка.
— Рыжая? — машинально спросил он. Вцепившись в ручку.
— Да. Она сказала: лови момент. Ты должен меня понять. Я хочу хоть капельку счастья. Дом, семья, дети. Сначала я хотела, чтобы Грушин бросил жену и… Я, кажется, даже влюбилась. Немного. Не так, как в тебя, но…
— Без «но».
— Хорошо. Эти записи. Никогда не думала, что все может обернуться так… Мне просто хотелось заработать денег…
— На мне…
— Но я же от этого отказалась! Я действительно тебя лю…
Вот здесь он не выдержал. Слышать от этой женщины слово «люблю» — уже слишком! У нее прав таких нет! Она должна замолчать!
Он выдвинул ящик стола и нашарил там пистолет. Достал его и увидел в голубых глазах недоумение:
— Артем, что ты собираешься делать?
— А вот что…
Он поднял пистолет и очень спокойно, аккуратно три раза нажал на курок. Ему сразу же стало легче. Будто гора с плеч свалилась. В этот момент он испытывал откровенную радость. Наконец-то! Сколько проблем решено! И сердце болеть перестало.
Инга как-то нелепо, некрасиво сложилась пополам и рухнула на пол. Артем стоял и наблюдал за ней. Спокойно. Отстраненно. А она действительно умерла. На губах пузырится кровавая пена. Одежда испачкана в крови. Хорошие выстрелы. Точные. Все — в грудь. В пистолете патронов больше нет. А жаль…
…В это время Сид закончил свою историю. Прасковья Федоровна слушала молча. Свой монолог Сид завершил словами:
— Прости, мать.
— Да уж, — высказался Борисюк. — И чего людям не хватает? Живет на всем готовом, еще и жене изменяет!
— Милые вы мои, — вздохнул Даниил Грушин. — Ваше семейство меня умиляет. Сейчас все прояснится, и тогда мы поймем, что…
Вот в этот момент и раздался выстрел. Один, потом еще и еще. И женский крик. Приглушенный, словно бы издалека. Грушин вскочил:
— Вот оно!
— Опять стреляют! — в отчаянии воскликнула Прасковья Федоровна. — Да когда же это кончится?!
— Уже кончилось. Бегом все вниз!
И Грушин первым кинулся к дверям. Остальные — за ним. Когда компания влетела на кухню, Артем все еще не трогался с места. Стоял, с любопытством глядя на мертвую Ингу.
— Боже мой! — всплеснула руками Прасковья Федоровна. — Вы все-таки ее убили! Да отнимите же у него пистолет!
— Зачем? — спокойно сказал Даниил Грушин. — В нем больше нет патронов.
Артем поднял пистолет, зачем-то заглянул в дуло и рассеянно сказал:
— И в самом деле… нет…
— Он сошел с ума! — взвизгнула Прасковья Федоровна. — Сид!
— Я вижу, мать.
— У него шок, — сказал Грушин. — Тема, пойдем наверх.
— Когда же, наконец, приедет милиция! — воскликнула писательница. — Я требую! Сид!
— Сид с вами не согласен, — усмехнулся Грушин. — Ему не хочется, чтобы приехала милиция.
— Но почему?
— Потому что… Среди нас теперь три убийцы и один шантажист. Но лично мне больше ничего не надо.
— Поясните… — прошипела Прасковья Федоровна.
— С удовольствием. Но — наверху. Где началось действие, там оно должно и закончиться.
— Я ее убил, — тихо сказал Артем. Кажется, он начал приходить в себя.
— Да, Тема, — мягко сказал Грушин. — Ты все-таки это сделал.
— Я ее убил.
— Пойдем наверх. Тебе надо выпить.
— Вот потому, что я много выпил, я ее и убил!
— Бывает. Ну? Идем?
Грушин отобрал у него пистолет, положил на кухонный стол и, обняв за плечи, повел к дверям. Артем шел не сопротивляясь. Следом потянулись Прасковья Федоровна и Сид. Последним шел Валентин Борисюк. Соображая — что же теперь будет? Похоже, что они с Реутовым окажутся рядом на скамье подсудимых. Если только Артема Дмитриевича не спасут дорогие адвокаты. И влиятельный тесть. Убийство в состоянии аффекта. Но обойдется ли условным сроком или Реутов все-таки сядет?
Компания вошла в каминный зал.
— Рассаживайтесь, — гостеприимно предложил Грушин. — Я расскажу, как все было. И зачем.
— Да кто ты такой?! — с отчаянием спросил Артем. — Судья? Палач? И по какому праву?!
— Я человек, который поставил цель и ее добился. Ибо среди четырех убийств есть то, которое выгодно лично мне. Но я остаюсь на свободе и с чистыми руками. Ибо за меня это сделали. Итак…
Они сидели за столом. Спиной к буфету — Даниил Грушин. Напротив Сид, маленькие глазки которого бегали, а руки, спрятанные под столом, были сжаты в кулаки. Так, на всякий случай. Рядом раскрасневшаяся Прасковья Федоровна. Чрезвычайно взволнованная последним убийством. По левую руку Грушина мрачный Артем. До которого постепенно начало доходить: Инга все-таки сломала ему жизнь. Убийство — это серьезно. За убийство можно сесть в тюрьму.
Валентин Борисюк сидел на месте Инги, рядом с хозяином. Так, на всякий случай. Надо держаться к Реутову поближе. Они теперь товарищи по несчастью, авось, и его наказание будет легче. Убийца одновременно оказывается свидетелем. Другого убийства. Сложный случай. А все Грушин. Его неуемная фантазия.
— Итак, у меня был план, — начал хозяин дома. — Я попал в неприятную историю. Видите ли, господа, — меня шантажировали.
— Что-о? — гости переглянулись.
— Выходит, ты нас обманул? — спросил Артем.
— Ни в коем случае. Я сказал, что пригласил в гости равное количество шантажируемых и шантажистов. Это правда. Умолчал только о том, что я тоже шантажируемый. То есть карта, которая в игре. Кроме того, мой тесть решил оставить меня не у дел. Я это понял по тону, которым он со мной разговаривал. В понедельник утром я должен приехать к нему в офис и выслушать много неприятных вещей. У него теперь новый любимчик — Артем. Сегодня мне надо было разделаться с шантажистом и избавиться от конкурента. Но как это сделать? И я придумал эту забавную игру.
— Очень интересно! — всплеснула руками Прасковья Федоровна.
— Я заманил вас сюда под разными предлогами. Мне надо было, чтобы вы приехали и втянулись в игру. Дело в том, что в течение года я собирал коллекцию человеческих тайн. И не вы ли, мадам писательница, проговорились мне как-то, перебрав французского вина, что шантажируете собственного мужа?
— Что-о? — вытаращил глаза Сид и невольно разжал кулаки. — Мать? Что говорит этот тип? Да я его сейчас…
— Не надо, — упавшим голосом сказала Прасковья Федоровна. — Мой мальчик… Я тебе сейчас все объясню.
— Что объяснишь? — напряженно спросил Сид.
— Мадам писательница затеяла увлекательную игру, — улыбнулся Грушин. — Надо сказать, что Прасковья Федоровна скуповата. Прожив до сорока лет в бедности, она привыкла на всем экономить. И решила сэкономить на молодом муже.
Началось все с простого: Прасковья Федоровна начала подозревать мужа в измене. Обратилась в детективное агентство. А современная техника дошла до того, что не обязательно ходить хвостом за объектом. Достаточно положить в багажник его машины прибор, который посредством спутниковой связи будет осуществлять слежку. И сообщать обо всех его передвижениях. Или запрограммировать мобильный телефон на подслушивание. И на запись. Допустим, Сид сказал, что поехал в клуб. А на самом деле в центр, к очередной любовнице, или на южную окраину.
— Вот, значит, как… — упавшим голосом сказал Сид.
— Мадам писательница получила исчерпывающую информацию. Фотографии, записи и даже видеоматериалы. И задумалась: а что со всем этим делать? Развестись? Ей этого не хотелось. И она приняла остроумное решение. Во-первых, забирать у мужа назад часть денег, которые сама же ему давала. То есть сократить расходы. Заставить его экономить. Остроумно, ничего не скажешь! Ведь пришлось потратиться на детективное агентство! Снимать слежку за мужем она не стала. Напротив. Следить, записывать, подслушивать. Ничего не менять. Во-вторых, решила заработать деньги на его любовных похождениях. Одно дело — работать мозгами, эксплуатировать собственную фантазию, которая постепенно иссякала, другое — писать с натуры. Если бы Сид читал любовные романы Златы Ветер, он давно бы понял: его шантажируют свои. То есть кто-то из домочадцев. Жена или Кира. Но он не смел и подумать на жену! Поэтому жертвой стала Кира. Я зачитал Сиду отрывок из романа. И он пришел в бешенство.
— Ну да, — сказал Сид. — Я подумал: Кира — наркоманка. Значит, ей нужны деньги на наркотики. И она пишет за мать. Всякую там порнуху.
— Это писала не Кира, — спокойно сказал Грушин. — Вот как раз постельные сцены писала Прасковья Федоровна. Так сказать, с натуры.
— Вот это да! — присвистнул Валентин Борисюк. — Чего только в жизни не бывает!
