Елена Михалкова - Время собирать камни

— Про Антонину я наслышан, — кивнул Коломеев.

— Ее имущество и горело. А началось все с того, что она какого-то наркомана приблудного у себя поселила и начала лечить, а я ребятам рассказал о наркоманах, на их беду. Все, что знал, то и выложил — и что они неизлечимы, и что от наркомана можно чего угодно ожидать… Короче, — усмехнулся Виктор невесело, — воздействовал на неокрепшие умы. А они меня наслушались и пошли вчетвером сарай Антонинин поджигать, чтобы испугать ее и того парня — вроде он запаникует, свалит из деревни на все четыре стороны, и они заживут спокойно.

— А вы с ними ходили?

— Да нет, в том-то все и дело, дома я сидел.

— И что дальше было? Вроде бы начинаю я припоминать ту историю…

— Дальше? Они подожгли сарай со всех сторон, еще догадались бензином его и забор облить. А в сарае наркоман лежал почти без сознания. Я уж не знаю, что там с ним знахарка делала, но вылезти он не смог, хотя все соображал. И… — Виктор замялся.

— Что, сгорел?! — не выдержала Тоня.

Трое мужчин, почти забывшие о ней, синхронно обернулись.

— Сгорел, — ответил за Виктора участковый. — Заживо сгорел.

— Господи, кошмар какой! И это те ребята сделали, которые раньше в нашем доме жили? — повернулась она к Виктору.

— Да. А Сашка с Колькой, которых ты знаешь, просто смотрели, чтобы никто не пришел.

— А Андрей? — вспомнила Тоня.

— Андрея в то время в деревне не было, — немного удивленно отозвался Виктор. — Я же тебе рассказывал.

— Ах да. И что же дальше с ними было?

— Суд был, — опять ответил Капица. — Шуриным-то ребятам удалось как-то в обвиняемые не попасть, они просто свидетелями были, а вот Сеньку с Мишкой судили. Старший брат на процессе всю вину на себя взял, а потом… Сенька-то еще несовершеннолетний был… ну и, конечно, сглупили они здорово…

— В смысле? — не понял следователь.

— Держались они на суде неправильно. Что-то говорили такое, что парень тот получил по заслугам, что они свою семью защищали… В общем, такое впечатление у всех сложилось, что они специально его подожгли, вроде знали, что не выберется.

— Да чушь это была полная! — вмешался Виктор.

— Чушь, — согласился Капица. — Но прокурор постарался, а адвокат у парнишек был не ахти. Но в основном, можно сказать, они сами себе удружили. Если бы покаялись, поплакали, объяснили, что просто попугать тетку хотели, — все бы и обошлось. А они оба в позу встали: защищали родную деревню, видите ли! В общем, получилось в результате, что…

— Что? — одновременно спросили Тоня и следователь.

— Младшего отпустили, а старшему приличный срок достался — шесть лет.

— Значит, он уже должен был выйти на свободу?

— Должен, да не вышел, — покачал головой Капица. — Толком не знаю, но уже в тюрьме он еще один срок заработал, по-моему, избил кого-то. А там пошло-поехало! В общем, до сих пор Мишка так в тюрьме и сидит, и когда выйдет — неизвестно.

— А второй, Сеня? — спросила Тоня.

— Умер, — ответил участковый, взглянув на Виктора. Тот только молча кивнул.

— От чего?

— Там темная история была: он пытался в Калиново вернуться, да что-то у него не получилось. Да, забыл: после суда родители девчонку свою и Сеньку увезли куда-то, по-моему, в Воронеж. А года через три приехал Сенька сюда один. Родители у него вроде бы умерли. В общем, захотел он в родном доме поселиться, — Капица широким жестом обвел стены вокруг себя, — но не смог в Калинове жить, уехал. А года через два узнали, что он, пьяный, сгорел в квартире где-то в Подмосковье.

— Тоже сгорел? — недоверчиво переспросил следователь.

— Да, заснул, видно, с сигаретой и сгорел. Вот и все.

— А девочка, Женька? С ней что? Она-то хоть жива? — Тоня смотрела на Капицу во все глаза.

— Она дом и продала, — сказал Виктор. — Сама приезжать сюда не стала, все через Степаниду сделала. Вроде в Воронеже она осела, семья у нее там. Понятно, что в Калиново ей возвращаться не хотелось.

— Да уж, после такого будешь родные места стороной обходить! — покивал участковый.

Следователь помолчал, обдумывая рассказ, а потом недоверчиво хмыкнул:

— Ну хорошо, а вы-то, господин Чернявский, тут при чем?

— При том, что я единственный из них не пострадал. Меня даже на суде не было, потому что никто из ребят не сказал, что я с ними говорил про наркомана. Наверное, у них такое впечатление сложилось, что я вышел сухим из воды.

— Не понял, — поморщился Коломеев. — Вас ведь на поджоге не было?

— Нет.

— Так почему же вы говорите — «вышли сухим из воды»?

— Я же вам объяснил! До чертова поджога разговаривал с ними, и, думаю, в основном из-за моего рассказа они и решились на него! А потом из так называемой честности ничего про меня не сказали. Но сами-то, уверен, считали, будто я наравне с ними участвовал. Ну, может, не наравне, но какую-то ответственность должен нести. Теперь вам понятно, почему у них есть все основания ненавидеть меня?

— Не совсем, честно говоря. — Коломеев задумчиво вертел в руках колпачок от ручки. — Разве что вы чего-то недоговариваете, Виктор Николаевич.

Он проницательно глянул на Виктора, но тот смотрел в окно без всякого выражения на лице.

— Я вам рассказал, какая была история, — ответил он наконец, — а ваше дело выводы делать и убийцу искать.

— Допустим, — согласился следователь. — Допустим, что кто-то из этих выросших пацанов свихнулся на этой почве и решил вам таким жутковатым образом отомстить. Но вы же сами сказали, что Михаил в тюрьме, а Сеня умер много лет назад. Так что же получается — вам призраки мстят, что ли?

По-прежнему глядя в окно, Виктор проговорил:

— Когда я разговаривал с Мишкой и Сенькой про то, что наркоман опасен и как много от него зла может быть… короче, когда нес всю ту пафосную чушь, только чтобы показать, как много знаю, я прочитал отрывок из стихотворения. Из Бродского. Там такие строчки:

Я отрывок прочитал и объяснил, что он как раз про тех, кто умер из-за наркотиков, и про самих наркоманов.

— А на самом деле стихи об этом? — неожиданно подал голос Капица.

— Черт, да нет, конечно, — поморщился Виктор. — Говорю же, дураком был, хотел образованность свою показать. Повыпендриваться, как все подростки любят. А недели три назад Тоня нашла листок с этим стишком у нас в комоде. А потом он исчез.

Капица и Коломеев посмотрели на Виктора, потом на Тоню и, наконец, переглянулись.

— Виктор Николаевич, а вы уверены, что не сами его текст написали? — недоверчиво уточнил Капица.

— Да что я, идиот, что ли, по-вашему?! — взорвался Виктор. — Я ту бумажку в глаза не видел, мне Тонька о ней рассказала.

— Антонина Сергеевна, — обратился к ней Коломеев, — ну-ка, расскажите поподробнее. Где нашли, как, куда дальше листок делся?

Тоня кивнула головой и добросовестно вспомнила, как вскоре после переезда в дом разбирала комод, как позже наткнулась на листочек и запомнила стихотворение, а листок потом сунула обратно в комод. Начала рассказывать про разговор с мужем, но следователь прервал ее:

— А вы точно помните, что страничку с текстом обратно в комод убрали?

— Нет, не точно, — призналась она. — Я потом начала его искать, а найти уже не смогла. Мне кажется, что в комод, но могу и ошибаться.

— А вы, часом, голубушка, не сами стишок-то написали?

— Да вы что! — вскрикнула Тоня.

— Ладно, ладно, не возмущайтесь. М-да, хорошенькие дела у нас с вами получаются, Виктор Николаевич… — Следователь вздохнул. — Значит, так. Сейчас все это Артему повторите. Ясно? Артем, запиши аккуратненько! — Парень у двери, про которого все забыли, согласно кивнул. — Я возвращаюсь в прокуратуру. Да, Иваныч, с тобой еще поговорить хотел…

— Поговорим, дорогой, отчего и не поговорить двум хорошим людям? Когда базар начнем?

— Да вот приеду вечерком, и начнем. Ты у себя будешь?

— А где ж еще?

— Ну и лады. А вам, господа хорошие, — обратился Коломеев к Тоне с Виктором, — очень рекомендую без лишней надобности из дома не выходить, а дверь на ночь крепко запирать. Рассказ ваш, конечно, мы проверим, а пока проверяем — никуда из деревни не уезжать, понятно?

Виктор угрюмо кивнул.

— Вот и отлично.

Следователь, не прощаясь, вышел из комнаты, а за ним Артем. Виктор, Тоня и Капица остались в комнате одни.

— А почему, Виктор Николаевич, с вами тогда еще одного дружка вашего не было, Андрея? — нарушил молчание участковый.

— Потому что он заболел и его родители в город увезли, — мрачно отозвался Виктор.

— А с чего он заболел, не знаете? И чем?