– Вас видели в ночь накануне покушения на мальчика. Вы шли по коридору в сторону детской.
Катя насторожилась. Гущин не рассказал ей о памятном разговоре с прекрасной «чертовкой» Евдокией Жавелевой. А это именно она первая обратила его внимание на Спартака Ракова.
– Не ходил я в детскую!
– Вас видели. Я устрою очную ставку.
– Я в ту ночь пошел проверить комнату Светки. Боялся – она могла что-то оставить, какой-то намек. На меня, на нас. Она же дура набитая! Я зашел, но там было вроде все нормально.
– А что вы конкретно искали?
– Не знаю, ничего. Просто решил проверить.
– Детская через стенку. Мальчик был там.
– Я не ходил в детскую!
– Во сколько вы отправились в комнату няни?
– Ночью. Эти наши алкаши, что на террасе тусовались, уже расползаться начали, пьяные в дупель. Капитолина моя спала… Я встал и спустился на второй этаж. Это было где-то около двух.
– Находились через стенку от детской, от мальчика? И вы хотите, чтобы я вам верил?
– Да не душил я его! Я не пидер какой-то!
– Дело не в этом. Мальчик представлял для вас угрозу как свидетель кражи.
– Светка мне ничего о мальчишке не сказала, сколько раз вам повторять? Я не знал ничего. Если бы сказала, осталась бы жива. Мы бы вернулись, я бы ее уговорил, и мы бы положили все назад в сейф.
– Воры назад ничего не кладут, – отрезал Гущин. – А вы воры. Она воровка. А ты, майор, вор и убийца.
– Если бы я сегодня так по-глупому не прокололся в лесу, ты бы, полковник, ни в жизнь меня не поймал! – бросил Раков и выпрямил спину. – Я признаюсь в убийстве Светки. Она меня спровоцировала. Пацана я не душил. И какой из него опасный свидетель? Он трехлетний карапуз. Хрен его знает, что там целые дни лепечет. Кто бы ему поверил – в три-то года? Ты подумай, полковник, своей лысой башкой! Следователь с такими версиями тебя на смех поднимет.
– Жадность, – сказал Гущин, когда Спартака Ракова вывели из полицейской палатки и посадили в машину, чтобы везти в изолятор временного содержания Истринского УВД. – Жадность как движущий мотив. И когда кражу планировали, и сегодня, когда перепрятывать добро кинулся сломя голову, не мог ни минуты медлить. Пацан этот рыженький, Миша, так мне про него и сказал – мол, жадный он. Надо было мне еще тогда прислушаться к голосу мальца. Он, оказывается, в корень смотрит и окружающих судит по их делам. Катя, пойди ты поговори с сожительницей Ракова. Хоть и поздно сейчас уже очень, но вряд ли Капитолина спит.
Катя послушно кивнула и поплелась к дому. Меньше всего ей сейчас хотелось обсуждать то, что произошло, чему она стала свидетелем. Признание Ракова в убийстве няни меняло ВСЕ. Всю первоначальную концепцию дела о том, что няню Светлану Давыдову убили специально для того, чтобы оставить маленького Аякса без присмотра.
Но и Ракову в его показаниях Катя не верила. Однако сейчас у нее просто не было сил все это снова прокручивать в уме и обсуждать. Она ощущала безмерную усталость – как физически, так и психологически. Было странно думать, что только сегодня утром она побывала в Мытищах, потом дома, потом в Главке. Она еще не оправилась от того почти иррационального патологического страха, который испытала в лесу. И все это наслаивалось одно на другое, одно на другое. И силы убывали.
В доме никто не спал, везде горел свет, где-то бубнили голоса, но вестибюль пустовал. Катя поднялась на третий этаж. Здесь они с Гущиным еще не бывали, сюда заглядывали лишь оперативники во время обыска и опроса. На этом этаже – никакой роскоши, все до боли напоминает скромный отель. Ковролин на полу, серые стены и двери, двери. Часть закрыта – это комнаты прислуги. Половина этажа отгорожена дубовыми дверями – за ними, согласно плану дома, студия Феликса и его офис. Но там все тоже закрыто.
Катя приблизилась к двери, из-за которой слышались громкие рыдания. Постучала и вошла.
Жилище Капитолины и ее семейства походило на скромную квартиру. Чисто, мебель новая, но дешевая и простая, и никаких излишеств. На диване сидели рядышком Капитолина и Миша. Капитолина горько плакала, а мальчик обнял ее за плечи и прижался к ней щекой. На Катю оба уставились молча.
– Ракова увезли в ИВС, он будет находиться там. Вам стоит позаботиться об адвокате, – сказала Катя.
– Вор… надо же, вор, убийца! – всхлипнула Капитолина. – Ограбил, убил… и ребенка не пожалел. А я ведь с ним Мишку одного оставляла!
Она сжала кулак, словно хотела ударить недосягаемого сожителя.
– Пусть он к черту провалится, сам себе адвоката ищет, я его знать не хочу, подонка! – рыдала она. – Всю жизнь нашу – коту под хвост… А такой ведь сначала мне показался положительный весь из себя, пожилой, военный в отставке. Вы мне только верьте – ничего я про то, что он натворил, не знала!
– Я верю вам, – сказала Катя.
– Я думала, это у него бес в ребро… Замечала, как он на Светку поглядывает, а она на него. Но я думала – это так, шашни. Но чтобы кража, убийства! Ох, подонок, ох сволочь старая! Как подумаю, что он и малыша тоже… Я ведь Мишу с ним оставляла и… ох, горе-горе…
Миша погладил мать по спине. Личико его было бледным, почти прозрачным, отчего волосы казались яркими, как огонь. Под глазами его залегли тени, он весь излучал тревогу и беспокойство.
– Ты-то как? – спросила его Катя. – Ты маме помоги и сам держись.
– Я держусь, – ответил мальчик. – Только мне очень страшно.
Катя села на диван рядом с ним.
– Ракова посадят в тюрьму. Надолго.
– Я знаю. Только мне все равно страшно. – Мальчик посмотрел на Катю. – А это точно он?
– Миша, предстоит расследование. Много еще вопросов.
Мальчик кивнул.
– А Феликс нас теперь отсюда попрет, да? – спросил он тревожно. – Выгонит нас с мамой? Опять в Мытищи, домой возвращаться? Поговорите с ним, пожалуйста, пусть не выгоняет нас. Пожалуйста! Мама же ни при чем. А я тут в школу хожу, школа хорошая. И здесь конюшня, лошади. Тут вообще хорошо жить, в поместье. Я не хочу назад в Мытищи.
Катя не знала, что ему ответить. Не знала, как на произошедшее отреагирует Феликс. Что он заявит своей двоюродной сестре завтра, послезавтра.
Капитолина снова начала громко рыдать. Миша сполз с дивана, побежал в ванную и вернулся с мокрым полотенцем, хотел обвязать матери голову, но она его оттолкнула.
А в это время в другом конце дома-дворца, на втором этаже, в библиотеке, Сергей Мещерский, укрывшийся среди книг и книжных шкафов, как отшельник от мира, погруженного в хаос, увидел на пороге того, кого меньше всего ждал.
Гарик Тролль зашел в библиотеку и плотно прикрыл за собой дверь.
– Ну и ночка, князь, – сказал он, пересекая библиотеку и останавливаясь у окна за спиной Мещерского.
Мещерский обернулся к нему, подумал – это первый разговор с «утопленником» после событий прошлой ночи.
– Да и предыдущая ночка выдалась беспокойной, да? – Гарик смотрел в окно. – Я пришел поблагодарить вас за мое спасение на водах.
– Не надо благодарности. Утонуть – это не выход, Гарик.
– Я тоже свое мнение после сегодняшних событий переменил, – сказал Гарик Тролль. – Стоит пожить, чтобы кое-что сделать. Цель жизни – хитрая такая штука.
Мещерский не знал, что на это сказать, но весь обратился в слух.
– Эта девушка из полиции – длинноногая, что была с вами там, на берегу, когда я… когда вы спасли меня – она ведь не просто полицейский, да? Она ведь ваша знакомая?
– Она жена моего друга детства, – ответил Мещерский. – Здесь мы встретились совершенно случайно.
– Ох, князь, какой вы, однако, ходок! – Гарик Тролль осклабился в усмешке. – Передайте ей тоже мое спасибо за чудесное спасение на водах.
– Хорошо, передам.
– Как дела с архивом вашего предка-путешественника?
– Никак, – ответил Мещерский, обводя взглядом стол, заваленный тетрадями Вяземского. – Не могу сосредоточиться.
– Я понимаю. Вы своей приятельнице из полиции передайте еще одну вещь, ладно? Скажите ей: Раков долго не проживет, я его убью.
– Гарик!
– Я разговор ваших экспертов слышал – на сейфе пальчики моего… племянника Аякса. Это значит, что сука-нянька взяла его на ограбление с собой, он был в кабинете и все видел. Несложно догадаться, я еще могу мозгой шевелить, хоть и возвращен вами с того света. У мертвяков, утопленников, зомби мозги не сразу блокируются. Кое-что я соображаю. Раков эту суку на кражу подбил, он дождался момента, когда сюда приедут гости, когда камеры он сам лично отключит. А она шифр подсмотрела – Феликс никогда особо не таился, когда сейф открывал, а они с Аяксом к нему в кабинет часто заскакивали. Так что и тут все сложилось. Раков убил няньку, прикарманил наше добро, а потом решил задушить моего Аякса.
Мещерский посмотрел на Гарика – уже не делаешь тайны, папаша?
– Моего племянника, – тут же поправился Гарик. – Ювелирку из сейфа мне не жаль. Я бы ее сам Ракову отдал, сам бы часы в глотку ему забил. Но Аякса я ему не прощу.
