— Buenos dias, сеньор Шибельхут. Вам нравятся ваши комнаты? — Он говорил по-английски с той характерной отрывистой интонацией, присущей мексиканцам, которых языку учила сама улица.
— Si, — сказал Теодор. — Gracisas.
Юнец кивнул и нервно облизал тонкие губы. Вид его языка, коснувшегося мягких усиков, покрывавших верхнюю губу, заставил Теодора мысленно содрогнуться от отвращения.
— А ваш…
— Hablemos en espanol,[36] — непринужденно предложил Теодор. — Кажется, я все ещё так и не знаю вашего имени.
— Сальвадор. Сальвадор Бехар, к вашим услугам. — Похоже, эта испанская формула вежливости вырвалась у него непроизвольно. Он наморщил лоб, но и сдвинутые брови, и глядевшие из-под них настороженные глаза, все это казалось напускным, фальшивым. — А вы, случайно, не тот ли сеньор Шибельхут, у которого недавно убили знакомую?
— Да, это я.
— А ваш друг — это и есть тот господин, что признался в убийстве.
— Он невиновен, — спокойно сказал Теодор.
— Но… ведь… — Молодой человек пожал плечами и сжал газету. — То есть, я просто хотел спросить, не нашла ли полиция убийцу.
— Нет.
— Я об этом деле знаю только из газет, — он развел руками и виновато улыбнулся. — То есть, практически ничего. Ну как, там нашли какие-нибудь новые улики?
— Разумеется, и их довольно много.
— И что, важные улики? Какие, например? — Он снова сосредоточенно наморщил лоб и обратился в слух.
— Не думаю, что на данном этапе их следует предавать огласке. Раз уж даже газетчикам не сообщили, то, значит, так надо.
Паренек кивнул.
— А она была очень красивой — судя по фотографиям.
Теодор промолчал. Он обратил внимание на то, что рубашка на его собеседнике была совершенно новой, видимо, только что из магазина — это было видно по ещё не успевшему смяться воротничку — и сшита она была из тончайшего шелка нежно-кремового цвета.
— А почему вас это так интересует? — вежливо осведомился Теодор. — Вы что, были с ней знакомы?
— Ну что вы! Нет, конечно же. Просто… вы ведь её друг. И уж наверное знаете всех её знакомых.
— Вряд ли. У неё было слишком много друзей, и я никогда не ставил перед собой цели непременно познакомиться со всеми.
Юнец порочно усмехнулся и продолжал с нескрываемым любопытством разглядывать Теодора. У него был такой вид, как если бы он очень хотел его о чем-то спросить, но все никак не решался.
— А вы… Вы собираетесь провести здесь несколько дней?
— Да. А вы?
— Вообще-то, собирался, — с готовностью ответил парнишка и кивнул. — Может, ещё встретимся в ресторане за обедом. Ну а если вам какая помощь или содействие понадобится, то я всегда к вашим услугам. Почту за честь, — добавил он, разбавляя свои собственные неуклюжие фразы традиционными формулами вежливости. Он неловко переминался с ноги на ногу. — Значит, у полиции нет никаких зацепок. Что ж, очень жаль.
— Ну вообще-то это не совсем так. Например, несколько дней назад мой дом был ограблен. Пропали кое-какие вещи, включая ключи от дома.
Теодор заметил, что взгляд юнца дрогнул и как будто затуманился, хотя он старался по-прежнему преданно смотреть ему в лицо.
— В газетах об этом не писали. Но полиция получила отпечатки пальцев, которые им могут очень даже пригодиться.
— Подумаешь, отпечатки! — возразил молодой человек, самодовольно усмехаясь. — И что, это все?
— Да, но зато это очень ценная улика, — сказал Теодор, заинтригованный столь повышенным вниманием со стороны своего собеседника. Ему почему-то казалось, что это любопытство непременно должно быть вызвано чувством вины. Он развернулся и продолжил свое восхождение по лестнице, и молодой человек пошел вместе с ним.
— Надеюсь, ваши пропавшие вещи все же отыщутся. Кстати, а обедать вы собираетесь в отеле?
— Нет, скорее всего, мы отправимся в город, — ответил Теодор, кивнув собеседнику на прощание и направляясь в свой номер.
— Adios, — пробормотал тот и неловко повернулся, как если бы ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить себя отойти от Теодора, и отправиться своей дорогой.
Рамон был занят тем, что разбирал в одной из комнат свой чемодан. Лео приветствовал Теодора на обычной ноте и продолжил знакомиться со своим новым жилищем. Возможно, слова Лелии из его сна все же таили в себе некий смысл. Возможно, она пыталась сказать ему, что разгадка уже близка. Теодор хотел было поделиться своими соображениями по этому поводу с Рамоном, но потом раздумал. Рамон наверняка ему не поверил бы. Для того, чтобы убедить Рамона в чем бы то ни было, нужно было представить ему неопровержимые доказательства и разложить по полочкам все факты, а вот фактов-то у него как раз и не было.
Теодор закурил сигарету, прошелся по гостиной, а затем тихо вышел, твердо вознамерившись позвонить Саусасу.
Он облюбовал для себя одну из кабин, откуда были видны служащие за стойкой, коридорные и коммутатор, ибо, на его взгляд, это было единственное место, откуда можно было бы подслушать его разговор. Наконец его соединили с Саусасом. Теодор сообщил ему имя юнца, описал его внешность и сказал, что впервые увидел в день похорон Лелии, когда он ошивался возле его дома. Теодор так же предположил, что денег, вырученных от продажи краденных вещей, ему вполне хватило бы и на то, чтобы приодеться и жить в свое удовольствие целый месяц или около того. Он также рассказал Саусасу и о том, что парень также проявил интерес к убийству Лелии. К большому разочарованию Теодора Саусас воспринял эту информацию без особого энтузиазма.
— Ну что же… не исключено, что грабитель и он — одно и то же лицо, — сказал Саусас. — Если он задержится в отеле ещё на несколько дней… Что ж, думаю, сеньор Шибельхут, я смогу подъехать к вам завтра утром. Не предпринимайте ничего, что могло бы вызвать у него подозрения, или, к тому времени, как я до вас доберусь, его там уже не будет. Мне хотелось бы допросить его лично, а не перепоручать это дело тамошней полиции.
— Очень хорошо, сеньор капитан. — Теодор положил трубку, оставшись удовлетворенным разговором.
Он купил газеты, и снова не обнаружил там ни одной заметки о ходе расследования дела Бальестерос. Однако, в «Эксельсиоре» была помещена большая редакционная статья, автором которой был профессор-правовед, ратовавший за отмену запрета на смертную казнь в Мексике, и среди прочих упомянутых им дел фигурировало и дело Бальестерос, «садистское убийство, совершенное с особой жестокостью в припадке животной ярости». В статье также упоминалось дело одного престарелого священника, погибшего в стенах своего храма от рук человека, похитившего затем из священного здания несколько ценных предметов. Разумеется, данное происшествие вызвало взрыв праведного негодования среди католического населения, но убийца получил всего лишь десять лет отсидки, невзирая на то, что за ним числилось ещё несколько убийств. Статья была напечатана на первой полосе, но Теодор не раздумывая убрал эту страницу, так как не хотел, чтобы она попалась на глаза Рамону. Теодору почему-то казалось, что Рамон должен непременно согласиться с мнением профессора, хотя, с другой стороны, он может придерживаться той точки зрения, что жить, имея на своей совести убийство гораздо более тяжело, чем просто мгновенно умереть и оказаться в адовом пламени раньше уготованного судьбою срока. Теодор пролистал газету, прочитал интересовавшие его разделы и, хорошенько подумав, решил выбросить её целиком.
В половине второго Теодор и Рамон сидели в саду и пили текиловый лимонад, в то время как Лео бродил в траве среди деревьев; затем Теодор отнес кота обратно в номер и отправился в ресторан отеля, где его уже дожидался Рамон. Теодор огляделся по сторонам, но Сальвадора Бехара нигде не было видно. Видимо, тот где-то задерживался или же нарочно решил прийти позже.
Но затем, когда они уже ждали десерт, его вдруг осенило, и извинившись, он поспешно встал из-за стола.
Теодор стремглав бросился наверх. Какой же он, все-таки идиот! И как он только мог забыть о том, что Сальвадор Бехар водил дружбу с мальчишкой-коридорным! Он вынул из кармана ключ и открыл дверь.
В первый момент он не заметил ничего не обычного. По затем взгляд его упал на закапанный кровью ковер — дорожка из капелек крови вела через всю комнату и обрывалась у двери.
— Кто здесь? — окликнул Теодор.
Лео замер у противоположной стены, угрожающе выгнув спину дугой, прижав уши и не мигая глядел на хозяина.
Теодор прошел по всем комнатам. Ящики выдвинуты не были, из его чемодана тоже вроде бы ничего не пропало, но, возвратившись в гостиную, он заметил, по крайней мере, одну пропажу — лежавший на круглом столике фотоаппарат теперь бесследно исчез. Он взглянул на кровь, не желая касаться его, но, судя по ярко-алому цвету, она пролилась здесь совсем недавно. Всего примерно двенадцать капель, находившихся на расстоянии восьми-десяти дюймов друг от друга. Он торопливо проверил все шкафы, заглянул даже под кровати, а затем подошел к телефону.
