– Да, – ответила Сонсолес; рассказ Марианы произвел на нее огромное впечатление, – она ведь очень его любила. И он ее тоже.
– Как мать, да? – спросила Мариана.
– Или как сестру. Да какая разница, – еле слышно сказала Сонсолес.
– И вот, – продолжила рассказ Мариана, – однажды, в начале августа, Карлос сидел себе спокойно на вечеринке в доме Рамона Сонседы; но ему не повезло – прямо за его спиной судья Медина, устроившись на диване, рассказывал твоей сестре о своих подвигах, и Карлос услышал всю историю, которая, наверное, пронзила его, как ток высокого напряжения. – Мариана тряхнула головой. – Вчера я разговаривала с его приемной матерью. Любопытно: она считает, что Карлос никогда не хотел знать, даже заслонялся от всего, что касалось его жизни до них. И вот, когда он услышал историю, рассказанную судьей Мединой, и все сошлось так точно, до мельчайших подробностей, дверь, за которой пряталась тайна, о которой он не желал ничего знать и которую столько лет отталкивал от себя, эта дверь сразу взлетела на воздух, от нее ничего не осталось, понимаешь? Ведь он никогда не хотел ничего знать; мать говорит, что он никогда не хотел говорить об этой трагедии, ни разу даже не спросил о ней. Его преступление – это порыв, хотя он все очень тщательно продумал и действовал решительно, но все-таки это был порыв. Хотела бы я знать, – задумчиво сказала Мариана, – когда он впервые понял, что этим поступком вынес себе неотвратимый приговор. Они долго сидели молча.
– В общем, – сказала, наконец, Сонсолес, пытаясь вернуться к тому, о чем они говорили раньше, пока Мариана не рассказала ей все, – если бы Марта не вспомнила историю, которую рассказал ей… этот старый распутник, – процедила она, – ты еще не скоро догадалась бы, что это Карлос.
– Догадалась бы… или кто-нибудь другой догадался бы. Возможно, мне пришлось бы писать постановление о временном приостановлении дела, но в ответах на запросы и поручения, которые я начала рассылать по тем судебным инстанциям, где работал судья Медина, рано или поздно всплыла бы фамилия Карлоса – а как только встретилась бы фамилия Састре, за эту ниточку потянули бы и без труда распутали бы весь клубок. Рассказ Марты помог мне понять, в каком приблизительно году это все происходило, а значит, в какую именно из судебных инстанций, где работал судья Медина, отправить срочный запрос. Я это сделала, а потом уж один из моих друзей и коллег помог мне через знакомых ускорить розыск нужного дела. Но должна тебе сказать: Карлоса я впервые заподозрила именно благодаря тебе.
– Благодаря мне? – удивилась Сонсолес.
– Да, ведь это ты описала всю сцену, ты рассказала, кто из гостей в тот вечер находился недалеко от диванчика, на котором сидели и разговаривали судья Медина и Марта и на каком расстоянии. Помнишь? И получалось, что Карлос – единственный, кто мог отчетливо слышать их разговор. А Кармен Фернандес, секретарю суда, потом пришла в голову поразительная мысль: она предположила, что судья сам привлек внимание своего палача. И когда я свела воедино твой рассказ и предположение Кармен, истина бросилась мне в глаза, но я еще не знала, каков мотив убийства. Все это просто случайность. Разве кто-нибудь знает, что именно стоило жизни Хуаните? Но мы это выясним. Может быть, тоже случайность.
– Значит, я – ключевая фигура расследования? – не могла оправиться от удивления Сонсолес.
– Не расследования, – улыбнулась Мариана, – а моих детективных умозаключений.
Они опять помолчали.
– Как ты думаешь, что будет с Карлосом?
Мариана снова посмотрела туда, где заканчивалась полоса пляжей Сан-Педро.
– Ну… – Она повела головой, словно отстраняя свои слова. – Это не имеет никакого значения. Карлос Састре уже умер. Он стал тенью самого себя, у него больше нет воли к жизни. Когда его нашли, Карлос крепко спал. Как после убийства судьи, когда он заснул, нисколько не притворяясь. Но я думаю, что в этот раз он спал потому, что не хотел жить. Я слышала, как кто-то говорил о его цинизме. Да какой там цинизм! Карлос заснул, чтобы умереть, Сонсолес, вот и все; но жизнь пока не дает ему такой возможности. Ему придется искать ее самому. Ну а то, что мы так долго не могли его найти, как ты говоришь, то, в конечном итоге, события стали развиваться стремительно. Столкнувшись с Дорой в доме сеньоров Аррьяса, Карлос Састре сам закрыл дело.
– Ты же не хочешь, чтобы он покончил с собой? – с тревогой спросила Сонсолес.
– Нет. С годами я все больше и больше убеждаюсь, что жизнь идет своим путем, а мы – своим, поэтому нельзя сказать, что лучше и в сравнении с чем. Например, он мог убить Дору из тех же соображений, что и Хуаниту.
– Но он же не знал, ни что Дора тебе позвонила, ни что она видела дым над трубой Хижины, и это ей показалось подозрительным. Во всяком случае, – добавила Сонсолес, – я так тебя поняла.
– Да, этого он не мог знать, – Мариана по-прежнему смотрела туда, где заканчивалась полоса пляжей Сан-Педро, взгляд ее уходил еще дальше, к морскому горизонту. – Я не знаю почему, но Дора избежала участи Хуаниты. Лично я считаю, что Карлос сломался, может быть, упал духом, но как бы там ни было, он вышел от Аррьясы и отправился к себе домой, запер дверь, лег в постель и крепко заснул. Он даже не слышал, как полиция вышибла дверь.
Сонсолес посмотрела на часы и поднялась.
– Уже поздно. Мне еще надо привести себя в порядок. – Мариана тоже встала и проводила подругу до двери. – Вчера вечером приехал Адриан, муж сестры, поэтому теперь я могу о ней больше не беспокоиться. Я больше не слежу за каждым ее шагом, и теперь не я ее вожу, а они с мужем меня. Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать, – сказала она, целуя подругу на прощание.
Мариана смотрела ей вслед, пока Сонсолес спускалась по лестнице, и та еще раз помахала снизу. Потом Мариана вернулась в квартиру, вышла на террасу, взяла виски и оперлась на перила. Она посмотрела на улицу и увидела Сонсолес: та стояла и разговаривала с кем-то через спущенное стекло машины, которую Мариана так хорошо знала.
– Энди! – удивленно воскликнула Мариана, хотя она и ждала его сегодня. Она посмотрела на часы. Если паром прибыл по расписанию, то ему, действительно, уже пора быть около ее дома. За разговором с Сонсолес она забыла о времени и теперь возвратилась к действительности. Мариана еще раз помахала Сонсолес рукой, а машина Энди медленно отъехала и свернула за угол. Мариана взяла ключи от гаража и пошла вниз помочь ему. Спускаясь по лестнице, она подумала, что у ее отношений с Энди нет будущего. И все-таки она так ждала его, очень, всем сердцем! И вот, наконец, он приехал.
Мадрид и Гандарилья, лето – зима 2000 г.
Несчастье убивает уверенной рукой.
Шота Руставели
В первую очередь я хочу отметить, что этот роман появился благодаря неусыпным заботам Сонсолес Кабаль и Исабель Лоберы, а если что-то не сходится с юриспруденцией, то виноват я. Хочу также поблагодарить за точные замечания Анхелес Мартин, Мерседес Касановас и Ану Росу Семпрун – ей я также обязан за сыгравшую решающую роль мысль, которую она когда-то мне подсказала.
Мне остается только добавить, что цитаты, предваряющие и заключающие эту историю, взяты из переводов на испанский язык, выполненных Рикардо Баэса и Леонор Мартинес.
В Испании на суды возложены и следственные функции, и, соответственно, расследованием дел занимаются судьи. – Здесь и далее примеч. пер.
Алкогольный напиток из выжимок винограда.
Сокращенное имя Марианы звучит как испанское слово mar – море.
От исп. Valle – долина.
Убогий, жалкий (англ.)
Бросса Жоан (1919–1998) – каталонский поэт.
День гнева (лат.) – начало второй части заупокойной мессы, реквиема; день Страшного суда.
Цельный купальник (фр.)
В Испании в те годы развод был запрещен; однако супруги могли жить раздельно, оформив это в судебном порядке и узаконив тем самым статус раздельного проживания.
