– За что попал? – спросил Филимон, мгновенно успокоившись.
– За хранение наркотиков.
– Сколько ему лет?
– Девятнадцать. Хочешь, напишу на тебя опекунство? Не хочешь? Не ожидал небось, что при живом Абакаре придется терпеть выходки Тимурки, да еще держать его взаперти связанным? Зачем я тебе все это говорю – понял? – спросил Елисей.
– Неси бумагу, пиши на меня опекунство.
– Не понял, значит. А говорю я тебе все это, потому что ты зажрался, Виктор Филимонович. У тебя девки живы-здоровы, сын появился без единой грязной пеленки, без ночей, когда зубы режутся. И по бабушке каждые полгода сваливается, а ты от такой полной жизни сердце подсадил своим раздражением да беспокойством. Сам пиши на меня опекунство, хозяин. Если еще одна напасть счастливая на твою голову свалится – вроде дивы подиумной, из инфаркта ведь не выкарабкаешься. Это я тебе говорю, садовник с дипломом врача. Я твое сердце каждый день слышу.
– Я напишу, – задумался Филимон. – Да ты-то вытянешь весь мой детский сад, если что?
– Сам ты дурак, – улыбнулся Елисей.
Она не ответила на предложение полковника Кнура встретиться. Просто положила трубку. Он позвонил в гостиничный номер в Будапеште. Поздно ночью Медея вернулась еле живая, разделась с порога, сходила в ванную, открыла краны, позвонила портье, чтобы принесли бутылку токайского, и тут из темноты раздался голос полковника:
– Я уже заказал. Именно токайское.
Медея включила свет. Полковник сидел в кресле и смотрел на нее насмешливо.
Ничего не ответив, Медея ушла в ванную. Сидела в пене, не торопясь и ни о чем не думая. Кнур постучал и принес бокал с вином. Стало лучше. Полковник подал полотенце, намекая, что пора вылезать. Медея с тоской подумала, не позвонить ли в полицию?.. Посторонний мужчина в номере. Пусть помашет своим удостоверением. Здесь таких совсем не уважают.
– А я вам еще курицу отварную заказал. Решил – придет голодная, уставшая.
Медея передумала звонить. Курица выглядела странно.
– Я съел всю шкурку, – объяснил Кнур. – Что? Зря? Я думал, вы не едите ничего жирного. У меня племянница балерина с курицы ест только грудку. Никакой шкурки или бедрышка.
– Спасибо, – сказала Медея, отделив себе грудку.
Кнур с радостью подтащил к себе блюдо с остатками птицы. Наблюдая, как он выгрызает мягкие места у косточек, Медея подумала, что полковник слишком доволен, слишком – не торопится. И приготовилась к неприятностям. Именно с неприятностей Кнур и начал разговор, вытирая руки льняной салфеткой.
– Вам придется поехать в Россию. Как можно быстрее.
Медея ничего не ответила, попивая вино.
– Я понимаю, вам интересно, куда. Скажу. Во Владимирскую область. От поселка Конюхово километров шесть до воинской части, потом – направо. А можно от Степанихи, но это если через Александров. А от Конюхова – через Загорск, там дорога лучше, и места – загляденье. Молчите? Понимаю. Могу на карте показать, если вы подзабыли, где Владимирская область находится.
Медея молчала.
– Ладно, – не унывал полковник. – Куда – вас не интересует. Могу сказать – зачем. Я хотел, чтобы вы сами спросили, понимаете? А вы молчите. А у вас, Медея, между прочим, проблемы в семье. О! Удивились! Хоть какая-то реакция. Спасибо.
– Полковник, начните с конца. Мой куратор, когда был жив, рассказывая о задании, начинал с конечной цели. Я сама выбирала, куда, когда и как. А он ставил цель.
– Это – пожалуйста! Цель такая. Разыскать предводительницу банды мародеров и взять ее под полный свой контроль.
– Абсурд, – сказала Медея, подумав. – При чем здесь я?
– Вы просили цель, я ее назвал.
– И что же, я должна искать эту самую предводительницу во Владимирской области?
– Да. Где-то в болотах возле Конюхова. Рядом с имением Виктора Филимоновича Лушко, – уточнил Кнур.
– Очень заманчиво, – Медея подавила смешинку в глазах, никак не отреагировав на имя, – но в ближайшее время…
– Я ведь не зря сказал про вашу семью, – перебил Кнур. – Ваша мать… Простите, ваша родная мать как раз сейчас там проживает.
– Ах вот оно что! – Медея встала и принесла из холодильника минералку. – Тут вы попали мимо цели. Мне плевать на мою родную мать. Она для меня никто.
– Вы знаете ее имя?
– Знаю… – Медея задумалась. – Где-то записано. Полковник, начните же с конца. Моя мать – предводительница банды мародеров?
– Нет. Речь идет о Марго Тиглер. Это имя вам что-нибудь говорит?
– Не думаю. У моей матери другая фамилия.
– Марго Тиглер – ваша тетя.
– Полковник, – Медея серьезно посмотрела ему в глаза, – если вы пришли сюда, чтобы вывалить на меня дюжину тетей, дядей и племянников с племянницами, то зря потратили время. У меня новое имя и новая судьба, а после того, как приемные родители погибли в автокатастрофе, Россия с ее родственниками для меня не существует.
– Ладно, – кивнул Кнур, – поговорим без родословной. Марго Тиглер – ясновидящая. Она наводила команду так называемых спасателей на горячие точки катастроф, те прибывали раньше других служб – естественно, и снимали сливки. Изумрудное колье, кстати, из серии этих грабежей.
– Ясновидящая – это интересно. А как же наука метеорология? – улыбнулась Медея.
– По-моему, полная туфта. Но наша Служба клюнула.
– Ага. А вы, значит, потихоньку решили разработать другую версию.
– Можно и так сказать, – согласился полковник. – А может, мне Марго жалко. Продали ее соратники исламистам. Или пытались продать. Так или иначе – она пропала.
– Дайте я предположу, – заинтересовалась Медея, – вы узнали о том, что ее продают…
– Она сама мне сказала. Передала через сестру, – вставил Кнур.
– Ну да. И решили ей помочь. Отправили в место дислокации исламистов – во Владимирские болота – парочку микроавтобусов со спецназом. Шум, стрельба, куча трупов и – никаких следов ясновидящей. Угадала?
– Почти, – вынужден был сознаться Кнур. – Спецназ мне не дали, но отдел по борьбе с терроризмом отловил в ходе операции шестерых разыскиваемых. А имя Виктор Филимонович Лушко вам ничего не говорит?
– Абсолютно. Племянник? Двоюродный дядя? Кто он мне?
– Да ладно, неважно, если не помните. – Кнур погасил огонек в глазах. – Вернемся к нашей теме. В то время, когда готовилась передача Марго Тиглер, ваша матушка поселилась в доме этого самого Лушко, что мною было расценено как попытка организации ею побега своей сестры. Так и случилось.
– Давайте называть эту женщину Парфеновой Аделаидой. Обойдемся без «матушки», – предложила Медея. – И что? Побег прошел успешно?
Полковник удовлетворенно хмыкнул – помнит имя!
– Не скажу, что успешно, – продолжил он, – так как Марго до сих пор не нашли. А прошло уже две недели. Нашли автофургон, в котором ее заперли. Он оказался в болоте, и кузов заперт, но пустой. Мои люди обшарили весь лес и болота поблизости. Обыскали три участка с домами в радиусе двадцати километров. Марго нигде нет. И я в жизни не поверю, что ее засосало болото.
– Мало ли… – пожала плечами Медея.
– Исключено, – покачал головой Кнур. – Она же за девять дней должна была о своей смерти знать в мельчайших подробностях!
– Интересная у вас работа, – заметила на это Медея. – Никогда не думали, что делает человек после того, как узнает о месте и времени своей смерти?
– Вижу, вы меня поняли, – Кнур решил не отвлекаться.
– Вы меня тоже, – уверенно заявила Медея. – Никакой России, никаких болот, никаких родственников. У вас еще что-то ко мне?
– То есть вы не хотите повидаться с матушкой… С Аделаидой Парфеновой, хотел я сказать?
– Абсолютно!
– А с дочкой? – невинно поинтересовался Кнур.
Медея побледнела и выдохнула:
– Врешь!..
– Ни боже мой! – полковник прижал к груди руку. – Шустрая девчушка. Тринадцать лет.
Медея вскочила.
– Как это возможно?
– Ну как… Юный Моцарт бросил свою подружку Наденьку, а та оказалась беременной. Она сама об этом не знала, когда вы расстались. Решила оставить ребенка. Вышла замуж за вдовца с детьми, да и померла спустя два года.
– Вы!.. Служба знала?
– Нет. Мне Марго на кассете это передала. Чтобы я позаботился о ее племяннице Зое Лушко. Я сложил один и один. Получилось, что Зоя Лушко ваша дочь. Аделаида тоже наверняка это знает, последние два года постоянно отирается возле внучки.
– Я вам не верю. Доказательства?
– Отвечу вашими же словами – только по анализу ДНК. Поехали, сделаем? – предложил полковник.
Медея мерила шагами комнату.
– Хотите сигарету? – спросил Кнур.
И потом сам поднес зажигалку к трясущейся руке. На какое-то мгновение ему даже стало жалко того, кто когда-то был Модестом – выплеснуть такое на мужика, когда он потратил больше года на изменение внешности.
– Вы очень хороши, – сказал Кнур, когда Медея села на диванчик рядом с ним и уставилась в никуда, выдыхая дым. – Грудь искусственная?
