В ближайшие годы их с Бруно отношения сильно изменятся. Он будет стремиться к новой степени свободы, проверяя на прочность ее решительность. Она должна стать другой. Она должна развиваться.
Запись продолжалась. Бруно был разочарован из-за того, что кошка не узнаёт себя в качестве «звезды». Он гладил ее по голове, и они вдвоем наблюдали за тем, как Милдред вышла из кухни Раттеров.
Вскоре кошка свернулась клубочком в любимых кустах. Время показывало час сорок девять.
Сквозь ветки проглядывали звезды. Милдред пошевелилась, поменяла положение тела, и камера скрылась в ее меху. Затем кошка снова пошевелилась, и камера показала небо, начинающее сереть.
Бруно включил перемотку. Звезды стали меркнуть, появились первые проблески рассвета.
Надеясь обнаружить, как Милдред потеряла ошейник, Бруно все просматривал запись.
В пять пятнадцать встало солнце и кошка проснулась. Она пошла на кухню, попила воды. Камера отобразила процесс питья из миски: розовый язычок хлюпал по воде. Затем кошка понюхала пустую миску для еды и вышла через кошачью дверку.
Ускоренные движения Милдред теперь напоминали знакомые «американские горки». Она преодолевала выступы, преграды, заборы и тайные ходы, которые были известны только ей.
Вскоре Милдред очутилась в незнакомом Бруно саду. Мальчик поставил запись на обычную скорость.
Милдред нашла в саду подходящее место и сходила в туалет. Камера запечатлела, как белые лапы потом все закопали.
Кошка была осторожна и точна; она понюхала почву, чтобы проверить, все ли скрыто, и лапами сгребла больше земли, скрывая растекавшееся пятно. Затем Милдред снова понюхала, и ее нос заметил некоторое несовершенство – кошка осталась недовольна результатом. И она гребла еще и еще.
Когда часы показывали пять двадцать шесть, кошка продолжила обходить сады.
Бруно наконец понял, где она находится: этот двор примыкал к саду Алана Любопытного, но не со стороны Раттеров. Покачнувшись, кошка запрыгнула на забор, а затем побежала по тропинке позади дома Раттеров.
Мальчик думал, что она движется на юг, к воротам Раттеров. Вместо этого она последовала на север, по пути что-то вынюхивая. Затем Милдред подняла голову, и камера сфокусировалась на мусорных ящиках возле магазина мистера Симнера.
Бруно сразу же понял, что миссис Симнер вышла из ворот сада. Владелица магазина была в халате; она двигалась неуклюже, но быстро. Подойдя к желтому мусорному баку, она вытащила что-то из-под халата и опустила объект в бак, а затем закрыла крышку так же быстро, как и открыла. После этого женщина вошла обратно в ворота и захлопнула их за собой.
Бруно перемотал видеозапись и приостановил ее. Он пристально вглядывался, пытаясь понять, что же держит миссис Симнер в руке.
Он знал это, когда помчался вниз по ступенькам, знал, когда бежал во весь дух по Сэнт-Эндрю-роуд, мимо мусорных баков, поворачивал за угол, за магазин сладостей. Он знал, когда поднял крышку желтого мусорного бака!
Мальчик надел резиновую перчатку, засунул руку в бак и вытащил его: молоток для ирисок из магазина мистера Симнера!
И в этот момент Бруно понял, что именно нашел и что делать дальше.
Карусель снова завертелась. Полиция запрудила улицу. Бруно повезли на Джон-стрит. Молоток для ирисок послали экспертам. На нем нашли следы Поппи Раттер. Миссис Симнер предъявили обвинение в убийстве.
Из любезности инспектор Скиннер прислала признание миссис Симнер по электронной почте. Она сказала Джиму, что владелица магазина сразу же все рассказала. Джим распечатал копию признания для сына.
Моей единственной заботой была защита сына.
В понедельник днем я услышала разговор между миссис Раттер и Саймоном, моим сыном. Они стояли недалеко от магазина. Миссис Раттер угрожала моему Саймону. Она сказала, что, если он не сдастся полиции, она заявит на него.
Я точно не знала, почему она ему угрожала. Конечно, у меня были догадки. Мать всегда знает свое дитя лучше, чем любой человек во всем мире. Мне известно, кто мой мальчик. И ему известно, что мне это известно. Но забота матери – защитить свое дитя. И я его не подведу!
Миссис Раттер работала на брайтонской горячей линии, и я знала, что мой сын звонил туда. Однажды я услышала, что он говорит. Я не подслушивала, просто проходила мимо его спальни, направляясь в туалет. Саймон, скорее всего, поделился чем-то с миссис Раттер, и она была с этим не согласна. Поэтому и спорила с ним после на улице.
Я достаточно хорошо знала миссис Раттер. На протяжении многих лет она часто заходила в наш магазин. Когда умер мой муж, она приготовила спагетти болоньезе, которые я заморозила и доставала при необходимости.
Мы с ней часто говорили о материнстве. О наших сыновьях. Однажды миссис Раттер расплакалась за моим прилавком, потому что никак не могла приучить Дина выполнять домашнюю работу по математике. Мы говорили о том, как помочь ему сосредоточиться.
В понедельник, прежде чем угрожать Саймону, она пришла в магазин, чтобы купить шоколада.
Тогда у нее был шанс поговорить со мной, как мать с матерью. Сначала ей следовало прийти ко мне. Матери все известно! Она должна была поговорить со мной, прежде чем угрожать моему сыну!
Мой материнский долг – защитить свое дитя! Поппи дала Саймону время до полуночи, чтобы сдаться в полицию, но полночь наступила слишком быстро. Я видела, как она ушла вечером на горячую линию, и даже позвонила туда. Но все время либо номер был занят, либо отвечала Хелен Глью. Я не знала, что собираюсь сказать миссис Раттер. Но в интернете я прочитала о том, что люди, которые работают на горячей линии, обязаны соблюдать конфиденциальность. Однако миссис Раттер собиралась нарушить это правило. Мой сын позвонил на горячую линию от отчаяния. Он пытался поступить правильно. Он хотел стать лучше, чем есть.
Вечер я провела в беспокойстве и волнении. Саймона не было дома. Я не знала, где он. Он в любом случае не отвечал на мои вопросы, поэтому я давно перестала их задавать.
Я снова позвонила на горячую линию. На этот раз ответил другой волонтер, и по голосу я не поняла, кто это. Я предположила, что смена Поппи закончилась. Значит, скоро она будет дома. Я выглядывала из окна магазина, надеясь поговорить с ней. Но каким-то образом мы разминулись. Конечно, я могла пойти к ней домой. Но меня пугал Терри Раттер. Было бы невозможно говорить о том, что меня волновало, в его присутствии.
Потом через витрину магазина я увидела, как мимо промчался мистер Раттер. Он был очень пьян и сильно шатался. Я последовала за ним и увидела, что он вошел в паб.
То, что случилось после, я не могу описать с точностью. Такое впечатление, что у меня внутри включился автопилот.
Я взяла с прилавка молоток для ирисок, еще не зная, как именно собираюсь его использовать. Я предпочитаю его другим молоткам, потому что он больше и удобнее. Я спрятала молоток под свитером.
Когда я подошла к дому Раттеров, входная дверь была открыта. Что-то, по-моему, запах, встревожило меня. Так долго живя в доме, расположенном рядом с магазином сладостей, я всегда удивлялась горькому запаху чужих домов.
Но дом Раттеров пах особенно горько. В коридоре не горел свет. Слева в гостиной огни были зажжены. И впереди на кухне тоже было светло. Дом пах неприятно: алкоголем и по́том.
Я увидела миссис Раттер на кухне. Она лежала на полу и плакала; ее пижамные штаны были спущены до колен. Нижнего белья на ней не было.
Когда я подошла ближе, миссис Раттер никак не отреагировала на мое появление. Возможно, она приняла меня за кого-то другого. Поппи свернулась калачиком; было похоже, что ей очень больно. Даже не посмотрев на меня, она попросила оставить ее в покое и добавила, что я уже достаточно ее мучила.
Я заставила ее натянуть пижамные штаны и выслушать, что я скажу. Она оставалась на полу и продолжала плакать, свернувшись калачиком.
Поскольку вставать Поппи не собиралась, я присела возле нее. Она умоляла оставить ее в покое. Я спросила ее, почему она угрожала моему сыну. Поппи выплюнула ответ, но я не буду его здесь приводить. Я спросила, намеревается ли она пойти в полицию. Поппи заплакала и ответила утвердительно.
Я не знала, что способна на то, что произошло потом. Все случилось слишком быстро. Я вытащила молоток и занесла его над скорчившимся телом Поппи. Увидев, что я собираюсь сделать, она даже не попыталась прикрыться или сопротивляться. Я думала, она ударит меня и убежит. Но Поппи продолжала беспомощно лежать. Прежде чем я осознала свои действия, я ударила ее молотком по голове. Дважды, может быть трижды. У этого молотка утяжеленная головка, чтобы было легче разбивать ириски.
