Изредка его посещали сомнения, правильно ли держать друзей в неведении о своем спасении. Гибель Глеба подкосила Макса – а ведь Лиза и Джек считают, что потеряли сразу двоих. Жестоко с его стороны умалчивать правду. Несколько раз он набирал на телефоне Лизкин номер, но тут же сбрасывал. Нет. Нельзя обнаруживать себя. Еще рано. Однажды наступит день, когда Макс со спокойной душой позвонит друзьям. Но явно не сегодня.
Сдерживало его не только здравомыслие, но и обычная мужская гордость. Лизка привыкла видеть его пышущим здоровьем и полным энергии. В компании Макс всегда ассоциировался с грубой силой – мало кто мог устоять против его кулаков. Природа его не обделила, и он вовсю этим пользовался. Иногда как дурак малолетний зависал перед зеркалом и изображал супергероя. Теперь же он предпочитал обходить зеркала стороной. И даже бриться перестал – только бы не видеть собственное отражение. Надька твердила, что он все так же красив и силен. Но Макс-то все понимал…
Он надеялся постепенно вернуться в прежнюю форму. Чувствовал себя относительно хорошо и не планировать ставить на себе крест. Но усилий придется приложить массу – ведь нужно добиться результатов, не навредив здоровью. Врач объяснил, что отныне его жизнь зависит от того, насколько бережно и мудро он будет относиться к своему организму.
Максим осознавал, что пока преступник не найден, возвращаться в Москву нельзя. И все же не мог полностью отказаться от родного города. Каждый день бегло просматривал сайты столичных новостей и вздыхал, глядя на фотографии. С каждым районом, с каждой улицей его связывали воспоминания. Сколько они с парнями куролесили в юности! Бывало, специально бродили по ночному городу, искали приключения…
Если подумать, какую бы жизнь прожил Макс, не подружись с Глебом, Джеком и Лизой? Обычную, пресную, – как у большинства людей. Ему есть за что благодарить судьбу. Даже если в будущем его не ждет ничего захватывающего, ярких воспоминаний хватит с лихвой. Лишь одно бесило Максима, раздражало до зубовного скрежета: исключительная жизнь требует исключительных жертв.
Был тихий январский вечер. Макс сидел за компьютером и просматривал ленту новостей, то и дело отвлекаясь на игравшую с новогодней мишурой таксу Джесси. Собака таскала шелестящую гирлянду, остервенело тряся из стороны в сторону, и, наверное, представляла, что сражается с гремучей змеей.
Краем глаза Макс скользнул по заголовкам в разделе «Криминальная хроника» и пролистал страницу дальше. Прошло секунд двадцать, прежде чем мозг обработал увиденную информацию. Холодея, вернулся к началу раздела и нажал на привлекшую внимание новость. Он читал ее снова и снова, не улавливая значения слов. Закрывал страницу и открывал снова. Перезагружал компьютер и опять открывал сайт. Новость не изменялась. Все слова оставались на месте. Почему же смысл написанного ускользал от понимания? Голова гудела от напряжения. Кончики пальцев онемели, ухудшилось зрение. Текст на экране расплывался.
Рванул в прихожую, где на тумбочке валялся мобильный, и трясущимися руками набрал Лизу.
«Неправильно набран номер», – сообщил безликий голос.
Максим выругался и повторил набор.
«Неправильно набран номер», – терпеливо повторили в трубке.
Макс позвонил Джеку, но услышал лишь голосовое сообщение: «Приветствую. Я нахожусь в отпуске и не отвечаю на звонки. Я стану доступным, как только прилечу обратно в Москву».
Чувствуя, как земля уходит из-под ног, он вернулся в комнату и рухнул на стул перед компьютером.
Черные буквы на белом фоне гласили:
«Вчера ночью в центре Москвы автомобиль на большой скорости насмерть сбил пешехода и скрылся в неизвестном направлении. Камерам дорожного наблюдения удалось зафиксировать номера машины, ведется розыск. В результате полученных травм жертва скончалась на месте. По данным столичного управления ГИБДД, ею оказалась Елизавета Гончарова, вдова известного столичного предпринимателя Андрея Гончарова, ранее застреленного двумя нападавшими во дворе собственного дома. По факту ДТП со смертельным исходом возбуждено уголовное дело».
– Могу я предложить вам напитки? – осторожно поинтересовалась стюардесса, боясь разбудить ребенка.
Макс отказался, однако Настя мгновенно вскинула голову:
– Я хочу пить!
– Апельсиновый, яблочный, томатный сок, кока-кола, минеральная вода? – разулыбалась стюардесса.
– Апельсиновый! – Настя заняла сидячее положение, опустила столик и решительно добавила: – И колу!
Максим смотрел на ее растрепанные светлые волосы, на тоненькие пальчики, жадно сжимавшие бумажный стакан, и думал о том, что Лиза не умерла. Она осталась жить в этом крохотном ребенке, являвшемся ее продолжением.
В тот же самый вечер он понял, что должен удочерить Настю. Факт гибели Лизы находился за пределами того, с чем Макс мог справиться, и подсознание подкинуло спасительную идею. Мысль о том, что он вырастит Лизиного ребенка, заместила невероятную, невозможную мысль о ее смерти.
Ночью он представлял, как будет возить Настю в школу, покупать ей игрушки, водить в зоопарк. Как будет гонять ее ухажеров, волноваться за оценки в институте, выдавать ее замуж… Он никогда всерьез не думал о том, чтобы родить ребенка. Но Настя… Настя была не просто ребенком. Она была частью его прошлого, крупицей безвозвратно минувшей жизни. В ней текла кровь женщины, которую он любил и будет любить вечно. Для него Лиза навсегда останется живой. И пусть он никогда не сможет к ней прикоснуться. Это мелочи. Он умеет терпеть. Лизка научила его. Рано или поздно они встретятся. Не в этой жизни, так в следующей. Какая, к черту, разница?
На следующее утро он усадил Надьку на диван и долго расхаживал по комнате из угла в угол, прежде чем решился заговорить. Макс бы не смог сейчас воспроизвести по памяти свой тогдашний монолог. Он пребывал в измененном состоянии сознания, слова лились нескончаемым, торопливым потоком, – а он все не мог закончить. В конце концов у него поднялась температура, пот струился градом, – и Надька занервничала, вызвала «Скорую». Медики не сказали ничего внятного, дали жаропонижающее и успокоительное, велели уложить в постель и следить за его состоянием.
Макс провалялся в кровати двое суток, бледный и обессиленный, – страстный монолог отнял всю его энергию. Надька изображала стойкость, но к ночи второго дня не выдержала и разревелась. Макс поднялся, обнял ее и крепко прижал к себе. Какое-то время она содрогалась от рыданий, а потом по-детски шмыгнула носом и подняла заплаканное лицо:
– Если ты так этого хочешь, я согласна. Давай удочерим девочку.
Самолет плавно коснулся земли и покатился по взлетно-посадочной полосе маленького аэропорта. В приморских городках аэропорты кажутся игрушечными. По сравнению с гигантами мегаполисов они выглядят детскими площадками для изучения правил дорожного движения, эдакими трогательными миниатюрами, где все понарошку.
Настя прилипла к окну и во все глаза смотрела на разноцветные огоньки. Макс достал сумку с верхней полки, проверил отделения в кресле – ничего не забыл? Когда их пригласили к выходу, легонько подтолкнул девочку к проходу между рядами:
– Ну что, принцесса, вперед и с песней!
Спускаясь по трапу, Максим полной грудью втянул теплый, пахнущий морем воздух. Приятный ветерок ласково обдувал лицо, южное небо дрожало над головой черной звездной зыбью. Настя крепко вцепилась в его ладонь и не отлипала ни на шаг, будто боялась потерять новообретенного отца. Максима захлестнуло упоительное и вместе с тем болезненное ощущение счастья. На очень короткий миг ему померещилось, что все плохое, что случалось с ним прежде, – всего лишь вымысел, игра воображения. На самом деле существует только этот конкретный момент. А все остальное не важно.
Перронный автобус захлопнул широкие стеклянные двери, издал характерный крякающий звук и резво поехал к зданию аэровокзала.
