Глаза у Маргот Стандинг были в самом деле примечательные. Их бледно-голубой цвет мог бы испортить весь ее облик, если бы не длинные черные ресницы. Но контраст между темными ресницами и бледными, но светящимися глазами придавал довольно заурядному хорошенькому личику налет экзотической красоты. У нее был средний вес и пухленькая фигурка, но она владела врожденным искусством принимать грациозные позы. Синяя шерстяная юбка в складку и белый джемпер выглядели скромно, без претензий. Но джемпер был связан из самой мягкой ангорки, а юбка сшита в известном парижском доме моды.
Открылась дверь в дальнем конце комнаты. Вильям, самый тупой из всех лакеев, что-то невнятно пробормотал, и мистер Джеймс Хейл прошествовал по персидскому ковру к Маргот. Раньше она с ним не встречалась. Он был нотариусом отца, и одно это наводило скуку. Но она подумала, что он даже еще скучнее — такой негнущийся, такой высокий, узкий в плечах, и к тому же безбровый. Она даже охнула про себя и поднялась ему навстречу.
Рука мистера Хейла была рыхлой и холодной. Он сказал: «Здравствуйте, мисс Стандинг» — и прочистил горло. Маргот села, мистер Хейл тоже сел. Наступило молчание, во время которого нотариус положил на соседнее кресло портфель и с важным видом открыл его.
Он поднял глаза и обнаружил у себя перед носом коробку конфет.
— Угощайтесь. Длинные — тверденькие, а кругленькие — просто мечта.
— Нет, благодарю вас, — сказал мистер Хейл.
Маргот взяла кругленькую. Она съела уже столько конфет, что для того, чтобы почувствовать вкус, ей приходилось их быстро разгрызать. Она грызла, а мистер Хейл с неодобрительным видом ждал, когда она закончит. Он хотел выразить ей соболезнование по случаю смерти отца, но, пока она жевала конфету, это было в высшей степени неуместно. Поскольку, дожевав конфету, она немедленно принялась за следующую, он отменил соболезнования и перешел прямо к делу.
— Мисс Стандинг, я пришел спросить вас, не знаете ли вы, где может быть завещание мистера Стандинга?
Маргот покачала головой.
— Нет, откуда мне знать?
— Возможно, отец говорил с вами на эту тему.
— Нет, мы с ним не виделись три года.
— Неужели? Так долго?
Мисс Стандинг кивнула.
— Раньше он изредка приезжал сюда на мои каникулы, но последние три года всегда был где-нибудь в Америке или в Германии, в Италии или еще не знаю где.
— Но не в Швейцарии? Насколько я знаю, вы учились в Швейцарии.
— В Швейцарии он не был никогда, — заявила мисс Стандинг и взяла следующую конфету.
— Он писал вам о своем завещании?
Маргот сделала большие глаза.
— Конечно нет! Знаете, он мне практически не писал.
— Так-с, — сказал мистер Хейл. — Это неудача. Видите ли, мисс Стандинг, мы находимся в большом затруднении. В течение последних пятнадцати лет все дела вашего отца находились в наших руках. Но полное представление о них имел мой отец — у него с последним мистером Стандингом сложились доверительные отношения. Если бы мой отец сейчас был с нами, мы бы все выяснили в несколько минут.
— А разве ваш отец не с вами?
Мистер Хейл прочистил горло и указал на черный галстук:
— Мой отец скончался месяц назад.
— Ох, — сказала мисс Стандинг. Она помолчала и вдруг, с неожиданным изяществом сменив тон, подалась к нему и сказала: — Мне ничего не рассказали о папе. Мамзель сказала, что ничего не знает кроме того, что было в телеграмме. Это вы послали телеграмму? Я так ничего и не знаю.
— Мистер Стандинг умер внезапно, — сказал мистер Хейл. — Он отплыл на яхте от Мальорки…
Маргот повторила название.
— Где это — Мальорка?
Мистер Хейл просветил ее. Он также поведал ей, как он выразился, «о печальных обстоятельствах» смерти отца. Оказывается, яхту застал в море шторм, мистер Стандинг отказался покинуть палубу, и его смыло волной за борт.
В этом месте мистер Хейл выразил заготовленные соболезнования, затем прочистил горло и добавил:
— К сожалению, нам не удалось найти следы завещания или какое-либо свидетельство, предполагающее, что он его составлял.
— Разве это важно? — безразлично произнесла Маргот.
Мистер Хейл нахмурился.
— Это очень важно для вас, мисс Стандинг.
— Вот как?
— Боюсь, что да.
— Но ведь я его дочь. Зачем же завещание? Ведь я у него одна, так? — Она по-прежнему говорила равнодушно. Мистер Хейл — старый болтун. Он вообще не человек, он — черный костюм и неодобрительная гримаса. Она невпопад сказала: — Будьте добры, мне нужны деньги. У меня совсем ничего нет. Я на последние купила конфеты — заставила мамзель остановить такси, выскочила и схватила их. Все было мрачно до безобразия, я почувствовала, что без конфет просто умру.
Мистер Хейл на это никак не отреагировал. С пугающей торжественностью он спросил:
— Вы совсем не помните свою мать?
— Нет, конечно. Мне было всего два года.
— Когда она умерла?
— Наверное…
— Мисс Стандинг, не скажете ли вы мне девичью фамилию матери?
Она покачала головой.
— Ну как же! Вы должны знать!
— Я не знаю… — Поколебавшись, она сказала: — По-моему, меня назвали в ее честь.
— Да? Назовите свои имена полностью.
— У меня только одно имя. По-моему, меня окрестили Маргарет, и, по-моему, так звали мою мать. Но меня всегда называли Маргот.
— Мисс Стандинг, неужели отец никогда не говорил с вами о матери?
— Нет. Повторяю, он со мной практически не разговаривал. Он всегда был занят до безобразия. Он никогда со мной не говорил.
— Тогда почему вы считаете, что вас назвали в честь матери?
Легкий румянец сделал мисс Стандинг еще прелестнее.
— У него был портрет, который он всегда держал под замком. Знаете, бывают такие штучки — дверца, замочная скважина, а внутри миниатюра. Мне всегда хотелось знать, что там внутри.
— Ну и?..
— Не знаю, должна ли я говорить… — с добродетельным видом произнесла она.
— Мне кажется, вы просто обязаны сказать.
Что-то в голосе мистера Хейла напугало ее. Она шарахнулась, вскинула на него испуганные глаза и, запинаясь, торопливо принялась рассказывать:
— Мне не разрешалось заходить в его кабинет. Но однажды вечером я зашла, потому что думала, что его там нет. Его и не было. А когда я услышала, что он идет, у меня оставалось время только на то, чтобы спрятаться за шторами. Мне было страшно до безобразия, я боялась, что он никогда не уйдет, и мне придется всю ночь простоять за шторой.
— Да. Продолжайте.
— Он писал письма, расхаживал по комнате. А потом как будто застонал, и я испугалась и выглянула из-за шторы. Он открывал этот портрет. Снял ключик с цепочки для часов и отпер. Он смотрел на портрет целую вечность. Еще раз застонал и шепотом сказал: «Маргарет», два раза.
— Вот оно что, — сказал мистер Хейл.
У Маргот пылали щеки.
— Почему вы так говорите, как будто я вам рассказала про погоду?! Я рассказала такую вещь, которая секретна до безобразия и ужасно романтична!
— Дорогая мисс Стандинг…
— Я вся трепетала до безобразия!
— Вы видели портрет?
— Н-нет. Значит, так. Я только успела взглянуть, и тут он отвернулся… ну, вы понимаете.
— Да?
— Это была миниатюра, а вокруг нее маленькие бриллиантики. Они сверкали как не знаю что, я только увидела, что она белокурая, как я. И все. Я видела ее один лишь миг. Она была ужасно красивая.
Мистер Хейл покашлял.
— Выходит, нет никаких доказательств, что эта миниатюра — портрет вашей матери.
— Конечно ее. Чей же еще!
— Не исключено. Позвольте спросить, портрет находится в этом доме?
— Он всегда возил его с собой. Наверное, он на яхте.
— Боюсь, он вместе с ним упал за борт. Стюард говорил о портрете, который вы описали. Он сказал, что мистер Стандинг всегда носил его с собой. Итак, мисс Стандинг, вы вполне уверены, что не знаете девичью фамилию матери?
— Я же вам сказала, что не знаю.
— Или хотя бы где ваш отец с ней познакомился?
Маргот помотала головой.
— Вы не знаете, где они поженились?
— Нет. Я ничего не знаю, сказала же вам — не знаю.
— Вы знаете, где вы родились?
— Н-нет. Во всяком случае… нет, не знаю.
— Что вы хотели сказать? Вы что-то собирались сказать.
— Только то, что… нет, не знаю… я думаю, что не в Англии.
— А! Не скажете ли почему?
— Он сказал — давно, я была еще маленькая, — он сказал, что он родился в Африке. Я спросила: «А где я родилась?» — и он ответил: «Далеко-далеко отсюда». Я подумала: видимо, я родилась не в Англии, а еще где-то.
Мистер Хейл пощелкал языком — обычно это записывают как «тц-тц!». Так он выразил свое презрение к подобному воспоминанию. В качестве доказательства оно никуда не годилось. Он прочистил горло с еще большей значительностью.
— Мисс Стандинг, если не будет найдено завещание, или свидетельство о браке вашей матери, или ваше свидетельство о рождении, то ваше положение станет исключительно серьезным.
