– Плохо.
Девушка огорченно вздохнула.
– А я мечтала с ней познакомиться. Ну, в смысле сегодня. Но она поправится, и тогда мы соберемся все вместе, правда?
– Да, – процедил Саша.
Глухова коснулась его плеча.
– Не переживай. Все еще будет хорошо.
Он ничего не ответил. Лада заглянула ему в лицо.
– Не хочешь сегодня остаться в своем замке?
Почему-то этот безобидный вопрос вызвал у него гнев.
– Этот замок еще принадлежит моей бабушке, – процедил журналист.
Девушка закусила губу.
– Я только спросила…
– А ты не задавай глупые вопросы.
Глухова совсем сникла.
– Я вижу, тебе ни до чего. Отвези меня домой.
– Хорошо.
Они ехали молча. Он высадил Ладу возле ее дома и едва кивнул на прощание. Журналистка его раздражала, хотя он не мог не признать, что коллега пыталась всячески поддержать его. Однако сейчас парень не желал ничьего вмешательства в свою жизнь. Пименов решил не отгонять машину обратно в гараж, а поставить на стоянке возле своего дома. Кто знает, вдруг ночью его вызовут к бабушке. Пименов заехал на стоянку и заплатил охраннику. Тот похлопал «Ауди» по серебристому боку.
– Сподобился приобрести? Что, журналистам стали хорошо платить?
С этим пожилым мужчиной они были давно знакомы. Пару лет назад Саша ставил сюда «Москвич».
– Подарок бабушки, – пояснил молодой человек. – Правильнее сказать, наследство.
Тот хмыкнул.
– Повезло. Мне б кто что оставил…
Саша подмигнул ему:
– Никто не знает, что случится завтра. Может, вам тоже повезет.
– Повезет, как же, – вздохнул мужчина. – У меня богатых родственников нет и не намечается. Если только дочь хорошо выйдет замуж. Но где дочери охранника подцепить миллионера? Такое встречается только в сериалах.
– Надейтесь на лучшее. – Журналист кивнул на прощание и зашагал домой.
Галина Ивановна стояла на балконе в ожидании сына.
– Видел бабушку? – поинтересовалась она.
– Нонна Викторовна в больнице, – ответил Саша.
Мать встревоженно заморгала.
– Что с ней?
– Что-то с сердцем и тромбоз. Давай поговорим в квартире.
Галина Ивановна исчезла с балкона. Пименов знал: она пошла открывать дверь. В коридоре женщина еще раз переспросила:
– Сердце и тромбоз? А что говорят врачи?
– Ничего хорошего.
Мать села на диван.
– И мы ничем не можем помочь?
– Доктор говорит – нет.
Галина Ивановна вздохнула.
– Ты знаешь, несмотря на то что она сломала мне жизнь, мне ее жаль. Получилось, что она сломала ее не только мне, но и себе самой, и своему сыну. До меня доходили слухи про Геннадия. Богатство не принесло ему счастья. Он постоянно женился и разводился, не обзавелся детьми, никого по-настоящему не полюбил, и его тоже не полюбили. Видишь ли, только я, выходя за него, не смотрела на его деньги, которых тогда и не было.
Саша молчал.
– Ты же хочешь есть, – спохватилась женщина. – У меня еще остались твои любимые вареники.
– Сегодня ничего не хочется, – буркнул молодой человек.
Она не стала настаивать.
– Иди отдыхай, сынок.
Журналист быстро принял душ и отправился в свою комнату. Ему не хотелось сидеть за компьютером или смотреть телевизор. Он ожидал звонка от доктора и не ошибся. Тот позвонил ему в половине двенадцатого.
– Она скончалась.
– То есть как? – не понял Саша. Он был уверен: бабушка еще поживет, пусть недолго.
– Ее убил тромб, – пояснил врач. – Ее тело будет находиться в морге до похорон. Пожалуйста, завтра уладьте все дела.
Журналист автоматически ответил: «Да», – и лег на кровать, однако потом вскочил и пошел в комнату матери. Галина Ивановна читала книгу.
– Бабушки больше нет, – выпалил он.
Женщина вздрогнула:
– Она умерла?
– Да, от тромба. Завтра я поеду в больницу и в похоронную контору. Кроме нас, ее некому похоронить.
Мама не стала спорить, хотя могла сказать, что имеется невестка.
– У меня в похоронной конторе работает бывшая коллега, – произнесла она. – Лучше будет, если завтра займусь всем я. Тем более после дежурства мне полагается отгул. Ты не думай, твоя помощь тоже понадобится, – сказала она сыну. – А сейчас иди спать. Завтра нас ждут большие хлопоты.
Утром Саша подъехал к работе на шикарной машине, сопровождаемый завистливыми взглядами коллег. Они стали еще более завистливыми, когда коллеги узнали: автомобиль действительно принадлежит Пименову. Журналисты – народ, который черпает информацию из разных источников, и поэтому многие уже были в курсе, что, кроме машины, Саша теперь владеет трехэтажным особняком. Одни пытались его расспрашивать, другие спешили скрыться, чтобы зависть не перевалила через край, однако он ни на кого не обращал внимания и отделывался короткими фразами. Когда журналист поднимался в свой кабинет, его перехватила Лада.
– Привет. Как дела?
Почему-то ему хотелось ее видеть меньше всего.
– Она умерла, – бросил Саша.
Глухова дернула плечами.
– Умерла?
– Врачи говорят: виноват тромб.
Девушка отбросила со лба непослушную челку.
– Тебе нужна моя помощь?
Он покачал головой.
– Всем занимается мать. У нее везде знакомые.
– А-а… – протянула Глухова. – Тогда скажешь мне, когда похороны.
– Хорошо. – У него возникло непреодолимое желание от нее отделаться. – Я обязательно скажу.
Лада словно почувствовала его настроение.
– Я пошла, – тихо проговорила она. – Если что…
– Обязательно.
Девушка еще немного потопталась, пока ее не оттеснила неизвестно откуда вынырнувшая Улыбина.
– Привет, Сашок. Мне опять звонил Кононенко. Сегодня он во что бы то ни стало хочет поговорить с тобой.
– Мне не до него, – выдавил Пименов. – У меня умерла бабушка.
Улыбиной было до лампочки его горе.
– Ну и что? Сколько ей лет? Небось девяносто? Может, мы столько не проживем. И потом, жизнь продолжается. Главному не понравится, если ты не пообщаешься сегодня с Кононенко.
– Пообщаюсь, – вяло пообещал Саша и открыл дверь кабинета.
– Никуда не уходи, – напутствовала его Улыбина.
Пименов мысленно послал ее к черту вместе с ее Кононенко. Если заместитель председателя городской администрации, как называлась его должность, захочет получить от него статейку, он откажет и ему. Пусть подождет, пока состояние парня изменится к лучшему. Пока он ни о чем не способен думать.
– Вот бы сегодня Кононенко не появлялся на горизонте, – высказался Пименов вслух и сглазил: в кабинет ворвалась Галина Егоровна.
– Кононенко на проводе, – провозгласила она. – Он ждет разговора с тобой. Сейчас я вас соединю. И помни: его зовут Иван Ильич.
Саша кивнул. Начальник отдела скрылась так же быстро, как и появилась. Городской телефон, стоявший на столе, призывно зазвонил. Пименов нехотя поднял трубку.
– Пименов слушает.
– Наконец-то вы меня слушаете, – послышался глуховатый голос. – Я, как вы поняли, Иван Ильич Кононенко. У меня к вам есть серьезный разговор.
– Что же, я готов, – отозвался журналист. Зам. мэра усмехнулся.
– Разумеется, не телефонный. Вы можете подъехать ко мне сегодня?
– В госадминистрацию? – поинтересовался Саша.
– На эту тему я не буду говорить и в своем кабинете, – откликнулся Кононенко. – Приезжайте вечером ко мне на дачу. Только не отказывайтесь. Вы будете приятно удивлены. Я хочу сделать вам одно выгодное предложение.
Пименов зажмурился. Поистине этот летний месяц оказался богатым на подарки. Только одно печальное событие все равно перевешивало все радостные.
– А как доехать до вашей дачи? – поинтересовался Саша.
– Мы с вашей бабушкой Нонной Викторовной почти соседи, – заметил Иван Ильич. – Я знаю о ее дарственной и очень за вас рад. Только вчера я почему-то ее не видел. Она болеет?
– Она умерла, – тихо проговорил Пименов.
Иван Ильич тяжело задышал.
– Да что вы? Такая боевая женщина… Как жаль… Но ведь она свое пожила, правда? Жизнь продолжается, я имею в виду, ее жизнь продолжается в вас. Кстати, она бы порадовалась, если бы услышала, что я хочу вам предложить. Ну, так приедете?
– Приеду, – сдался журналист.
– Тогда слушайте меня, – начал заместитель мэра. – От дома бабушки по этой же дороге проедете до конца. Мой дом – крайний справа. Я буду ждать вас, скажем, к семи часам вечера.
– Я буду.
– Тогда до встречи. – Кононенко положил трубку.
Окончив разговор, Саша задумался. Он много слышал о Кононенко, однако то, что довелось узнать, не делало последнему чести. Иван Ильич родился в Приморском районе на улице Куйбышева. Там таких мальчишек, как он, было предостаточно. Отец его, военный, умер рано, и детство Ивана, пришедшееся на семидесятые годы, не отличалось сытостью. Мать на хлеб себе, старшей дочке и сыну зарабатывала, убирая рынок. Обидеть безотцовщину норовил каждый. Но у Ивана этот номер не проходил – рослый и жилистый, он всегда умел постоять за себя. В школе, которую он окончил, Иван славился разбойником и «оторвой рыночной», потому как водился с опасной шантрапой. В юные годы он получил и свой первый и последний тюремный опыт – его посадили за хулиганство. Но вышел из камеры Иван Кононенко другим человеком – зарекся снова попадать на нары и криминальничал либо по статьям, которых… нет в Уголовном кодексе, либо сам лично ни в чем не участвовал. Во всяком случае, достоверных фактов его криминальной биографии после колонии для несовершеннолетних никто не знал. Поговаривали, малый тусовался среди «ломщиков». В начале восьмидесятых, когда было под запретом даже само слово «валюта», имелись чековые магазины (в Советском Союзе их помнят как «Березки»). Отоваривались там в основном моряки, бывавшие за пределами Союза, с которыми и рассчитывались такими чеками. Часто, ничего не выбрав в магазине, моряки пользовались услугами тех, кто хотел скупить у них чеки. Давали скупщики, правда, за чек в два раза меньше, но зато живые деньги! Так вот эти группки перекупщиков еще умудрялись и дурить продающих чеки – так умело заламывали между пальцами «книжку» при отсчете, что самые дорогие чеки оказывались у них, а моряку возвращался пшик. Вроде бы на этом парень и сколотил свой первый капитал, однако о том не ведала ни одна живая душа. Часть этого капитала, как опять болтали, пошла на взятку ректору университета, который, несмотря на отсидку, принял парня на исторический факультет. Иван благополучно окончил его, вскоре началась перестройка, и молодой человек одним из первых организовал в городе кооператив по пошиву одежды. Ходили слухи, что он имел дело с Папой – главным мафиози города Федором Клоковым, однако Кононенко начисто отметал эти, как он выражался, сплетни.
