– Что ты говоришь?! – удивился дед. – Господина поэта арестовали? За что?
– Ты считаешь, что полицейские в таких случаях дают окружающим объяснения? – усмехнулась я. – Никто ничего не знает. Впрочем, мне кажется, Ярцев обязательно заинтересуется этим, это как раз в его характере: выяснять, кто, кого и за что. Думаю, в скором времени мы все узнаем…
Я не ошиблась: на следующий день ближе к обеду Антон позвонил мне.
– Полина? Ты в курсе, в чем полиция обвиняет Буйковского? – без всяких предисловий спросил меня Ярцев.
– Понятия не имею!
– Так это же очень интересно! Я тут навел справки по своим каналам, и оказалось, что его подозревают в убийстве совсем юной девушки, кстати, твоей тезки, семнадцатилетней Полины Зайцевой.
– Ничего себе поворот событий! И что, тому есть свидетели?
– Нет, но на капоте машины Буйковского обнаружена характерная вмятина, а жертва сейчас лежит в морге с черепно-мозговой, множеством переломов и ушибов и, главное, со следами краски на теле. Краска, как ты понимаешь, с машины нашего поэта.
– Слушай, Антон, но это же практически неоспоримое доказательство его вины!
– Если бы не одно обстоятельство… – голос журналиста стал загадочным, – к нам в редакцию только что обратился один человек, отец погибшей. Он уверяет, что его дочь, скорее всего, убил совсем другой человек, не Буйковский. С тем молодым человеком его Полина одно время встречалась, но потом рассталась – он был с неуравновешенной психикой, даже агрессивный: кричал на нее как ненормальный, во всем контролировал, даже распускал руки. Сама понимаешь, с таким типом девушка встречаться не могла. Брошенный кавалер донимал бывшую возлюбленную звонками и угрозами, изводил обещанием расправиться со всей ее семьей. Они по этому поводу даже обращались в полицию. Но та, к сожалению, бездействовала: преступления-то, как такового, нет! И вот результат – Полина Зайцева в морге, Буйковский в изоляторе временного содержания, а отец девушки уверен, что искать надо того типа, что встречался с его дочерью…
– Подумать только: в нашем глубоко провинциальном Горовске такие страсти!.. А отец обращался со своими подозрениями в полицию?
– Разумеется! Только там сказали, что верят фактам, а не домыслам и подозрениям. А факты таковы… ну, ты сама знаешь.
– Антон, а зачем ты звонишь мне?
– Как зачем? Полина, я тебя прошу взяться за это дело…
– За какое дело, Ярцев?! Никакого дела я здесь не вижу.
– Как это не видишь, Казакова?! Гриша задержан! А если это не он сбил машиной твою тезку?
– А если он?
– Но ее отец уверяет, что тот, другой, с которым девушка встречалась целых полгода, именно он обещал убить ее. Что, если он осуществил свою угрозу?
– А если это просто совпадение?
– Вот и давай с тобой покопаемся в этом деле! Интересная статейка может получиться на основе такого материала, да и доброе дело сделаем – парню поможем…
– Это какому? Буйковскому?
– А что ты о нем в таком тоне? Чем он тебе не нравится?
– Да так… – неопределенно ответила я.
– Я понял: тебя раздражают его стихи, – догадался Ярцев, – между прочим, они многим не нравятся, в том числе и мне. Но я знаком с этим парнем лично и уверяю тебя: как человек он совершенно адекватен. А стихи – это так… Рэперы заказывают, вот он и пишет… А если его посадят ни за что? Представляешь, сколько ему может грозить? Молодой парень, совсем еще пацан: ведь ему только двадцать…
– Антон… – начала я, не скрывая своего недовольства, но Ярцев меня перебил:
– Слушай, Мисс Робин Гуд! Ты, кажется, сейчас все равно ничего не делаешь. Я в том смысле, что у тебя нет никакого дела по доставанию всяких мерзавцев, которым удалось уйти от законного наказания. Вот и займись нашим Буйковским. Если все-таки окажется, что виноват тот, с кем Полина Зайцева встречалась и бросила за плохое поведение, то невинно арестованного поэта освободят, а виновного мы с тобой… Ну, короче, найдем, что с ним сделать.
– Но тогда надо выяснить, почему полиция его не арестовывает.
– Вот! Хорошо мыслишь, Полин. Этим я сейчас и займусь. Созвонюсь с отцом погибшей и спрошу, говорил ли он в полиции о своих подозрениях.
– Антон, подожди. Мне надо подумать…
– Правильно! – обрадовался Ярцев. – Думай! А я ближе к вечеру тебе перезвоню, лады?
Антон отключился, а я вернулась в свое кресло и уселась в него с ногами. Ну, вот, кажется, только что мне аккуратно подсунули новое дело. Невинно арестованный поэт, пишущий совершенно дурацкие пошлые стишки, погибшая семнадцатилетняя девушка, почти девочка, убитый горем ее отец и преступник, которого еще предстоит найти и доказать, что убил именно он. А если не он? Ну, пригрозил парень бросившей его девчонке, разве мало таких случаев? Вон Алине вчера ее бойфренд тоже пытался угрожать. Но она молодец, быстро поставила его на место, сама пригрозила братом, полицией, ОМОНом… И вообще она у меня смелая, такой попробуй погрози хотя бы пальцем. Она его враз оттяпает! А Полина Зайцева не смогла защитить себя… Да и отец не смог ее защитить, и полиция, куда они обращались. А уж эти-то точно могли, если бы захотели…
Да, неприглядная какая-то история. Как тут не порадоваться, что у меня в мои двадцать восемь нет никакого парня! Никто не диктует, как мне жить, что делать, чего, напротив, не делать. Никто на меня не кричит и не распускает руки. Впрочем, один человек не разделяет радости по поводу моей холостяцкой свободы: это мой дед. Он, напротив, считает, что я давно должна была выйти замуж и нарожать ему кучу правнуков, которые бегали бы по нашему большому дому, шумели и дергали бы его за его гордость – аккуратную бородку. Но тут уж, я считаю, не моя вина: просто с молодыми людьми у меня как-то не ладится – то ли требования у меня завышенные, то ли в нашем Горовске как по заказу собраны худшие экземпляры, не знаю. Только в свои двадцать восемь лет я еще ни разу не сходила замуж. О чем, впрочем, не жалею, потому что семья у меня есть, это мой дед Аристарх Владиленович, самый потрясающий дед в мире с кучей недостатков, заядлый и виртуозный карточный игрок, интриган, ворчун, сибарит. Мы нежно любим друг друга. Потому что больше любить нам просто некого.
Однако вернемся к нашим баранам. Точнее, к одному барану – поэту Грине Буйковскому. Конечно, нехорошо так о поэтах… Но, с другой стороны, как он мог умудриться вляпаться в такую историю? Ведь как-то же попала краска с его машины на тело погибшей?! Не сама же девушка потерлась о его капот, да так, что потом оказалась в морге!
Получается, Гриня девушку все-таки сбил… Эх, поговорить бы с ним самим, узнать его версию! Но как? К нему в изолятор меня вряд ли пустят. Хотя это уже головная боль Ярцева: он меня к этому делу подвязал, вот пусть и думает, как организовать мне встречу с подследственным. И розыском того парня, которого бросила Полина Зайцева, тоже пусть занимается. А я пока пойду варить пельмени.
Я спустилась на первый этаж в кухню и достала из шкафчика кастрюлю, а из морозильника пачку пельменей. Сейчас я ее сварю, и будет у нас с дедом обед. Надо сказать, что мы давно живем на полуфабрикатах, с тех пор, когда много лет назад я выдвинула лозунг: «Долой кухонное рабство!» С этого момента мы едим магазинные пельмени, блинчики, котлеты и вообще все то, что не требует времени и сил на приготовление. Дед, конечно же, поддержал мой лозунг, хотя нет-нет, да и вздыхал о домашнем борще и котлетках. Но тут уж я ничем не могла помочь моему дедуле: стоять часами у плиты и готовить настоящую домашнюю еду я была просто не способна.
Вода в кастрюльке закипела, я ее посолила и высыпала в нее всю пачку пельменей. Неожиданно на ум пришли буйковские строки:
Были бы гроши – купил бы галоши,
Ходил бы по лужам, плевал на прохожих…
А ведь это бравада, мелькнуло вдруг у меня, обыкновенная юношеская бравада неуверенного в себе юнца. Значит, он не такой уж не сомневающийся в своих силах, каким хочет казаться.
Я выключила готовые пельмени и спустилась в сад, где Ариша дремал в шезлонге в тени деревьев. Зажатая в руке газета покоилась на его груди, а сам дед мирно посапывал, как младенец.
– Спишь, дедуль? – спросила я громко, чтобы разбудить Аришу.
– А?.. Что?.. Нет, что ты, Полетт! Я читаю…
– Хватит читать, – усмехнулась я, – пойдем обедать!
Мы сидели в кухне и уплетали обильно политые сметаной пельмени.
– Ты что-то задумчива, ма шер. – Ариша внимательно смотрел на меня своими добрыми прищуренными глазами.
– Мне подсовывают новое дело, – призналась я.
– Кто?
– Ярцев. Звонил недавно, давил на жалость…
– Добрая душа! Не может пройти мимо несправедливости.
– Или ему нужна большая захватывающая статья с интригой, приключениями, «чернушкой» и всем остальным в придачу. Хотя, конечно, ты прав: Ярцев – человек, готовый ради справедливости положить голову. Так или иначе, он просит меня заняться тем арестованным поэтом, на вечере которого мы с Алиной были вчера.
