Правда, среди этих портретов передовиков производства и представителей малых народов нет-нет да и попадались более интересные, выразительные лица – то пожилой, явно пьющий мужчина, на лице которого были видны следы трудной, безрадостной жизни, полной невзгод и испытаний, то юная девушка с ясными, лучистыми глазами, в которых светилось ожидание радости.
Надежда немного прошла по коридору и оказалась перед деревянной лесенкой, которая вела куда-то наверх, на антресоли или на второй уровень квартиры.
Надежда всегда говорила, что любопытство – это второй из двух ее главных недостатков. Когда ее спрашивали, какой же первый, она отвечала, что доверчивость. Правда, в глубине души Надежда считала свое любопытство несомненным достоинством, но об этом предпочитала помалкивать.
В данный момент в ней взяло верх любопытство.
Она оглянулась, поднялась наверх по лестнице и толкнула скрипучую дверь.
Комната, в которой она оказалась, была неожиданно большой, с высоким потолком и большими окнами. Впрочем, окна эти были так давно не мыты, что через них почти не проникал свет, да и сама комната была сильно захламлена. Тут и там были свалены грудой холсты и подрамники, среди которых стояли кувшины и вазы с кистями, в одном углу почему-то стояли старинные детские санки с красиво загнутыми полозьями, в другом – гипсовая мужская голова с фиолетовым цветком, нарисованным на гипсовой щеке.
Как и в коридоре, на стенах висели картины, только картины были совсем другие – никаких комбайнеров и доярок, да и вообще очень мало портретов. Здесь были в основном натюрморты и пейзажи, часто попадались и такие, на которых вообще непонятно, что изображено – просто цветные пятна и полосы, наподобие знаменитого «Черного квадрата». Многие из этих картин Надежде понравились, особенно одна – петух с ярким разноцветным хвостом и пылающим гребнем.
Один натюрморт, где ржавая селедка лежала на куске газеты, показался Надежде смутно знакомым.
– Где-то я видела что-то похожее… – проговорила Надежда вслух.
– Конечно, видела, – раздался у нее за спиной голос.
Надежда вздрогнула и обернулась.
Позади нее стояла Нина.
– Конечно, видела, – повторила она. – В Русском музее, и в Третьяковке… это ведь Кузьма Сергеевич!
– Кто? – переспросила Надежда, смущенная тем, что ее застали врасплох.
– Петров-Водкин, – пояснила Нина.
– Ах, ну да… ты извини, что я здесь хозяйничаю – искала, понимаешь, туалет…
– Да ничего. – Нина улыбнулась. – Только тут беспорядок, все руки не доходят прибраться. Осталось все как при бабушке. Она здесь работала и здесь же держала картины, которые собрала за всю жизнь – Юрий Васнецов, Константин Рудаков, вот даже Петров-Водкин, Тышлер… какие-то работы ей дарили сами авторы, какие-то она покупала. Бабушка говорила, что работы больших, настоящих мастеров вдохновляют ее и вместе с тем не дают зазнаться, напоминают, что она пока еще не достигла настоящего мастерства.
– Надо же, а я и не знала, что у тебя была такая знаменитая бабушка!
– Ну да, бабушка не любила, когда об этом болтали. Она всегда повторяла: «Быть знаменитым некрасиво…»
– Но вообще-то твоя бабушка была очень известна… в свое время, – осторожно проговорила Надежда.
– Да, она получила все существовавшие тогда премии… – В голосе Нины прозвучала странная интонация, как будто она не знала – гордиться былой бабушкиной славой или стесняться ее.
– Ну, многие ее работы действительно мне очень понравились… – Надежда постаралась, чтобы ее слова прозвучали дипломатично, – не все, конечно… но вот там портрет один пожилого мужичка, и девушка в простом платье…
– А ведь ты знаешь, Надя, именно благодаря бабушке я познакомилась с Георгием! – не удержалась Нина.
– Как так? – удивилась Надежда. – Насколько я знаю, твоя бабушка уже давно умерла?
– Вот представь себе. – Нина улыбнулась. – Я пошла на выставку советского портрета в Русский музей, там были выставлены несколько бабушкиных работ. И вот перед одним ее портретом – это был портрет артиста Черкасова – стоял Георгий. И у него было такое лицо, что я не удержалась и спросила: «Вам нравится?» А он повернулся и говорит: «Очень! Вообще, Нина Слепнева – выдающийся и совершенно незаслуженно забытый художник!»
Нина смущенно улыбнулась и продолжила:
– Понимаешь, Надя, я не удержалась и призналась ему, что я – внучка Слепневой и мне принадлежит большая часть ее сохранившихся работ. И тут он прямо загорелся – покажите мне их, покажите… Ну вот, так все и началось! – Нина развела руками, как будто предлагая Надежде самой оценить ее рассказ.
«Да уж, – подумала Надежда удивленно. – История какая-то странная, как в кино, причем не в лучшем фильме. Очень все это ненатурально, как будто заранее подстроено. С другой стороны… кому могло понадобиться так хитро знакомиться с нашей Ниной – с ее-то неказистой внешностью, с ее странностями, с ее возрастом…»
На этой мысли Надежда немного расстроилась – ведь они с Ниной ровесницы, так что у нее самой возраст такой же. Впрочем, не в возрасте дело…
А в чем же?
Неужели таинственный Георгий задумал эту комбинацию, чтобы завладеть Нининой квартирой? Опять же картины в этой мастерской, те, которые дарили Нинкиной бабушке ее знаменитые и талантливые друзья. Наверно, они дорогие…
– А Георгий… – осторожно начала Надежда. – Он вообще-то не из нашего города?
– Нет, – быстро ответила Нина и тут же подозрительно взглянула на Надежду. – А что ты хочешь сказать?
– Да нет, ничего. – Надежда пошла на попятную. – Я хочу сказать, что нам нужно вернуться к гостям. Ты как-никак хозяйка!
– Ну да, конечно, – опомнилась Нина. – Я вообще-то хотела подавать чай…
В конце концов, думала Надежда, это вовсе не ее дело, кто такой этот Георгий. Ясно только, что не простой он брачный аферист. Нинка при всей своей наивности все же не совсем дура, не могла она увлечься совершенно пустым человеком. В этом-то все и дело, поняла Надежда, Георгий этот – человек интересный. Есть в нем что-то… таинственное, что ли. Этот его взгляд… Все же если дело не в квартире, зачем ему Нинка…
* * *
К чаю Нина подала покупной торт. При виде этого торта, густо усеянного жуткими кремовыми розочками, Надежда пришла в ужас. Казалось, торт благоухает лишними калориями и сочится холестерином.
«Нет, только не это! Пора уходить!» Надежда воспользовалась тем, что все увлеклись общим разговором, схватила сумку и выскользнула в коридор. Хорошо, что запомнила место, где вешают одежду!
Сунув руки в рукава пальто, она устремилась к выходу, но в спешке свернула куда-то не туда и оказалась в незнакомой части квартиры.
То, что здесь она еще не была, Надежда определила очень быстро: вместо портретов передовиков производства по стенам были развешаны какие-то гарпуны, стрелы, украшенные ярким орнаментом предметы обихода и одежды северных народов – в памяти всплыли слова «малица» и «кухлянка». Под самым потолком висела настоящая кожаная лодка, кажется, она называется каяк.
Надежда повернула назад, свернула в боковой коридор. Здесь перед ней замелькали знакомые доярки и сталевары, она поняла, что находится на верном пути, и прибавила шагу.
И вдруг замерла на месте, услышав впереди раздраженные голоса.
В первый момент Надежда хотела подойти к разговаривающим людям и спросить у них, где выход из квартиры, но что-то ее остановило.
Она задержала дыхание и прислушалась.
– Я тебе что велел? – доносился из-за угла мужской голос, в котором холодная злость была в равных долях смешана с презрением. – Я тебе велел поддерживать общий разговор, поддакивать и шутить, а не болтать лишнее! Теткам комплименты говорить, по ручке гладить, а ты вместо этого коньяку нажрался и болтать начал! Кто тебя тянул за язык?
– Да ладно тебе, – возражал второй. – Подумаешь, что я сказал-то? Никто и внимания не обратил!
– Это ты так думаешь! – прошипел первый. – Это еще неизвестно – обратил или не обратил! Я тебя предупреждал – не пей лишнего, держи себя в руках!
– Да что я выпил-то? – оправдывался второй. – Я свою норму знаю, я никогда…
Надежда не выдержала, любопытство пересилило осторожность, и она тихонько выглянула из-за угла.
Там, за углом, находилось то, что Надежда безуспешно разыскивала, – входная дверь, и рядом с ней, под полкой, с которой скалилась жуткая шаманская маска, стояли двое мужчин – таинственный Нинин муж Георгий и его старинный друг Константин. Георгий держал своего «друга» за воротник и тряс его так, как будто хотел вытрясти последние остатки рассудка.
Видимо, он почувствовал на себе взгляд Надежды, потому что настороженно оглянулся. К счастью, Надежда успела втянуть голову за угол, как черепаха в панцирь. Георгий не заметил ее, но все же что-то заподозрил и проговорил вполголоса:
– Ладно, пойдем обратно, пока нас не хватились, но смотри у меня – не треплись!
