- Я уже видела эту бумажку. Об этом мы поговорим после.
От этого примечания у меня стало нехорошо в животе.
- Да че там потом-та? зачем? Давай чичас говори. Ты че, хозяйка? Когда потом-та?
- Вы бы язык не ломали зря и не валяли дурочку. Откуда была машина?
- Какая машина?
- Ну что же, так дело не пойдет. Товар у вас без штампов, без клейма, мы его арестовываем, - она обернулась к экспертам. - Что там с накладными?
- Весьма сомнительные, - уклончиво ответил эксперт, даже слегка виновато, как бы извиняясь передо мной.
Толку мне было от его извинений! Нужны они мне, как корове седло. Я чувствовал, что влип и довольно основательно. Но все же предпринял ещё одну попытку. Вздохнул, поскреб в затылке и спросил:
- А стол-то можно забрать?
- Это в каком смысле? - впервые проявила ко мне живой интерес капитанша.
- Ну, товар вы забираете. Пока разберетесь, так? А стол-то я могу забрать? И куда за товаром прийти, узнать как дела?
- А-а, вот вы о чем! - едва не рассмеялась капитанша, ещё более повеселев, что меня сильно обеспокоило. - Зря волнуетесь. С товаром мы вас разлучать не будем. Вместе и поедете.
Ее веселость меня пугала. Это говорило о том, что она почуяла что-то серьезное. А поскольку операцию по зачистке рынка производил РУОП, мне это ничего хорошего не сулило. Эти ребята о мелочь не пачкаются. Их караси не интересуют. Но товар на моем столике никак не тянул на крупную партию. Так, неудачник-перекупщик, розничный торговец. Я зыркнул по сторонам, и тут же возле меня встал вплотную один из автоматчиков.
Капитан и эксперты удалялись от меня, потеряв ко мне интерес, что-то на ходу докладывая по рации.
- Ну, чего смотришь? - ткнул меня верзила. - Бери шмотки и пошли.
- Тебе надо, ты и бери. Я что тебе, носильщик, что ли, - обиделся я.
- Вот дает! - оглянулся автоматчик на своего напарника.
- Да чего ты с ним церемонишься! - обозлился тот, хватая меня за шиворот.
Вот этого я не люблю. Так его не учили. Я все сделал на автомате. Захватил рукав, перенес вес тела на другую ногу и бросил его через бедро. Сильно бросил. Жестко. Не страхуя. Ничего, мужик он здоровый. А то размахался тут руками. И тут я заметил, что автоматчик, стоявший напротив меня, как-то странно хватается за оружие, будто не решаясь сдернуть его с плеча. Я не сразу понял, что держу в руках автомат лежащего на земле парня.
- Не балуй! - хрипло велел я второму.
Тот послушно закивал головой. Я махнул рукой, чтобы он положил автомат на снег, что он и сделал, а я откинул оружие ногой подальше.
- Отойди в сторону, - велел я, показав стволом вправо. Он послушался.
Я собрался было рвануть, для чего мне и надо-то было всего пробежать пять шагов да махнуть через невысокий бетонный забор. А там я знал каждый переулочек и черный ход. Сколько лет я торговал здесь зимой. Чего только не бывало в этой веселой и жестокой рыночной жизни.
И я пошел, и ушел бы, не думая, что за этим последует. Но меня остановил голос:
- Далеко собрался, голубчик?
Я обернулся, хватаясь за автомат. Прямо на меня шла капитанша. Ее пытался было остановить один из экспертов, второй вообще убежал, но и тот, что останавливал, увидев, что я обернулся в их сторону, присел на корточки и закрыл руками лицо.
Я нерешительно затоптался на месте, теряя драгоценные секунды, а капитанша шла прямо на меня, даже не прикасаясь к кобуре пистолета на боку.
- Ты что, с ума сошел? - гневно выкрикнула она, сведя на переносице бровки. - Не вздумай стрелять! Они же мальчишки совсем!
Тут до меня дошло. Ей показалось, что я готов выстрелить в руоповца в маске, который стоял у меня на пути. Я покачал головой и понял, что проиграл и не успею добежать до забора, потому что откуда-то уже бежали между торговыми рядами ребята в масках, с автоматами в руках.
- Положи автомат! - приказала капитанша. - Положи, ничего тебе не будет.
"Ага, конечно!" - подумал я.
Но автомат положил. Эта не отпустит. Не стрелять же в самом деле.
Я стоял, заложив руки за голову, и откровенно любовался возмущенной капитаншей, которая вот так запросто безоружная поперла на ствол автомата. А ко мне уже решительно и недвусмысленно направлялись руоповцы, не скрывавшие своих намерений. Один из них прихрамывал и бил кулаком по автомату, вытряхивая из него снег.
- Эй, эй, мужики, поспокойнее, поспокойнее! - попятился я, стараясь прижаться спиной к забору.
- Отставить! - раздалось у них за спиной.
Капитанша подошла ко мне почти вплотную, остановилась и заглянула снизу вверх мне в глаза, словно пытаясь что-то разглядеть за ними.
- Это что же за продавцы такие нервные пошли, а? - спросила она своим красивым грудным голосом. - Сначала под дурачка "косят", потом за автоматы хватаются. Где же тебя, уважаемый, на продавца учили? Ты поделись, может, мы своих ребят не там обучаем?
И она оглянулась на смущенных руоповцев. Я промолчал. Что теперь было говорить? Положение свое я усложнил до предела. Меня запихнули в уже битком набитый автобус с закрашенными окнами.
Нас завезли в закрытый двор какого-то отделения милиции и стали выводить из автобуса. Нашу группу из восьми человек распределили у разных дверей в длинном коридоре.
Я дождался своей очереди, меня долго и нудно допрашивали, напирая на то, чтобы я сказал, откуда товар. Меня уговаривали, стучали кулаками по столу, грозили сгноить в тюрьме и обещали тут же отпустить, если я во всем признаюсь. Они даже готовы были сами подсказать мне, в чем именно я должен признаться. Я смотрел в потолок и молчал.
Как видно, такая односторонняя беседа им наскучила, и меня отправили в СИЗО, где в битком набитой камере я встретился с Димой. Издержки перенаселения свели нас вместе. Мы с трудом протиснулись в уголок. В воздухе парило, дышать стало тяжело, сесть некуда, спали по очереди. Нары были заняты какими-то блатными.
Дима рассказал, что его допрашивали весьма интенсивно, и это было странно. Товара у него было всего ничего. Ну, торговал в неположенном месте. Самое большое, что должно было за этим последовать - штраф. А его держат вторые сутки.
Да и со мной неясно. Ну, нашли товар с липовой накладной. Ну, конфисковали, должны отпустить, передав дело в суд. За этим стояло что-то другое. Что-то тут было не так. Но что именно - нам оставалось только догадываться. Мы решили дождаться следующего допроса, может, прояснится что-нибудь. Но через несколько часов к нам в камеру с новой группой задержанных втолкнули Алика. Мы с Димой глазам своим не поверили.
Оказалось, все произошло до дикости нелепо. Манхэттен пришел на рынок, чтобы узнать у меня, нет ли новостей от Димы. На рынке ему сказали, что была облава, но про меня он ничего не узнал и не придумал ничего лучшего, чем попереться ко мне домой, даже не позвонив предварительно, дурья башка. И вломился прямо на обыск, который шел полным ходом. В присутствии понятых пересчитывали найденные деньги, переписывали шкурки и шапки.
Манхэттену вежливо, но настойчиво предложили предъявить документики и показать, что у него в сумке. А в сумке оказалось несколько шапочек, которые он пытался продать знакомым. Ему предложили вывернуть карманы и обнаружили некую сумму в валюте: выручку он сразу обменивал, потому что долг надо было отдавать как брали: в долларах.
Его попросили объяснить происхождение шапок и денег. Он сослался на жуткую амнезию, разжижение мозга, а также на алексию, аграфию и афазию. Все это добросовестно занесли в протокол и проводили его к нам.
Мы провели бурное совещание, но ни к чему особо умному не пришли, решив все же, что влопался в основном я один, поскольку склад обнаружен на моей квартире, да и на рынке торговал я, и сопротивление я оказывал. Сдуру.
Я посоветовал ребятам придерживаться версии, что они покупали у меня небольшие партии товара для перепродажи. Откуда товар, они не знают, больше никаких дел со мной не имели. Просто я уговорил их немного помочь мне и заработать самим, заплатив им мизерный процент.
Сперва мужики, конечно, возмутились, но я растолковал им, что массовый героизм здесь неуместен, с чем согласился имевший печальный опыт Манхэттен, уныло заметив, что за сговор дают больше.
Мы ещё успели оговорить кое-какие детали, но вскоре нас разделили, выдернув из общей камеры и разведя по разным. Судя по тому, что меня посадили в двухместную, дело принимало печальный оборот. Что и подтвердилось в ближайшее время. Меня допрашивали весьма и весьма интенсивно, я даже встревожился: все раскручивалось чересчур круто. Но я все же упорно стоял на своем, мол, товар приобрел в Лужниках, с машины. Номера не помню. У кого купил? Пожалуйста: маленький, лысый, с бородкой, картавый, в кепке, глаза с прищуром.
- С добрым? - спросил, перегнувшись через стол, следователь, отложив ручку и глядя на меня совсем даже не добрыми глазами.
- Ага, - вздохнул я покорно. - С очень добрым.
После этого меня дня два не трогали, зато перевели в одиночную камеру, от чего я совсем забеспокоился. И как выяснилось, не зря. Допросы возобновились с новой силой, и ещё более участились. И чем дальше, тем они становились агрессивнее. Но я стоял на своем, не покачнувшись, как часовой у мавзолея.
