– Благодарю вас, Боукер! – ответил Джон.
Вечером Джон сидел одинокий на палубе. Мимо него проскользнула парочка, тесно прильнувшая друг к другу. Джон узнал Барбару и Дженнисона. «Надеюсь, что мы с вами сумеем развлечь нашу даму», – вспомнил он слова Дженнисона при отходе парохода. Хм! Его доля участия в деле развлечения кузины будет, по-видимому, очень невелика.
Глава V. Кровь Уинтерслипов
Предположения Джона вполне оправдались. Ему очень редко удавалось поговорить с Барбарой. Дженнисон почти неотлучно следовал за ней, и Джону казалось, что он мешает им.
Штиль на море сменился снова сильным штормом, и капитан, обещавший Барбаре прийти в Гонолулу в понедельник вечером, заявил, что, к сожалению, пассажирам не удастся сойти на берег раньше вторника.
Джон слонялся по пароходу, изредка вступая в разговоры с некоторыми пассажирами. Как-то вечером он на палубе разговорился с миссионером, ехавшим на далекие острова Тихого океана.
– Вы родственник мистера Дэна Уинтерслипа? – спросил его миссионер.
– Да!
– Я знаком с ним, встретился в восьмидесятых годах. Много воды утекло с тех пор. Я жил и проповедовал тогда на Апианге, уединенном островке Джильбертова архипелага. Однажды ранним утром какой-то бриг пристал к рифу. Шлюпка с судна двинулась к берегу. Туземцы побежали на берег. Я с ними. Увидел в шлюпке несколько белых. Команда судна показалась мне очень подозрительной. Командовал высокий, статный белый. В шлюпке стоял длинный сосновый гроб. Белый представился мне. Назвался старшим офицером Уинтерслипом с брига «Maid of Shiloh». Как только он назвал мне судно, я понял, с кем имею дело. Знал я про гнусные дела и историю этого «Maid of Shiloh». Уинтерслип поспешно объяснил мне, что капитан судна умер накануне и они привезли гроб на сушу во исполнение его последней воли.
– Так!… – Мистер Эптон задумчиво устремил свой взгляд на отдаленную береговую линию Оаху. – Я смотрел на этот грубо сколоченный ящик; четыре матроса-малайца вытащили его из шлюпки на берег. «Так в нем покоится Том Брэд», – сказал я. Молодой Уинтерслип сделал положительный жест головой: «Да, этого нельзя отрицать», – и я понял, что в этот момент он думал о заключительном акте карьеры человека, пользовавшегося в Тихом океане отвратительной репутацией, думал о закоренелом негодяе, не признававшем никаких законов, о пирате и авантюристе, хозяине мерзкого судна «Maid of Shiloh», Томе Брэде, работорговце…
– Работорговце? – недоверчиво спросил Джон. Миссионер рассмеялся.
– Ах, да, я и забыл, что вы из Бостона. Работорговец, сын мой, это хозяин судна, поставляющего за известную сумму на плантации рабочих, которые едут туда добровольно, но чаще под угрозой револьвера. Теперь это мерзкое ремесло отошло в область преданий. Но в восьмидесятых годах… Ужасное ремесло, будь оно проклято! Продолжаю… Уинтерслип с командой понесли гроб по берегу и затем начали рыть могилу под кокосовой пальмой. Я шел за ними. Предложил прочитать молитву. Уинтерслип усмехнулся. «К чему?» – сказал он мне. Но все-таки в то чудное сияющее утро под пальмами я напутствовал душу человека, которому придется отвечать за свои ужасные прегрешения. Уинтерслип позавтракал у меня. Мне было от души жаль этого юного человека, который занимается таким ужасным ремеслом. Я долго убеждал его бросить это гнусное дело, и он в конце концов дал мне слово, что отведет судно в Сидней и займется чем-нибудь другим. Я слышал, что это был действительно его последний рейс. Мои убеждения подействовали. Однако, мне уже пора спать. Время позднее.
И миссионер, пожелав присутствующим спокойной ночи, пошел в свою каюту.
– Какой смешной этот миссионер! – вмешалась в разговор старая дама, сидевшая рядом с Джоном. – Он слишком много воображает о себе. Если Дэн Уинтерслип переменил свою профессию, то только потому, что занялся более выгодным делом, – ядовито прибавила она…
Джон поднялся:
– Спокойной ночи, мадам!
– Скоро приходим, сэр! – сказал Боукер, встретив его на палубе.
– Очень рад…
– Вот уже видны огни в гавани. А все-таки Гонолулу – мертвый город. В девять часов вечера тротуары пусты. Мистер Уинтерслип, мне очень хотелось бы дать вам один совет, как старому университетскому товарищу. Можно?
– Пожалуйста, Боукер, я очень тронут…
– Не пейте okolehau! Это специальный гонолулский напиток. Состав его нам неизвестен. Несколько глотков и вы наверху блаженства. Но потом приходится переживать адские муки. Говорю по собственному опыту, сэр.
– Благодарю вас, Боукер!
На пароходе гремела музыка. Пассажиры устроили последний маскарад. Джон видел мельком свою кузину Барбару в прелестном старинном стильном костюме, Дженнисона в костюме пирата, который очень шел ему. Публика отдавалась необузданному веселью, иногда переходившему, по мнению Джона, даже границы приличия. Он не принимал в этом празднестве никакого участия.
Вечером, гуляя по палубе, он увидел в укромном уголке Барбару с Дженнисоном и в ужасе отшатнулся. Его кузина лежала в объятиях мужчины, ее стильный костюм эпохи Марии Антуанетты, в котором она красовалась на маскараде, подчеркивал всю непристойность ее позы. Ни она, ни Дженнисон не заметили Джона, так как для них не существовало окружающего. Их губы слились в упоении страсти.
Джон быстро повернул к своей каюте. В тот же миг у него явилось твердое решение поскорее удрать отсюда. Он понял, что здесь ему не место. Эта история со шкатулкой, его кузина Барбара, этот дядюшка Дэн с подмоченной репутацией, работорговец в отставке. Нет, надо держаться подальше от всей этой милой компании. Вырвать отсюда тетю Минерву и поскорее назад в родную Новую Англию!
Глава VI. За бамбуковой занавеской
Но если бы Джон мог увидеть в этот момент свою тетку, он понял бы, что ему нелегко будет исполнить свое решение, увезти ее из Гонолулу.
Мисс Минерва полулежала на циновке в благоухающем саду гавайского квартала в Гонолулу. Над ее головой колебались матово-золотистые китайские лампионы с багряно-красными буквами. Шея была украшена гирляндами желто-бурых цветов имбиря. Убаюкивающие звуки флейты и стальной гитары дрожали в полу– ночном воздухе, на лужайке под финиковыми пальмами гавайские мальчики и девочки носились в меланхолически-сладострастной пляске, принимая подчас такие позы, о которых мисс Минерва не решилась бы рассказывать своим бостонским приятельницам.
Мисс Минерва была чрезвычайно довольна: осуществилась мечта ее жизни. Она, белая женщина, присутствовала на luau, старинном гавайском народном празднике, куда редко допускались белые. Перед ней на другой циновке стояло угощенье. Без малейших колебаний она пробовала все, что предлагалось ей гостеприимными хозяевами – странные кушанья, зашитые в большие бурые листья. Она отведала poi – гавайский напиток, поданный в тыквенных бутылках причудливой формы, попробовала сваренных в молоке кокосовых орехов, каракатиц, креветок, limu, или морские водоросли, и даже сырой рыбы. Сегодня ночью ей будут сниться странные, но приятные сны!
…Снова пляски. Луна плела кружевные узоры на сочной траве лужайки, звуки инструментов становились все громче и громче. Гавайская молодежь, вначале стеснявшаяся присутствия белой женщины, дала полную волю своим чувствам. Мисс Минерва, закрыв глаза, прислонилась к стволу высокой пальмы. Даже в эротических песнях слышались нотки глубокой меланхолии, и они трогали ее сильнее, чем всякая симфония.
Приподнялась завеса, и мисс Минерва мысленно перенеслась в прошлое, в примитивное, дикое прошлое этого острова, назад к тем дням, когда сюда не ступала еще нога белого человека.
Музыка смолкла. Мисс Минерва простилась с гостеприимными хозяевами и поехала домой. Автомобиль катился по молчаливым опустевшим улицам Гонолулу. Когда он проезжал мимо здания суда на Кингстрит, часы пробили час. «Как поздно», – подумала она. Железные ворота, которые вели во владения Дэна, были заперты, и мисс Минерва, выйдя из автомобиля, пошла к передней двери. На небе выплыла луна, бросила серебряный поцелуй водам великого перекрестка и затем снова скрылась за перистыми облачками. Стараясь не разбудить Дэна, мисс Минерва тихо открыла незапертую дверь, которая вела в большую гостиную. Глубокий мрак окружал ее, но она уверенными шагами шла по гладкому паркету. Пройдя уже полпути до двери, ведущей в вестибюль, она вдруг остановилась в изумлении, как бы окаменев на месте.
В каких-нибудь пяти шагах от нее показался освещенный циферблат часов, рука, на которой они находились, двигалась.
Но недаром мисс Минерва более полвека тренировала себя, приучая к самообладанию. Другая женщина на ее месте вскрикнула бы или упала в обморок от неожиданности, но бостонка не двинула ни одним мускулом, ни одним движением не выдала того, что она заметила что-то необыкновенное. Она сразу осознала положение. Человек, проникший через незапертую дверь в дом Дэна, по-видимому, забыл о фосфоресцирующем циферблате и считал себя в темноте невидимым и в полной безопасности. Его рука с часами продолжала двигаться, и мисс Минерва, вполне овладевшая собой, ясно увидела, что на циферблате недостает цифры два. Человек ждал, чтобы она ушла. «Если я не подниму тревоги, – подумала мисс Минерва, – и вообще сохраню полное спокойствие, то моей жизни не угрожает никакая опасность. Только выйдя за бамбуковую занавеску, отделявшую вестибюль, я смогу разбудить прислугу».
