В этом ее молчании было снова нечто унижающее его достоинство.
— Куда ты? — снова спросил он. — И зачем ты сюда тогда приходила? Чтобы помолчать выразительно?
Его голос неожиданно сорвался на визг.
«Как у оперного певца, нажравшегося пива», — невесело усмехнулась про себя Вика.
Она уже не хотела с ним говорить. Ненависть, заполнив все ее существо, грозила вырваться наружу, обрушиться на эту холеную морду. Ее ненависть заставила руку подняться, чтобы ударить. Но — нет! Вика взяла себя в руки. Да, я его ненавижу, устало сказала она себе и сделала шаг к двери.
Но все-таки обернулась и с ледяным спокойствием (таким, что Виталию стало страшно) сказала:
— Алису похитили. И требуют выкуп. А так… Ничего не случилось больше. Всего лишь похитили нашу дочь.
* * *
За окном пела птица.
Алиса попробовала подойти к окну, чтобы рассмотреть птицу, но не смогла сделать и шагу. Осторожно подергав ногу, она почувствовала нестерпимую боль и сжала губы, чтобы не закричать. Опустив глаза, она увидела, что ее приковали к ножке кровати наручниками. Это было страшно — вдруг Алисе придется сидеть тут до самой старости?
Она еще раз попробовала избавиться от этой помехи, но наручник плотно облегал голень, и любая попытка освободиться была, во-первых, болезненной, а во-вторых, бесполезной.
Она села на место, подперев подбородок кулачком. Вокруг царил полумрак и стоял запах гнили. Она знала только, что ее долго куда-то везли, а потом заперли в этом жутком месте. Правда, Он пообещал, что, если Алиса будет себя хорошо вести, а еще если мама будет хорошо себя вести, ее отпустят. Алиса не поняла, как должна вести себя мама — ведь мама и так всегда ведет себя хорошо. Она не бегает по комнате, сталкивая цветы. Она не кричит, как сумасшедший индеец… Но Он сказал, что все зависит от маминого поведения. И еще пообещал, что не причинит Алисе вреда. Надо только потерпеть немножко, и скоро все Алисины неприятности закончатся.
Больше всего на свете Алисе хотелось, чтобы это «скоро» наступило побыстрее. Потому что в этом месте было холодно и страшно, а дома…
В носу и в глазах защипало. Алиса нахмурилась. Плакать она не любила. Папа сказал, что плачут только неудачники, а для папы неудачники были самыми плохими людьми. Алиса не хотела быть неудачницей, поэтому плакать не собиралась.
К тому же она была уверена — ради нее мама будет вести себя очень хорошо. Так, как от нее потребуют. А значит, все это закончится.
И долгожданное «скоро» наступит.
Дверь скрипнула. На пороге появилась темная фигура, и женский голос сказал:
— Он просил принести тебе еду. Вот, возьми. И еще он просил тебе передать, что с твоей матерью уже связались. Так что веди себя хорошо, поняла?
Алиса кивнула. Она была согласна вести себя хорошо. Только бы наступило «скоро»!
* * *
Вику трясло как в лихорадке. Анастасия Михайловна покачала головой и положила руку на хрупкое плечо дочери.
Но как может успокоить тот, кто и сам находится на грани истерики?
— Вика, успокойся, — попросила она. — Надо позвонить в милицию…
— Мама! — закричала Вика, глядя на нее с ужасом. — Они сказали, что убьют Алису, если я туда пойду! Как ты не понимаешь? Им нужны деньги! Проклятые, отвратительные деньги!
— Вика, эти люди не уймутся, если…
Она понимала, что Вика сейчас ее просто не слышит. Пятнадцать минут назад она еще жила в спокойном мире, единственной проблемой была надвигающаяся старость, и в той прежней жизни она воспринимала старость как единственную опасность, угрожающую ей. Но жизнь всегда преподносит неприятные сюрпризы, и этот — один из самых…
Чуть было не подумав «неприятных», Анастасия Михайловна вздрогнула. Ей, привыкшей к игре слов, живущей в их мире, сейчас слова отказывались подчиняться. Они не желали определить происходящее. Они исчезли.
Анастасия Михайловна встала и подошла к телефону.
— Мама, нет! — закричала Вика. — Никогда!
— Вика, они будут тянуть из тебя деньги, не отпуская Алису!
Она закрыла глаза, чтобы не видеть глаз дочери. И опустила трубку на рычаг.
— Хорошо, милая, — сказала она, пытаясь говорить спокойно. — Пусть будет так, как ты хочешь. Я дам тебе недостающую сумму, и ты выполнишь их условие…
Ей в голову пришла мысль — одна-единственная, но спасительная, как надежда.
Газета лежала на столе. Обычная газета с объявлениями. Детективное агентство «ЛМ». Они помогут им. А если не помогут, она сама выследит этих мерзавцев. Сама!
Нет, она не имеет права впадать в отчаяние. У нее нет времени на отчаяние, потому что вся ее жизнь сосредоточилась в маленькой девочке, похожей на ее дочь как две капли воды. Вся ее любовь была направлена на маленькую Алису, и если что-то с ней случится, она не переживет этого!
Но стоп… Думать так нельзя. С Алисой ничего не случится. Она этого не допустит!
Она не даст свою внучку в обиду!
Я откинулась на спинку кресла, и меня тут же заключила в объятия сладостная лень.
Хотелось спать, и я вполне могла отдаться на милость сну — в конце концов, я не первый человек, который спит на рабочем месте!
Лариков читал газетку с тем умиротворенным видом, который появлялся у него в послеобеденное время уже почти неделю. Так что мы напоминали уютную семейную пару на отдыхе.
Ах, черт! Получается, у нас с ним что-то вроде отпуска! Если так и дальше пойдет, надо будет выпросить у него парочку выходных… Найдет меня дома, если на его голову обрушится клиент. Хотя я уже не верила, что он обрушится. Похоже, все клиенты стали так вежливы, что беспокоить нас своими проблемами не рискуют.
— Ларчик, — лениво пропела я. — Как ты думаешь, не поехать ли нам на Гавайи?
И сама не знаю, чего это меня потянуло на Гавайи! Ладно бы я изъявила желание посетить мою любимую Ирландию, поехать, скажем, в Ламерик, так ни с того ни с сего я решила последовать за стадами «новых русских»! Не иначе как вынужденный отдых начал сказываться на моем рассудке…
Ларчик же на мое бредовое предложение отреагировал равнодушным кивком, будто действительно собирался это сделать.
— Ларчик, а ведь общение с преступным элементом должно пойти нам на пользу! — выдвинула я второе предложение, благодаря которому наш план посетить Гавайи выглядел уже менее иррационально. — Может быть, нам посвятить образовавшееся свободное время ограблению банка?
— Диллинджер, — усмехнулся Лариков. — Бонни ты моя внезапно обретенная! Как ты себе это представляешь, интересно?
— Ну, не банк, — умерила я прыть. — Магазин, например… Вот только надо подумать, какой магазин брать выгоднее — продуктовый или «Цезарь» с его телевизорами и стиральными машинами… Кстати, мне она нужна.
— На грузовике, значит, будем грабить, — рассмеялся Лариков. — Ты умеешь его водить?
— А он здорово отличается от мотоцикла? — поинтересовалась я.
— Слегка, — ответил Лариков. — Ты справишься.
— Тогда лучше «Цезарь», — решила я. — Потому что там много полезных вещиц… Телевизоры всякие, видеомагнитофоны… И тостер неплохо. И печь СВЧ.
— Когда начнем? — осведомился Лариков. — Я так понимаю, эта мысль все больше овладевает твоим сознанием…
— Да сразу, — ответила я. — Купим в «Готике» шапки с прорезями для глаз и рванем в направлении грядущего благосостояния!
— Нам шапки не на что покупать, — сообщил Ларчик. — У нас вышли все деньги.
— Можно занять, — нашлась я. — Отдадим потом. Когда ограбим магазин.
И вот в этот-то момент, когда мои мысли совсем уклонились в криминальную сторону, наш телефон издал свое утробное призывное рычание.
— Лариков, — с тоской сказала я, поднимая трубку, — не мог бы ты все-таки вернуть на место прежний звонок? А то у меня теперь ощущение, что в нашей комнате живет голодный тигр!
— Ну и хорошо! — осклабился этот садист. — Это может помочь дисциплине…
Я не успела спросить его, каким образом сие урканье и фырканье может способствовать порядку — разве только Лариков еще обучит наш телефон кусаться и бросаться на нарушителей этой его возлюбленной дисциплины? Так как основным нарушителем лариковского спокойствия обычно являюсь я, надо ли мне расценивать, что акция с телефоном-рычалкой направлена против меня лично? Рискуя жизнью, я сжала трубку в руке, глядя на замолкшее чудовище с опаской и недоверием.
— Агентство «ЛМ», — отрапортовала я в трубку.
— Пожалуйста, девушка, пригласите… детектива.
— В принципе я в некотором роде тоже детектив, — сообщила я явно перепуганному голосу.
Кстати, почему-то слово «детектив» было произнесено шепотом. Будто мой абонент боялся, что это кто-то услышит.
— Мне нужна ваша помощь. — Голос у абонента продолжал дрожать.
