Я принимаю хрустящую купюру – вот удача! – в сто зеленых, одновременно этой же рукой поддерживая клиента и помогая ему выйти из коляски-кибитки.
Мне не надо смотреть, чтобы понять, какого достоинства купюра. Наверное, так же – одной силой осязания – лошадь определяет достоинство зеленой травки.
– Сэр, у меня вряд ли найдется сдача, вы сегодня мой первый клиент.
– Какая сдача? – пижоня, изображает удивление богатенький сынок. – Кто говорит о сдаче? Там только тебе на чай. Молодец, хорошо справился с поставленной задачей.
– Ого, – расплываюсь я в широченной улыбке. – Спасибо вам огромное-преогромное! Тут на два ведра чая! Всего хорошего, сэр! Удачного вам дня и счастливого путешествия, господин!
Повезло так повезло. Действительно, дорогой клиент попался. Впрочем, едва этот богач отошел на несколько шагов, как я стремглав бросаюсь к театру. Спектакль еще не закончился, а значит, есть шанс кого-нибудь еще выцепить. Сегодня там, кажется, премьера. Собрались все сливки общества, цвет бомонда, как говорится. Элита и интеллигенция в одном флаконе партера. Может, кому-то придет в голову помочь и такому бедному рикше, как я.
А этому фрукту, что свалил из театра пораньше, даже невдомек, что пятидесяти долларов, которые он дал сверху, то есть на чай, хватит мне на целый месяц. Потому что я не пью фруктовый чай в дорогих кафе на Невском, что зазывают своими кричащими вывесками, даже если с меня пот ручьем. Не по карману для лошади фруктовый чай. Вот приду домой и заварю себе огромную посудину с верхом.
Я бежал, тащил свой тарантас и думал о всякой ерунде. О своем дяде, что умудрился назвать моего брата Аббатом, что по-персидски значит «процветающий». Опять хотел как лучше, а в результате брат никак не может жениться. Шатается по Кашевару с дрессированной обезьянкой, чем очень расстраивает мать. Думал о конях Клодта, которых тоже не могут удержать в узде их пастухи-конюхи. О сегодняшнем клиенте, что заплатил ровно в два раза больше, чем договаривались. Такое впечатление, будто я оказал ему какую-то неоценимую услугу. Да если бы он переплатил даже в несколько раз меньше, я бы все равно дотащил его чемодан на колесиках до вагона.
Сейчас он уже наверняка в предвкушении сладкого путешествия попивает горячий чай из фирменного стаканчика, что ему принесла на подносе проводница. Интересно, сколько чаевых он даст ей за это?
Если он не дурак, то, должно быть, срезал через дворы оставшийся угол и вышел прямо к перрону. С парадного входа к вокзалу не продраться. В этот железнодорожный час пик все подступы заставлены машинами. Хотя багаж у него совсем маленький. Видимо, едет ненадолго или собирается все купить на месте. Наверняка ему предложили выгодный контракт. Да и много ли там, на юге, надо: только белые шорты да черные очки.
Вот и театр. Хватит мечтать. Нужно привести сиденье в порядок. Расправить складочки и сложить плед. Вытряхнуть крошки. Все должно быть чин-чинарем. Богатые очень привередливы и брезгливы.
– Эй, рикша, смотри, где встал, – сигналит мне подъехавший кебэшник. Вообще-то они нас ненавидят. Мы у них хлеб вроде отбираем. Когда мы появились, у них работы стало меньше.
Если честно, я на них не обижаюсь. Стараюсь не замечать их выходок. Нормально я встал. Хватит уже сигналить и на нервы давить, думаю. Хватит свою злобу выплескивать. Поскандалил – и езжай дальше, тебе ли со своими лошадиными силами с моей тягловой силой мериться?
У меня даже сигналки такой нет. Один колокольчик. Колокольчик динь-динь-динь. Но что это здесь такое в проеме между спинкой и сиденьем – динь-динь-динь – повибрировало и сверкает? О, кажется, клиент позабыл свой сотовый…
«Круто! – мелькнула в голове первая мысль после того, как я вытащил мобильник. – А что, если самому прямо сейчас вернуть сотик хозяину? Тогда можно получить еще сотню-другую чаевых. Не броситься ли сломя ноги назад к вокзалу? – заколотилось сердце. – Найти нужный поезд и моего клиента».
Но как? Столько поездов сейчас до Москвы отправляется. А вагонов еще больше. Да и двадцать минут назад это было. Если бы я клиента прямо до места проводил, тогда еще можно было бы на что-то надеяться. По крайней мере, я бы точно знал, что за поезд.
Мои родные места в Кашеваре и наш кишлак Гулизор дали Питеру не одну, а целых две артели. Одна артель резвых жеребцов и тягловых меринов, а другая – жилистых ослов. Те, кто похлипше и не в состоянии катать жирных боровов, с ручными тележками дежурят у выхода метро и предлагают за умеренную плату поднести поклажу до вагона. Это на нашем жаргоне называется «поишачить». Берут они по сравнению с вокзальными носильщиками дешево, и многие соглашаются на их услуги. Этого заработка хватает, чтобы семья там, в Кашеваре, не бедствовала. Да и с большой тележкой в переход метро не спустишься.
С одним таким «ослом» из второй артели меня поселили в комнате рабочего общежития. Звать моего соседа Муха, и мы совсем неплохо с ним устроились.
Рожденный ползать летать не может. За время, проведенное под одной крышей, мы успели крепко сдружиться с Мухой. Это позволяет ему подтрунивать надо мной, а мне – подкалывать его. Но будь у моего сегодняшнего клиента багаж побольше, я бы с радостью перевоплотился в Муху и помог его донести чемодан. Лишние деньги не навредят. А теперь иди ищи ветра в Бологом.
Просчитав свои шансы, я решил не дергаться, и моя замершая ладонь быстро сунула еще теплую золотистую коробочку в карман. Сразу видно, последняя модель «Верту». Дорого, наверное, стоит такая игрушка.
«Может, занести его в милицейский участок? – подумал я. – Но тогда я не получу хороших чаевых за возвращенный телефон. К тому же где гарантия, что милиция не арестует меня и не вышлет вон из страны? Пришьет мне еще кучу дел и до кучи в год Рыжей Собаки спустит на меня всех собак, как на рыжего. Наверняка у меня не все в порядке с эмиграционными документами и есть к чему придраться. Нет, милиции я доверять не могу. Они такие же ворюги, как и все представители закона. А может, и хлеще. С нас мзду только так берут. Подходя, смотрят, словно разглядывают на твоем лице ценник. Того гляди, рот тебе откроют и проверят, нет ли у тебя золотых зубов. А гнилые вас не устроят?»
Сунув руку в карман, я нащупал плоскую, твердую и тяжеленькую шкатулочку, похожую на слиток золота. Сердце опять бешено забилось. Впрочем, не стоит преждевременно радоваться неизвестно чему. Нужно сосредоточиться и добросовестно отпахать сегодняшнюю смену.
Глава 3
Персидский сервиз с чайками
Крик чайки, словно принесенная в ладони вода, растаял быстро. Но и этой утренней речной свежести хватило, чтобы умыться и больше не помышлять о сне.
Минуты две Омар Чилим сидел, укутавшись в одеяло и подперев коленями остатки сновидений, в которых он беседовал с рыбой. «Если петух кричит, завидев ангелов, то чайка кричит, заслышав, как человек беседует с рыбой», – подумал Омар, пока не понимая, к чему ведут столь пространные размышления.
Человек слаб, и ему трудно свернуть с поманившего его пути, даже если он встал на этот путь в неудобных резиновых шлепках. По рассеянности Омар спустился в гостиничное кафе в одном малиновом банном халате и банных сланцах, которые в хороших отелях входят в стоимость номера.
Хотя, может быть, он спустился подкрепиться в таком одеянии лишь потому, что нос кота, умывший Омару с утра спину, руки и грудь, показался ему чересчур мокрым.
«Что за непутевое глупое животное, сначала вытирающее, а потом умывающее? – подумал Омар о коте, выйдя во внутренний миртовый дворик гостиницы, где его вдруг осенило. – Если кот промурлыкал мне в живот, значит, рыба точно была».
Смутные сомнения Омара рассеялись окончательно, как только он припомнил прием у консула Аламании. Огромный зеркальный карп был главным яством, а главной изюминкой карпа, безусловно, являлась улыбка белоликой Примы Дивы. Потому что ее сияющий образ отражался во всех девятистах девяноста девяти зеркальных чешуйках. И во всех трехстах тридцати трех блестящих пластинках-висюльках люстры.
«Небо в этой стране было чистым, как помыслы принца Алмаза», – кажется, так начиналась книга, которую он увлеченно читал в такси от аэропорта до гостиницы. Но сон смешал реальность с вымыслом, и теперь сам Омар чувствовал себя беспечным жителем республики Кашевар – страны, где все женщины счастливы и жизнерадостны, дети веселы и беззаботны, старики довольны своей почетной старостью, мужчины насыщены чувством собственного достоинства и полны благородства.
В тапочках, в махровом халате, Омар был самой безмятежностью. Прохладное дыхание чинар наполняло его легкие ощущением нового прекрасного дня, словно ветер паруса. И он в благодарности поднял глаза к небу.
«Что ж, пора и мне насытиться», – решил Омар, усаживаясь за столик открытой веранды. Развалившись в плетеном кресле, он заказал несколько чашек чая с кубиками сахара и пару бутербродов с параллелепипедами маслосыра. А для остроты вазочку с шариками черной икры. Его желудок постанывал от того особого, спросонья, голода, который можно утолить лишь двумя-тремя чашками чая и двумя-тремя бутербродами с икрой или грибами.
