— Я не люблю этого человека, — сказала Джулия, — в нем есть что-то неприятное.
— Это просто-напросто коп, который хочет наполнить свои карманы.
— Но почему же все-таки Рой?
— Да, это меня тоже интересует. Ты разрешишь мне немного пошевелиться? Обнимая тебя, я не могу серьезно думать. — Он подхватил ее, встал и осторожно посадил в кресло, а сам подошел к камину. — Послушай, Джулия, ты совсем бледная. Что с тобой?
— Это от того, что ты мне сейчас сообщил. Это так неожиданно. Не знаю, огорчен ли ты, Ник, но если да, то я очень сочувствую тебе.
— Это меня совсем не огорчило, — ответил Инглиш, доставая портсигар. — Я был, конечно, крайне удивлен, но не могу сказать, что его смерть меня особенно тронула. Со дня своего рождения Рой только и делал, что досаждал всем. Видимо, он родился лентяем. С ним вечно случались разные истории, впрочем, как и с моим стариком. Я никогда не рассказывал тебе о моем отце, Джулия?
Глубоко сидя в кресле, обхватив колени руками, Джулия смотрела на огонь. Она отрицательно покачала головой.
— Это был скверный человек, — продолжал Инглиш, — как и Рой. Если бы мать не начала работать, когда мы были еще детьми, мы бы все умерли с голоду. Если бы ты видела нашу хибару! Конура из трех клетушек в подвальном помещении. По стенам стекала вода, зимой и летом…
Джулия наклонилась, чтобы добавить брикета в камин, и Инглиш ласково коснулся ее затылка.
— В конце концов, это уже в прошлом, — сказал он. — Но я никак не могу понять, по какой причине Рой покончил с собой. Морили сказал, что он был совсем без денег и пытался получить их, угрожая двум или трем своим бывшим клиентам. Его собирались лишить лицензии на будущей неделе. Я готов держать пари, что Рой не стал бы из-за этого стреляться, да и вообще я не считал его достаточно храбрым для этого, даже учитывая скверное положение, в котором он находился. Это странная история. Версия самоубийства устраивает Морили, но я все же не совсем уверен в этом.
Джулия быстро подняла голову.
— Но послушай, Ник, раз полиция так говорит…
— Да, я знаю, но это меня задевает. Почему он не пришел ко мне, раз ему было так скверно? Я прекрасно помню, что в последний раз выставил его за дверь, но обычно это его не останавливало от нового посещения.
— Может быть, он был по-своему горд? — возразила Джулия.
— Моя дорогая бедняжка, как плохо ты его знала! У него была толстая кожа. Он проглотил бы какие угодно проклятия и ругань, лишь бы ему дали деньги. — Инглиш закурил сигару и принялся ходить по комнате. — Я не могу понять, почему его дело заглохло. Когда он сумел уговорить меня купить ему это агентство, я подробно ознакомился с его состоянием. Оно тогда процветало. Не мог же он так быстро пустить все на ветер, разве что нарочно. — У него вырвался нетерпеливый жест. — Я был дураком, что решил помочь. Я должен был понять, что Рой не способен заниматься чем-то путным. Ты можешь себе представить Роя частным детективом? Это смешно, я вел себя как дурак, давая ему на это деньги.
Джулия глядела, как он шагал взад-вперед, и в ее глазах было беспокойство, которое, однако, ускользнуло от Инглиша.
— Я отправил Лоис в контору Роя осмотреться, — продолжал он. — У нее есть нюх на эти вещи. Возможно, она сможет сказать мне, что же было в действительности.
— Ты послал зуда Лоис ночью?
— Я хотел, чтобы она посмотрела на то, что там есть, до того, как зуда нагрянет Корина.
— Ты хочешь сказать, что Лоис и сейчас там?
Озадаченный ее возмущенным тоном, Инглиш остановился и посмотрел на Джулию.
— Да, вместе с Гарри. Она не возражает, что приходится иногда работать так поздно. Ты удивлена?
— Но, в конце концов, уже половина второго! Ведь можно было подождать до утра, разве нет?
— Туда может прийти Корина, — возразил Инглиш, нахмурив брови. Ему не нравилось, когда с ним не соглашались. — Я хочу знать, что случилось с Роем.
— Она, вероятно, влюблена в тебя, — сказала Джулия, отворачиваясь.
— Влюблена в меня? — удивленно повторил Инглиш. — В меня? Корина?
— Лоис. Она ведет себя так, будто твоя рабыня. Ни одна другая девушка не выдержала бы, работая на тебя, Ник.
Инглиш засмеялся.
— Но это же абсурд! Я хорошо плачу ей. К тому же это не тот тип девушек, которые легко влюбляются.
— Не существует ни одной девушки в мире, которая не влюбится, если будет в кого, — затаенно проговорила Джулия, потом упрекнула:. — Я считала тебя более наблюдательным.
— Оставим в покое Лоис, — занятый своими мыслями, оборвал Инглиш. — Мы говорим о Рое. Я только что был у Корины. Она заявила, что я виноват в смерти Роя, и выставила меня за дверь.
— Ник!
Джулия встревоженно подняла на него глаза, но он успокоил ее улыбкой.
— Она, разумеется, была невменяемой, но тем не менее я предпочел вытащить Сэма из кровати, чтобы он отправился утешить ее. Не следует, чтобы эта история переросла в скандал. У меня большие деловые замыслы.
Он положил свою загорелую руку на плечо Джулии, подобрался пальцами к ее шее и погладил.
— Через несколько недель сенатор официально объявит о новом госпитале. Комитет, конечно, знает это, но не пресса. Они хотят дать госпиталю мое имя.
— Дать твое имя? — удивленно переспросила Джулия. — Боже мой, но к чему?
Инглиш немного смущенно улыбнулся.
— Это кажется нелепым, да? Но мне так хочется, Джулия. Я ничего так в жизни никогда не желал, — он подхватился и снова забегал по комнате. — Я преуспел в жизни. Я начал с нуля, но теперь у меня много денег. Но деньги — это еще не все. Если я умру сейчас или через неделю, то никто вскоре и не вспомнит обо мне. Что имеет цену, так это имя, которое люди оставляют после себя. Если госпиталь будет носить мое имя, то, я надеюсь, его забудут не так скоро. Потом есть еще одно. Я обещал матери, что достигну многого. Она прожила очень мало, чтобы своими глазами увидеть это. Она сошла бы с ума от радости, узнав, что госпиталь назван моим именем.
Ошеломленная Джулия слушала молча. Она и не предполагала, что Инглиш такой тщеславный. Ей хотелось смеяться, но она понимала, что Инглиш никогда не простил бы ей этого. Дать свое имя госпиталю! И эти сентиментальные слова о матери! Она всегда считала его твердым человеком, заинтересованным лишь в деньгах. Эта новая черта характера Ника, о которой она даже не подозревала, изумила ее и обеспокоила.
— Ну, смейся надо мной, — с улыбкой проговорил Инглиш, — я знаю, что это смешно, и порой чувствую себя неловко. Но я этого жажду. Госпиталь Инглиша! Это звучит, не правда ли? К несчастью, самоубийство Роя грозит все испортить.
— Почему?
— Понимаешь, я плохо принят в комиссии урбанистов. Она состоит из банды бездельников, членов родовитых семей — людей, которые никогда не трудились, чтобы заработать себе на жизнь. Им я представляюсь, наверное, гангстером. За меня Морили, сенатор и комиссар. Они заинтересованы и постараются замять историю с самоубийством Роя. Но меня беспокоит Корина. Чтобы только доставить мне неприятности, она способна трезвонить всюду, что я отказал Рою в деньгах и поэтому он был вынужден прибегнуть к шантажу. Я буду сражен. Члены комиссии придут в восторг, узнав о скандале.
Он бросил сигару в огонь и продолжал более спокойно:
— Этот подонок мог бы застрелиться в прошлом месяце, и дело было бы к этому моменту уже закончено.
Джулия встала.
— Пойдем, Ник. Уже поздно, — предложила она, взяв его за руку. — Не думай об этом сегодня.
Он ласково шепнул ей:
— Отличная идея, Джулия!
6
Позади большого здания под номером 45 по улице Ист-Плейс маленький садик, заросший кустами, переходил в узенькую улочку, с обеих сторон которой возвышалась кирпичная стена высотой метра в два.
Летом эта улочка была излюбленным местом влюбленных, потому что здесь не светили фонари, и обычные прохожие с наступлением темноты избегали ее.
Вот уже два часа какой-то мужчина неподвижно стоял на этой улочке, не спуская глаз с освещенного окна на четвертом этаже стоявшего здесь обшарпанного дома.
Это был тип среднего роста, с широкими плечами. Надвинутая коричневая фетровая шляпа с широкими полями позволяла в неверном свете луны различить лишь его тонкие губы и квадратный подбородок. Но одет он был хорошо. Его коричневый костюм, белая рубашка и галстук бабочкой придавали ему изысканный вид, и когда он поднял руку, чтобы посмотреть на часы, мелькнул белый манжет с засунутым за него шелковым носовым платочком.
Он ждал совершенно неподвижно, не переставая жевать резинку. Он ожидал с терпением кота, поджидающего мышь.
Незадолго до полуночи окно наконец погрузилось в темноту, и теперь все здание казалось вымершим.
Человек оставался неподвижным. Прислонившись к кирпичной стене, засунув руки в карманы, он подождал еще с полчаса. Потом снова взглянул на часы, нагнулся и поднял лежащую у его ног свернутую веревку с тяжелым, покрытым каучуком, крюком на конце.
