И все закончилось настоящим кошмаром.
От выпитого вина, возбуждения и желания показать себя крутым мачо Степан полностью оконфузился. Я лежала в постели, натянув простыню почти под подбородок, и молчала. Он лежал рядом и смотрел в потолок.
– Дай сигареты, они лежат на тумбочке, пепельница – там же, – сказала я, даже не повернувшись к нему. Он кинул мне сигареты, и я закурила.
– Ты, наверное, думаешь… – начал он.
– Заткнись! – рявкнула я. – Я ничего не думаю. Мне только думать сейчас не хватало.
Он тоненько захихикал, а потом захлебнулся кашлем.
– Иди в ванную или на кухню. Выпей воды.
– Обойдусь без твоих советов.
– А мне кажется, советы тебе бы не помешали.
Он развернулся и расчетливым движением ударил меня по щеке: больно, с силой. Я охнула и приподнялась в постели.
– Выметайся, ублюдок, из моей квартиры! Быстро! А то я за себя не ручаюсь.
Он накинулся на меня с кулаками. И здесь лютая шальная ярость ударила мне в голову. Я схватила торшер, стоявший у кровати, и с силой заехала ему в грудь. Он свалился на пол, и тут я нанесла ему второй удар по голове. Несильный, но такой, чтобы он понял: со мной шутки плохи и лучше не связываться, а сделать так, как я сказала, то есть унести ноги подобру-поздорову. И чем скорее, тем лучше.
Но он лежал без движения, и я на какую-то долю секунды испугалась, что переусердствовала и забила парня до смерти. Но тут он слабо шевельнулся и что-то пробормотал, и я вздохнула с облегчением. Теперь мне нужно было вытащить его из моей квартиры, не дожидаясь, когда он придет в чувство и будет готов к новым подвигам. Одной тащить такую тушу мне было явно не под силу, и я решила попросить о помощи соседа, пенсионера шестидесяти восьми лет – бывшего преподавателя русского языка и литературы. Семь лет назад его жена Тамара, которая была моложе Егорыча лет на десять, завела себе любовника – полковника в отставке и уехала к нему в Архангельск. C тех пор Егорыч жил один и пил горькую, нигде не работая. Я молила только о том, чтобы он был дома и был трезв. Два взаимоисключающих желания. Но мне повезло. Наверное, моя удача – двуликая богиня – решила повернуться ко мне светлым ликом.
Он находился в своей квартире и встретил меня громким возгласом.
– С Новым годом, прекрасная Маргарита! – взмахнул он рукой. – С новым счастьем!
– Взаимно, Егорыч. У меня счастье сейчас перед кроватью валяется, не поможешь мне его на улицу вытащить?
– Ты о чем? – не понял он.
– Мужик один в отключке лежит. А когда он очухается, мне с ним разбираться недосуг. Была бы премного благодарна за помощь.
– О чем речь. Сей момент.
Увидев Степана на коврике, Егорыч покачал головой.
– Эдак мужика уездила. Ты хоть бы о нем подумала, а не о своих утехах, Маргарита. Ты такая же ненасытная и невоздержанная, как твоя тезка Маргарита Наваррская.
– Егорыч, ты мне бодягу не гони. Тут не об утехах речь, а о том, что он ко мне с кулаками полез. А мне пришлось его торшером приложить. Усек?
– С женщиной драться, конечно, нехорошо.
– Вот и я о том. Слава богу, ты меня понял. Теперь одень его; мне до него и дотрагиваться-то противно, бери его за руки, а я за ноги и понесли вниз. Хорошо, если нас никто не увидит, а то подумают, что мы труп несем.
Кое-как мы спустили Степана вниз, я залезла к нему в бумажник; нашла записную книжку с адресом; поймала машину и объяснила, куда его надо доставить. И предупредила, что если водитель отвезет его не по назначению, у него будут большие неприятности, потому что номер его машины я записала.
Для большей убедительности Егорыч достал засаленную квитанцию из треников с пузырями на коленях и огрызком карандаша записал номер.
Когда машина отъехала, он подмигнул мне.
– Может, дашь, Марго, на водочку? А? Я тебе подсобил, выручи и ты меня. По-свойски, по-соседски.
– Сопьешься ты окончательно, Егорыч, лучше давай я тебе колбасу или курицу куплю. Жрать дома, наверное, нечего. В холодильнике шаром покати.
– Нечего, – согласился он. – Но какой праздник без спиртного, Марго? Тем более Новый год. Вроде и не человек я, а сплошное недоразумение. Даже выпить не могу. Непорядок.
– Ладно, – решила я. – Давай так. Я высплюсь и приготовлю праздничный ужин, и ты давай ко мне. Хотя бы второе января по-человечески встретим.
– А как… там… – замялся он.
– Да будет тебе бутылка, Егорыч, будет. Не волнуйся.
– Тогда я – мигом, – обрадовался он. – Ты только звякни и в дверь постучи, и я к тебе сразу заявлюсь. Не беспокойся.
– Только не спи.
– Постараюсь.
Я проснулась в два часа дня; быстренько приготовила курицу в фольге, сделала салат «Оливье» и порезала остатки копченой колбасы, выложив ее красивыми кружочками на тарелку.
Был еще полузасохший сыр, который тоже пошел в дело, и картошка фри, разогретая в духовке.
Егорыч явился в праздничном костюме, от него несло одеколоном «Шипр», очевидно, сохранившимся с советских времен, и с чахлой елочкой с двумя поломанными внизу ветками.
– С праздником, Марго! Бери елку. Являться с пустыми руками как-то неудобно, вот я и принес. Елочки-то у тебя, поди, нет.
– Нет.
– Сойдет и эта.
Я наполнила трехлитровую банку водой и поставила туда елку. Все лучше, чем ничего.
Вечер проходил душевно. Мы расправились с курицей, выпили по паре рюмашек и сидели, распевая во все горло: «Каким ты был, таким ты и остался…»
Я выводила мелодию, подперев щеку рукой, Егорыч вторил мне, взяв октавой ниже, – наш дуэт вполне мог процветать в провинциальных кабаках, после пения сосед расчувствовался и высморкался в большой клетчатый платок.
– Хорошая ты баба, Маргарита, душевная. Не такая, как другие.
Под другими он явно подразумевал собственную жену.
Зазвонил телефон; я встала и с чувством поцеловала Егорыча в макушку, прикрытую редкими волосами.
– Все образуется, Егорыч, вот увидишь.
Едва я сняла трубку, как раздался Динкин вопль.
– Наконец-то. А то я звоню, звоню.
– Не слышала. Мы с Егорычем сидим и песенки распеваем. Хочешь, приезжай к нам.
– У меня Мишка пропал, – произнесла Динка громким шепотом.
– В смысле?
– Не знаешь, как люди пропадают? – рассердилась она. – Слушай, – она снова перешла на шепот. – Я просто схожу с ума.
– Как давно его нет?
– С Нового года.
– Он встретил Новый год и исчез? – уточнила я.
– Новый год мы встречали до четырех утра. Потом он лег спать, проснулся в девять и ушел. Сказал, что ему нужно к матери уехать. Она, мол, плохо себя чувствует и просила его навестить. Он уехал и… все, – закончила Динка, издав непонятный звук, который я квалифицировала, как прелюдию к истерике.
– Друзьям звонила?
– Естественно.
– Что?
– Ну ты же знаешь его друзей. Кто-то хихикал и говорил, что ничего не знает, кто-то наорал, что я беспокою людей в новогодние праздники, кто-то просто повесил трубку. До некоторых я не дозвонилась.
– А матери звонила?
– Да. Она сказала, что ни о чем его не просила и к ней он не приезжал.
– Может, врет? Прикрывает его? Ты сама говорила, что к тебе она относится – хуже не бывает. Так и не приняла тебя из-за Даньки. А Мишке все гудела, что взял женщину с ребенком. Старорежимная она женщина. Сейчас уже никто на это внимания не обращает. А она все время Мишку подзуживает и науськивает. Покоя вашей семье не дает. Дети-то где?
– Во дворе играют. Что им говорить – ума не приложу. Они уже пару раз спрашивали: где папа? Я ответила, что в командировку уехал. И что мне делать?
– Не знаю. Наверное, ждать, когда он объявится. Гудит где-то; расслабляется по полной и не хочет домой являться.
– Я не могу ждать. Я… – Динка с шумом вобрала в себя воздух, и я поняла, что нужно срочно ехать на помощь подруге.
– Ладно, я сейчас приеду, – буркнула я.
– Спасибо.
Я повесила трубку и вернулась на кухню. Егорыч уже спал, положив голову на руки. Я растолкала его.
– Егорыч. Мне уезжать срочно надо.
– К мужику?
– Если бы… Подругу спасать. У нее муж пропал.
– А… – и мой сосед махнул рукой. – Куда он денется. Принял на грудь и не хочет домой являться. Отсыпается.
– Хотелось бы верить, – вздохнула я. – Вот подруга в это не очень верит.
Я собралась за пятнадцать минут, с трудом выдворила Егорыча, который уверял, что ему лучше остаться у меня и дождаться моего возвращения. Я сказала, что вернусь неизвестно когда и неизвестно с кем – возможно, с кавалером. А мой хахаль, увидев другого мужчину, может и в драку полезть. При этих словах сосед ретировался с предложением продолжить празднование завтра. Прямо с утречка. На что я резонно возразила, что завтра будет завтра. В ответ Егорыч сказал, что таких умных слов не слышал от меня уже давно. Я хмыкнула и сказала, чтобы он не подлизывался и не подкалывал. Мне некогда, и, если он хочет, чтобы мы остались добрыми соседями, ему лучше поскорее уйти и не задерживать меня. Егорыч ушел, а я оделась и поехала к Динке, кляня про себя Мишку, который удрал в компанию и не предупредил жену. Хотя от Мишки, по моему мнению, можно ожидать чего угодно. Есть такие мужики, у которых чувство ответственности находится на угрожающе низкой отметке. Что бы ни случилось, у них одна позиция – «моя хата с краю, ничего не знаю». Я отговаривала Динку от этого брака, но она даже не слушала меня. Ей было важно забыть Игоря, своего первого мужа, залечить, зализать раны после его внезапного ухода.
