Сакс уставилась на Райма:
– Я знаю, что ты скажешь: дел у нас под завязку.
В последнее время нехватка кадров ощущалась по всему нью-йоркскому управлению. Людей перебрасывали с рутинных дежурств на антитеррористические задания – в ФБР поступило несколько анонимных сообщений, что на местные заведения, принадлежащие евреям, готовятся бомбовые атаки. (Все это напоминало Райму рассказы Амелии, которые та слышала от своего деда, про жизнь в предвоенной Германии. Тесть ее деда служил в берлинской уголовной полиции, и правительство регулярно забирало у него людей, оправдываясь необходимостью защищать национальные интересы.) Из-за нехватки личного состава Райма загрузили, как никогда. Сейчас они с Сакс вели два «беловоротничковых» расследования, один вооруженный грабеж и нераскрытое убийство трехгодичной давности.
– Точно – под завязку, – подтвердил Райм.
– То дождь идет, то ливень хлещет, – обобщил Селлитто и насупил брови. – Странное какое-то выражение.
– Должно быть: «Закапал дождь – жди ливня». Народная мудрость. – Райм слегка наклонил голову. – Рад бы помочь. Честно. Но что с остальными делами? К тому же вы смотрите на часы? Мне скоро пора на прием… к врачу, между прочим.
– Да ладно тебе, Линк, – сказал Селлитто. – Этот случай серьезнее остальных. Жертва – ребенок. Нападавший – гад конченый… охотится на подростков. Подумай, скольких молоденьких девочек мы спасем. Ты же знаешь, как с этим в Нью-Йорке: если объявился педофил-насильник, начальство ни в чем не откажет – только бы его взять. Все остальное неактуально.
– Пятое текущее расследование… – пробурчал Райм. Он немного выждал, слушая повисшую тишину, затем как бы нехотя добавил: – Сколько ей лет?
– Шестнадцать. Линк, ради всего святого.
Вздох… пауза…
– Ну хорошо, я согласен.
– Правда? – удивился Селлитто.
– Каким несговорчивым меня все считают! – Райм насмешливо закатил глаза. – Видно, успел подмочить репутацию. Вот, Лон, еще одно избитое выражение тебе в копилку. Я только хотел подчеркнуть, что не стоит забывать о приоритетах. Но полагаю, вы правы – это дело важнее других.
Очередную паузу нарушил Том:
– Твоя уступчивость никак не связана с тем, что теперь придется отложить поездку в больницу?
– Разумеется, нет. И в мыслях не было. Впрочем, раз уж ты об этом упомянул, думаю, запись следует отменить. Правильно рассуждаешь, Том.
– Ничего я не рассуждал! Да ты все подстроил!
Что верно, то верно, подумал Райм. А вслух возмутился:
– Я?! Тебя послушать, так это я бросаюсь на людей посреди Манхэттена!
– Ну-ну. Ты прекрасно понимаешь. Можно пройти обследование и вернуться еще до того, как Амелия отработает место.
– Том, врачам только попадись – до вечера не отпустят.
– Я созвонюсь с доктором Шерманом, чтобы перенесли запись, – предложила Амелия.
– Отменили, то есть. Какой смысл переносить? Неизвестно, сколько времени уйдет на расследование.
– Я перенесу запись, – твердо повторила она.
– Недели на две – на три.
– Я узнаю, когда у него следующее окно, – настаивала Амелия.
Однако Линкольна не так легко было переупрямить.
– Больница подождет. Сейчас мы имеем разгуливающего на свободе насильника. Мало ли что у него на уме. Наверняка выбирает себе новую жертву. Том, позвони Мэлу Куперу, пусть срочно едет сюда. Каждая минута нашего промедления – подарок для преступника. Эй, Лон, как тебе такая формулировка? Всем штампам штамп! Советую взять на заметку.
Инстинкт.
У патрульных он обостряется до своего рода шестого чувства. По тому, как человек держится, опытный патрульный безошибочно определит, что у того с собой пушка. И дело здесь не в весе оружия, а в той власти, которую оно дает.
А еще в риске быть взятым с поличным. В Нью-Йорке незаконное ношение чревато тюремным сроком. Попался с оружием – ступай на отсидку.
Амелия Сакс вряд ли бы смогла объяснить, откуда у нее уверенность, что человек, стоящий в небрежной позе напротив Музея афроамериканской истории и культуры, вооружен. Он курил, скрестив руки на груди, и наблюдал за сценой: мигающие маячки, натянутые ограждения, полицейские наряды.
К Сакс подошел светловолосый офицер в форме. На вид совсем молодой, явный салага.
– Добрый день. Я первым прибыл на место происшествия. Меня…
Улыбаясь, Сакс негромко сказала:
– Смотри вон на ту мусорную кучу дальше по улице.
Новичок удивленно моргнул.
– Простите, не понял.
– Смотри на мусор, не на меня, – прошипела Сакс.
– Извините, детектив.
У него была аккуратная стрижка, на груди личный знак с именем: «Р. Пуласки». Новенький – ни царапинки.
Сакс показала на мусорную кучу.
– Пожми плечами.
Пуласки подчинился.
– Теперь идем туда вместе, смотрим на кучу.
– А тут кто-то…
– Улыбайся.
– Я…
– Сколько требуется полицейских, чтобы вкрутить лампочку?
– Не знаю. Сколько?
– Не важно – это шутка. Ноты смейся, как будто услышал анекдот.
Пуласки нервно хохотнул.
– Не отвлекайся.
– От мусора?
Расстегивая пиджак, Сакс сказала:
– Теперь нам не до смеха. Мы изучаем мусор.
– Зачем?..
– Смотри вперед.
– Да, верно. Мне не смешно. Я изучаю мусор.
– Вот так.
Мужчина с припрятанным пистолетом по-прежнему стоял у стены. Ему было за сорок, крепкое телосложение, короткая стрижка. Теперь Сакс видела на его боку бугор – пушка длинноствольная. Похоже, револьвер.
– Объясняю ситуацию, – негромко сказала Сакс. – Мужчина справа от нас, у стены, вооружен.
Новичок – вот молодчина! – и бровью не повел, накрепко прилип взглядом к мусорной куче.
– Налетчик? Тот самый, который напал на девочку?
– Не знаю. Важно то, что у него револьвер.
– Что будем делать?
– Идем дальше, не сводя глаз с мусорной кучи. Он решит, что нам не до него. Потом не торопясь возвращаемся. Ты остановишься и спросишь, не принести ли мне кофе. Я скажу: да. Ты повернешь назад, зайдешь так, чтобы оказаться от него справа. Он тем временем будет смотреть на меня.
– А почему он будет на вас смотреть?
Умиляющее простодушие!
– Просто будет, и все. Ты приблизишься к нему с другой стороны. Затем отвлечешь его – кашлянешь, например. Он повернется лицом к тебе, а я зайду с другого бока.
– Ясно, все понял. А мне… ну, взять его на прицел?
– Нет. Просто отвлеки его и стой рядом.
– А если он выхватит пушку?
– Вот тогда возьмешь его на прицел.
– А если станет стрелять?
– Сомневаюсь.
– Но вдруг станет?
– Тогда можешь стрелять. Как тебя зовут?
– Рональд… Рон.
– Давно в патруле?
– Три недели.
– У нас все получится, Рон. Действуем по плану.
С озабоченным видом они дошли до мусорной кучи, потом, якобы убедившись, что опасности нет, повернули обратно. Пуласки остановился и спросил:
– А что, детектив, кофе не выпьете?
Он слегка переигрывал – звездой сцены ему явно не стать, – однако в целом получилось довольно убедительно.
– Да, пожалуй.
Молодой патрульный заспешил в обратную сторону, но вдруг остановился и крикнул:
– Вам какой?
– А-а, черный, с сахаром.
– Сахара сколько?
«Черт возьми…»
– Один.
– Ясно. Пончики захватить?
Амелия многозначительно на него уставилась: все, все, остынь!
– Нет, только кофе.
Она повернулась к библиотеке, чувствуя на себе оценивающий взгляд мужчины.
«– А почему он будет смотреть на вас?»
«– Просто будет, и все».
Она неторопливо направилась к музею, следя за мужчиной по отражению в витрине. Когда тот обернулся к Пуласки, она быстро пошла на него, откинув полу пиджака, словно стрелок из вестерна, чтобы при необходимости быстро выхватить из кобуры «глок».
– Держите руки на виду, – твердым голосом произнесла Сакс.
– Делайте, как говорит леди. – Пуласки стоял по другую сторону от мужчины, готовый вытащить пистолет.
Мужчина уставился на Сакс.
– Ловко сработано, офицер.
– Просто держите руки на виду. У вас есть при себе оружие?
– Ага. Пушка побольше той, что была у меня в три-пять.
Цифры обозначали один из нью-йоркских полицейских участков. Бывший коп. Возможно.
– Что-нибудь охраняете?
– Так точно.
– Покажите разрешение. Достаньте его левой рукой. Правой не шевелите.
Мужчина вынул бумажник. Документы на ношение и лицензия охранника выглядели настоящими. Тем не менее Сакс связалась с участком, чтобы свериться по компьютеру. Все оказалось чисто.
– Извините. – Она вернула ему документы.
