– Да нормально я себя чувствую… Думаю, гораздо лучше, чем Лена.
– Ладно. Тогда иди прими душ, – скомандовала я, – и собирайся. А я с тобой.
– Ты серьезно? – слабая улыбка осветила лицо Таисии.
– Конечно.
Странное дело, мне всегда казалось, что изнасилование – это как катастрофа, после которой женщины с трудом выживают. И дело не в физическом состоянии, если, конечно, это не групповуха, а в психике. Тая же моя как-то очень быстро пришла в себя. Вот только неясно было, радоваться мне этому обстоятельству или насторожиться. Бабушка меня всегда учила никем не очаровываться, воспринимая людей такими, какие они есть, никому уж точно не доверять и даже самые благородные чужие поступки подвергать проверке. Вот и тогда, глядя, как проворно розовая после горячего душа Таисия собирается, я все-таки напряглась. А что, если она выдумала эту историю с рестораном и никто ее не насиловал? Да может, она вообще не та, за кого себя выдает? В любом случае, решила я, деньги в доме не оставлю, возьму с собой, мало ли. И пистолет положу в карман, ничего, что тяжелый.
– Виолетта? Ты чего с сумкой-то? Мы же вернемся, – удивилась Тая уже перед тем, как нам выйти из квартиры. – Или ты передумала остаться со мной, у меня?
Не была она похожа на правую руку Луки Заречного, да и нереально все это – чтобы тот, у кого я украла деньги, вот так быстро сориентировался, разыскал меня да и подсунул мне Таю, жертву изнасилования, чтобы мы с ней скорешились-подружились. Какой в этом смысл? Даже если предположить невозможное, что Тая – часть спектакля, организованного с целью вернуть деньги, кто бы успел так быстро все это провернуть? Конечно, это полный бред! И во всем виновато мое больное воображение и переполнявший меня страх, который с каждым часом набухал во мне все больше и больше…
Понятно мне было и удивление Таисии, увидевшей меня в обнимку с сумкой, набитой миллионами евро. Она-то не знала, что в ней, иначе точно не спросила бы, зачем я беру ее с собой. Поделиться с ней тайной содержимого сумки я тоже считала, мягко говоря, преждевременным. Получалось, что я как бы не доверяла ей, забирая сумку, или, во всяком случае, не собиралась возвращаться в ее квартиру. Я уже и не знала, как мне поступить, и тут вдруг Таечка просто-напросто отобрала у меня сумку и сунула ее за диван, в укромное местечко в гостиной.
– Не пори горячку. Будешь пока жить у меня, – сказала она тоном, не терпящим возражения. – Что там в твоей сумке ценного? Пижама да зубная щетка? Вот и хорошо, пусть останутся здесь, у меня. Вернешься, помоешься, переоденешься и отдохнешь. Я понимаю, мы с тобой мало знакомы, но разве тот факт, что я предложила тебе свой кров, ничего для тебя не значит?
– Значит, – прошептала я, глядя на синюю темную сумку в тени дивана. – Конечно, значит. Вообще-то, у меня там пистолет.
– А… Теперь хотя бы понятно, почему ты так держишься за свою сумку. Откуда пистолет? Чей он?
– Нашла.
– Ты хотела взять его с собой?
– Да, – проблеяла я неуверенно. – Неизвестно, куда едем.
– Давай уже ты успокоишься и перестанешь во всем видеть смертельную опасность. Да, Лена попала в переплет, ей тяжело, но мужа-то ее, изверга, там, в Зеленом Бору, нет и быть не может. Сейчас мы имеем дело с благообразной старушкой, чудесной женщиной по имени Зоя Григорьевна. Я просто уверена, что, попади мы с ней даже в какой-нибудь переплет, она сразу же позвонит своему сыну Диме, и все вопросы будут решены. Что, я убедила тебя не брать с собой пистолет?
Конечно, она не поверила мне, что я его нашла. Слишком уж фантастически это выглядело. Интересно, подумала я, а что она сказала бы, если бы я призналась, что нашла шесть миллионов евро? Расхохоталась бы в лицо, точно.
Решив, что надо действовать по обстоятельствам и что впредь не стоит привлекать внимание кого бы то ни было к сумке, я попросила у Таи прощения за свою неделикатность. После этого я стерла со своего лица озабоченность и смело последовала за старшей подругой в неизвестность. То есть за порог ее милой уютной квартиры, чтобы направиться в Зеленый Бор.
– Придется немного подождать, такси будет через четверть часа, – сказала Зоя Григорьевна, когда мы втроем вышли на улицу. – Ничего, подышим свежим воздухом. Да и доктор Михаил Семенович отзвонился, предупредил, что немного задержится.
– Эти таксисты, – покачала головой Таисия, выражая явное недоверие к представителям этой профессии, – опасные люди. Всегда и все знают, звонки же фиксируются, записываются. Если Борисов подключит своих людей, то может вычислить, куда увезли Лену.
– Нет-нет, Таечка. Не переживай. Это знакомый таксист, Александр Петрович, я его хорошо знаю и всегда вызываю только его, а потому ему можно доверять. Мы с ним катаемся на мою дачу вот уже пять лет!
Ноябрь, предав осень, решил нас в этот день просто заморозить, прикинуться декабрем. Откуда-то подул холодный ветер, принес похожую на снег крупу, с деревьев с шумом летели листья. А знакомый таксист Зои Григорьевны где-то застрял в пробке.
– Что поделать, вся Москва стоит, – чуть не плакала пожилая женщина, кутаясь в широкий красный шарф.
– Может, позвоним нашему баянисту? – шепотом спросила я Таисию.
– Я не против. У меня голова замерзла, я же ее помыла.
Я позвонила Петру, спросила, не сможет ли он приехать, чтобы отвезти нас в Зеленый Бор. Реально ли приехать хотя бы в течение получаса? Петя звонким голосом ответил, что он находится в нашем районе и прибудет через восемь минут.
– Посмотрим, – недоверчиво покосилась Зоя Григорьевна в мою сторону.
– Посмотрим, – кивнула головой Тая.
Петя прибыл на одну минуту даже раньше, практически одновременно с появившимся возле дома доктором, высоким худым стариком в теплой куртке, вязаной черной шапочке и джинсах. Я, честно говоря, даже глазам своим не поверила, когда во двор въехала знакомая старенькая «Волга», за рулем которой сидел, широко улыбаясь, наш баянист. Мы бросились к машине, чтобы поскорее спрятаться от холодного ветра.
– Фантастика! – воскликнула Зоя Григорьевна, усаживаясь на заднее сиденье между Таей и Михаилом Семеновичем. Я села рядом с водителем и тут же пожалела об этом. Какой из меня штурман, если я понятия не имела, куда ехать.
– Я знаю дорогу как свои пять пальцев, – успокоила меня Зоя Григорьевна, набирая номер застрявшего в пробке таксиста, чтобы дать ему отбой.
– А ты чего здесь делал, в этом районе? – спросила я Петра, ловко маневрирующего между автомобилями.
– Работал, – пожал он плечами. – А вы что забыли в Зеленом Бору?
– У меня там дача, – отозвалась Зоя Григорьевна. – Вот едем подышать свежим воздухом да забрать яблоки. Скоро морозы ударят, а у меня там четыре корзины зимних яблок и груш.
Надо сказать, что насчет яблок и груш она сказала чистую правду. Мы приехали на дачу, слегка смахивающую на небольшой загородный дворец, утопающий в высоких елях. Первое, что я помню, – крепкий яблочный дух, который ударил в нос, едва только мы переступили порог. На плиточном, черно-белом полу терассы стояли четыре большущих корзины, наполненных желтыми и бордовыми яблоками, рядом обнаружился и деревянный ящик с грушами.
Уж не знаю, как так получилось, но Зоя, забыв об осторожности, пригласила Петра в дом выпить чаю. Вероятно, она-то, в отличие от меня и Таи, понимала, как важно в ситуации, в которой мы оказались, иметь в друзьях водителя транспортного средства. К тому же с нами был доктор, не проронивший ни слова, пока мы ехали, которого надо было возвращать в Москву.
– Леночка, мы приехали! – немного дрожащим, быть может, от волнения, голосом заявила о своем приезде хозяйка. – Ты где?
Судя по тишине, в доме было все спокойно, где-то на верхних этажах работал телевизор. Хозяйка с доктором поднялись на второй этаж, Таисия же, взяв на себя инициативу, предложила нам с Петром последовать за ней на кухню. Просторная, теплая, с длинным столом посередине, она показалась нам просто раем. Тая поставила греться чайник.
– Понтовая база, – покачал головой Петр, оглядываясь. – Я на прошлый Новый год тусил на такой.
Я смотрела на Петра, Таисию, прислушивалась к едва раздающимся откуда-то сверху голосам и спрашивала себя, как могло случиться, что я в один день обзавелась деньгами, оружием, познакомилась со столькими людьми, да еще и попала в настоящий богатый дом! Я никогда прежде не бывала в таких домах, не была знакома с хозяевами подобных дворцов. Подумалось еще, что подобное разделение общества на богатых и бедных, которое просто резало глаза, и толкнуло моего отца заняться отстрелом хозяев таких вот хоромов. За эту работу ему, видать, хорошо платили, но, кто знает, быть может, он получал особое удовольствие, лишая их жизни. Конечно, это были мои тайные недобрые мысли, и хорошо, что люди еще не научились читать их друг у друга в сознании. Страшно даже представить себе, что подумали бы обо мне Таисия и Петр, если бы поняли, кто я такая и чем дышу. Да, господа, это зависть в самом буквальном значении этого слова. Ничто так, как бедность, не унижает человека, не делает его изгоем, ничтожеством в глазах людей успешных и богатых. Посмотрела бы я на ту же Зою Григорьевну, живи она на одну пенсию. Не уверена, что она помогла бы своей соседке, жене богатого бизнесмена Борисова. Возможно даже, увидев ее, избитой на лестнице, сказала бы: «Так тебе и надо»! А сейчас, благодаря сыну-депутату, разве ей трудно было протянуть руку помощи Лене Борисовой? Возможно, ей даже приятно заниматься локальной благотворительностью, изображая из себя ангела.
