Я взяла на себя руководство могильщиками и даже сбегала куда-то за лопатами.
Мне также было поручено расплачиваться водочкой с работягами, что я и проделала, проникнувшись всей серьезностью возложенной на меня миссии.
И на поминках, которые были устроены в квартире Эрлихов, я, само собой, оказалась рядом с вдовой.
После нескольких скорбных минут обстановка разрядилась. Уже подвыпившие соседи пытались вразнобой петь про то, как по танку вдарила болванка, и про златые горы. Впрочем, реки, полные вина, наверняка затрагивали их куда больше.
— Ах, Танечка, — склонилась ко мне Вера Эрлих, — Сема был такой…
Такой неприспособленный…
— Мужчины вообще хрупкий народец, — поддакнула я, подозрительно принюхиваясь к рюмке с водкой.
Мои чуткие ноздри мгновенно произвели анализ содержимого и сигнализировали, что напиток разбавлен, но для жизни опасности не представляет.
— Он и на работе всегда был на вторых ролях, и эти его бредовые идеи насчет сцены. А уж его последнее увлечение — это совсем из ряда вон.
— Да? Какое увлечение? Неужели у него появилась любовница?
Вера расхохоталась, едва не расплескав водку:
— Ох, рассмешили! У Семы, — и любовница! Да я бы его сама… Вот этими руками!
И Вера продемонстрировала мне пухлые розовые ладошки, которыми она намеревалась расправиться со своим покойным мужем в том случае, если бы он решился на супружескую измену. И был бы при этом жив, разумеется.
— Нет, речь о другом. Он решил заработать на чужих проблемах. Стать чем-то вроде сыщика. Начитался, понимаете ли, всякой белиберды…
Вера ткнула пальцем в сторону книжных полок, ломившихся от томиков в ярких глянцевых обложках. Присмотревшись, я разглядела изрядно потрепанные собрания сочинений Чейза, Стаута, Чандлера и тетушки Агаты.
— Дал в газету объявление. И что же вы думаете? Буквально на другой день пришло письмо и почтовый перевод. Я как раз на эти деньги справила себе блузочку.
— А можно взглянуть? — попросила я.
— Да она ж на мне, — погладила себя по груди Вера Эрлих. — Очень миленькая, правда?
— У вас замечательный вкус, — похвалила; я блузку. — Но я о письме…
— Ах, это! — отозвалась Вера. — А зачем вам?
— Мне очень любопытно, о чем сейчас могут просить частного детектива. Я, знаете ли, обладаю экстрасенсорными способностями и, честно говоря, зарабатываю этим себе на жизнь. И хочу попробовать, смогу ли я узнать что-нибудь об авторе этого письма.
Кажется, мое объяснение удовлетворило Веру Эрлих.
Она проследовала к комоду и вытащила оттуда смятый лист бумаги.
— Так вы экстрасенс, милочка? — заинтересованно переспросила она. — Скажите, пожалуйста… Впрочем, я сразу догадалась. У вас в глазах что-то такое…
— У вас тоже, — ответила я, не отрываясь от изучения письма.
— Вы полагаете? — снова удивилась мадам Эрлих. — Да-да-да, я иногда замечаю за собой нечто эдакое. И гадать по картам умею.
— Так это же отличный заработок, — ободрила я собеседницу, возвращая ей письмо. — Возьмите лицензию — и вперед! Ведь самое главное для этой профессии у вас имеется.
— А что же это, дорогуша? — спросила заинтригованная Вера Эрлих.
— Внешние данные, — не моргнув глазом ответила я. — Плюс некий шарм. Ведь гадалка — это еще и выражение глаз, одежда, речь. Желательно также цыганское происхождение. У вас не было родственников среди цыган?
— Постойте, постойте, — наморщила лоб Вера. — Кажется, моя бабушка что-то такое мне рассказывала про свою двоюродную тетку…
— Вот и славно. А самое главное — чтобы клиент чувствовал к вам расположение.
— Вы правы, — тронула меня за плечо Вера. — Я завтра же пойду в администрацию.
— Постарайтесь, чтобы вам выделили офис в какой-нибудь поликлинике или консультационном центре. Со временем освоите и диагностику, — ободрила я собеседницу. — А сейчас, извините, мне пора.
Прощаясь, я словно невзначай попросила Веру:
— Знаете что, если человек, приславший письмо вдруг позвонит, сообщите мне. По-моему, у него намечается скрытый остеохондроз. Я бы могла заняться с ним бесконтактным массажем. Даже на расстоянии. Вот мой телефон.
И я нацарапала на клочке бумаги шесть цифр.
— И сами обязательно звоните. Я научу вас гадать на картах Таро. В нашем городе это пока еще редкость.
Вдохновленная открывающимися перед ней перспективами, Вера Эрлих была просто счастлива и излучала благодарность. Мы расстались друзьями.
Возвращаясь к себе, я обдумывала информацию, полученную мной из письма. Впрочем, она была близка к нулю.
Очень толковое письмо. Абсолютно ничего лишнего. Никакой зацепки.
"Для вас есть работа. Объект — Андрей Белецкий, проживающий по такому-то адресу. Требуется установить его ежедневное местопребывание с 9.00 до 21.00. Данные ваших наблюдений будете сообщать мне еженедельно по телефону.
Пароль — «Черный агат». Фото объекта прилагается. Деньги по указанным вами расценкам отправлены".
Все.
Впрочем, кое-что в письме клиента давало некую информацию для размышлений.
К сожалению, квитанцию почтового перевода Вера Эрлих куда-то задевала. Но названная ею сумма равнялась ста долларам.
По ее словам, Семен считал, что деньги следует брать еженедельно и именно в таком размере. О чем и указал в газетном объявлении: «Частный детектив. Оплата 100 $ в неделю. Телефон…»
…Уже на лестнице я почувствовала что-то неладное. Словно какой-то холодок скользнул у меня в груди.
Обычно люди не прислушиваются к своим ощущениям или делают это время от времени. А если тщательно изучить язык своего тела, буквально ежесекундно сигнализирующего тебе о том или ином эмоциональном раздражителе, то жизнь упрощается во много раз.
Но для этого надо его выучить! То есть тратить время, вести наблюдения… Я это время в свое время нашла. И теперь знаю о себе и о мире чуть-чуть больше, чем все остальные.
Что подчас не мешает некоторым из этих остальных навещать мою квартиру в отсутствие хозяйки…
Ну не было этой щербинки справа от замочной скважины. Не было, и все тут! Ее свежий блеск ударил мне точно в уголок левого глаза. Уж такое бы я запомнила.
Так что, господа хорошие, что-что, а следы на месте преступления человек оставляет всегда. И понятие «улика» для меня опять же чуть-чуть более широкое, чем для рядового следователя.
Хорошо хоть сами смотались, не дождавшись хозяйки. Я не сомневалась, что в моей квартире никого уже не было. Ее энергетическое поле было знакомо мне приблизительно так же, как пейзаж за окнами, и любые перемены в нем я улавливала мгновенно.
Итак, войдем.
Однако…
Если бы в нашем доме побывал африканский бешеный слон, каким-то чудом открывший дверь моей квартирки, то и это громоздкое создание не смогло бы учинить столь варварского разгрома.
Японское дерево, оно же обезьянье, было вырвано с корнем, а земля из горшка тщательнейшим образом просеяна. Причем злоумышленники разбивали даже комки.
Книги — все до одной — были сброшены на пол, а те из них, которые могли пощеголять толстыми переплетами, оказались заподозрены в том, что картонные обложки что-то скрывают в своих недрах. Все они были надрезаны бритвой.
Шкафы и тумбочки извергли из себя содержимое, словно в порыве неукротимой рвоты. Блузки, юбочки, колготки, бюстгальтеры, н-да, даже трусики — лежали на полу сиротливой грудой.
Розетки также лишились своего пристойного места в стене и теперь свисали наружу, слегка покачиваясь на проводах, словно механические цветы из какого-нибудь очень плохого фантастического фильма.
Плинтусы — все до одного — были отодраны и свалены в общей куче.
Заглядывали гости и под линолеум, безжалостно отдирая его от дощатого пола.
Ну и правильно, я давно собиралась завести ковровые покрытия.
Но самое печальное состояло в том, что эти негодяи изорвали мои карты Таро, дотрагивались до моих рун и прошлись по моей фонотеке.
Пленки с записью священных гимнов Азии, напетых Гурджиевым и обработанных де Хартманом, были вырваны из кассет и теперь валялись посреди комнаты, словно клубок змей или инфернальное конфетти.
Что искали непрошеные гости в моем доме — было ясно как день.
Кассеты госпожи Ларионовой. А это значит, что…
Я быстро подскочила к телефону и набрала номер Белецкого.
Первый длинный гудок, второй, третий… Мне ответил женский голос:
— Да.
— Это Татьяна Иванова, — представилась я во избежание недоразумений. — Дома ли Андрей?
— Сейчас, — тяжело вздохнула девушка на том конце провода.
Через минуту подошел Андрей.
Его голос был одновременно агрессивным и обиженным. Обида проистекала из того, что объект, на который была направлена агрессия, отсутствовал.
— Вы даже не представляете, что происходит?
— Очень даже представляю, — отозвалась я. — Наверняка у вас был обыск.
