Доктор Лефевр досадливо щелкнул пальцами. Я решила, что он не любит, когда его перебивают.
— Миссис Крейвен страдает от меланхолии, так как ее ребенок умер всего через несколько дней после появления на свет.
Последовала короткая пауза. Мне не хотелось напрашиваться на еще один досадливый жест. Но на сей раз сам доктор, похоже, ждал, что я что-нибудь скажу, поэтому я спросила:
— Вас пригласили, чтобы вы ее вылечили?
Доктор замялся, а потом ответил:
— Нет, нет. Моя задача — всего лишь оценить ее состояние по просьбе мистера Роуча. Сам он сейчас не может приехать в Гемпшир. Мы с Роучем довольно давно знакомы. — Он мимолетно улыбнулся. — Мы, потомки французских эмигрантов, стараемся держаться вместе. — Должно быть, заметив мой озадаченный взгляд, он пояснил: — Наши предки — гугеноты.
Я задумалась. Что доктор имеет в виду? Почему он сразу сказал, что является близким другом нанявшего меня человека? Может быть, он рассчитывает, что у меня развяжется язык?
Доктор снова откашлялся, привлекая к себе мое внимание.
— Вам следует знать, что меланхолия миссис Крейвен носит вид мании особого рода… — Он снова замолчал, ожидая моей ответной реплики, но я уже поняла его уловку. Конечно, Лефевр — врач, но я — не его пациентка! Я здесь не для того, чтобы поверять ему мои мысли и страхи. Как раз наоборот!
Видя, что я молчу, он вынужден был продолжить:
— Она никак не может смириться с тем, что ее малышка умерла.
Я собиралась держать язык за зубами, но прямота этого шокирующего заявления заставила меня громко вскрикнуть. По спине у меня пробежал холодок. Очевидно, положение намного серьезнее, чем мне намекали. Впервые я задумалась, зачем меня посылают в «Прибрежный». Должна ли я стать другом и поверенной молодой женщины просто для того, чтобы поддержать ее? А может, мне предстоит убедить ее в печальном факте смерти ее ребенка? Подобная задача трудна, щекотлива и вовсе не предназначена для постороннего человека вроде меня. Каково же состояние ее рассудка? Последний вопрос я без обиняков задала своему попутчику.
Лефевр покачал головой:
— Мне известно не больше, чем вам. С миссис Крейвен я незнаком. Подобно вам, я знаю только то, что мне сообщили.
— У меня нет опыта сиделки, — решительно сказала я.
— Насколько я понимаю, ничего подобного от вас и не требуется, — вкрадчиво ответил Лефевр. — А, вот и порт!
После нашего короткого разговора мне стало не по себе, но все сразу же забылось, как только мы спустились из кеба на пристань. За нами высились старинные серые городские стены с променадом, по которому можно было добраться в центр города. Повсюду мы видели стройку — портовый район расширяли. А впереди — море, точнее, залив Саутгемптон-Вотер. Свежий ветер имел отчетливый соленый привкус. Над нами кружили и кричали чайки, высматривая крошки еды у пассажиров, ждущих на пристани. На волнах плясали солнечные зайчики. На противоположном берегу, в голубой дымке, виднелись многочисленные деревья и белые здания. Видимо, это и был городок Хайт. Я разволновалась, как дети, которые скакали и вопили в толпе, не обращая внимания на отчаянные попытки родителей их одернуть.
А что за пестрая толпа нас окружала! Неужели все эти люди надеются сесть на паром? Я невольно подумала о Ное: как же ему, бедному, пришлось нелегко, когда понадобилось втиснуть в ковчег всех многочисленных зверей! Вокруг нас стояли крестьяне с обветренными лицами, крестьянки, надевшие бумажные шляпы от солнца, все нагружены корзинками и тюками; рабочие, которые толкали тележки с багажом и грузами в виде таинственных ящиков. Собаки всех пород (некоторые являли собой странные помеси) тыкались в ноги детям и возбужденно лаяли, наслаждаясь игрой. Там и тут попадались прилично одетые люди; вдали мелькнула фигура священника. Кроме того, в толпе сновали носильщики, матросы с пакетботов, стоявших на якоре, и многочисленные зеваки. Они, скорее всего, никуда не ехали, просто им доставляло удовольствие, сунув руки в карманы, наблюдать за происходящим. Как и во всех оживленных местах, здесь было много оборванцев, которые рассчитывали поживиться за счет наивных приезжих. Мы с доктором, судя по одежде, были городскими жителями и приехали издалека. Поэтому несколько оборванцев начали подбираться к нам.
— Следите за карманами, сэр! — посоветовал наш возница, когда доктор Лефевр с ним расплачивался. — Вон паром, прямо перед вами, а вон и Альберт. Эй ты! — вдруг заорал он. — Альберт! Иди сюда, проводи господ на паром!
Меня еще никогда в жизни не причисляли к «господам». Мне повезло, что я очутилась в обществе доктора Лефевра с его безукоризненной внешностью и властными манерами.
От толпы отделилась высокая и тощая фигура. Это был молодой человек с обветренным лицом и руками, в кепке с козырьком вроде матросской, вязаном свитере, едва не лопавшемся на мускулистых бронзовых плечах, холщовых штанах и прочных ботинках. Однако самой главной отличительной его чертой был единственный здоровый глаз. Второй, видимо, пострадал при каком-то ужасном несчастном случае. Закатившееся глазное яблоко было дымчато-голубым, но оставшийся здоровый глаз сверкал добродушием.
— Альберт, — представил его нам кебмен, — служит матросом на пароме. Оставляю вас на него. Желаю счастливого пути, сэр… мадам! — С этими словами возница вскарабкался на сиденье своего кеба и с грохотом покатил прочь.
— Билеты есть? — осведомился Альберт, очевидно, человек немногословный.
— Где их купить? — спросил доктор Лефевр.
Альберт показал на маленькую деревянную будку с окошком, за которым дородная женщина продавала билеты пассажирам, выстроившимся в длинную очередь.
— Может быть, вы подождете здесь, мисс Мартин… — начал доктор Лефевр.
— Не нужно! — перебил его Альберт. — Я отнесу ваш багаж и проведу даму на борт. Следуйте за мной, мэм!
Еще не договорив, он очень ловко подхватил наш багаж; ему как-то удавалось тащить его в одиночку. Он направился вперед вприпрыжку; я едва поспевала за ним.
Мы дошли до причала, и я увидела, что начался отлив. Уровень воды стал намного ниже зеленой корки водорослей на стенке причала. Паром подскакивал на волнах в нескольких футах под нами. На месте его удерживали носовой и кормовой канаты, привязанные к скользким с виду каменным тумбам. Паром оказался маленьким железным колесным пароходом с высокой трубой. На мостике, рядом с трубой, стоял моряк, небрежно положив руку на штурвал. Я решила, что это капитан. Море, солнце и ветер придали коже на его лице сходство с тиковым деревом. Капитан благожелательно взирал на толпу, которая устремилась на его судно по деревянным сходням. Под мостиком находилось крытое помещение — наверное, салон, где пассажиры, которым повезло попасть на паром первыми, укрываются от ветра и брызг. Те, которые оказались не столь расторопны, деловито располагались на палубе.
Сваи, на которых стоял причал, обнажились из-за отлива; их тоже покрывали черные водоросли. Запах здесь стал сильнее и уже не показался мне приятным. От воды, плескавшей внизу, несло нечистотами. Всевозможный мусор плавал на ее поверхности и скапливался вокруг свай.
На паром вошло уже столько пассажиров, что я испугалась. Вдруг мы не поместимся? Мне стало немного легче, когда я увидела, что наш багаж благополучно доставлен на борт. Альберт аккуратно поставил вещи на бак, который сейчас был обращен к волнорезу. Сходни качались и тряслись; я крепко ухватилась за поручень, чтобы не упасть. Другие пассажиры, которым не терпелось попасть на паром, подталкивали меня в спину. Через дыру между каменным причалом и подпрыгивающим на волнах суденышком был переброшен узкий трап. При входе стоял мальчик и отбирал у пассажиров билеты. Счастливчики, раскачиваясь, перебегали по трапу и, вздыхая с облегчением, спрыгивали на шаткую палубу. Я подхватила юбки и совершила мощный прыжок. На корабле я очутилась впервые в жизни.
— Идите вон туда, мэм, — посоветовал Альберт, указывая на деревянную скамью рядом с нашими вещами. — В салоне яблоку негде упасть.
Я быстро села, боясь, что наши места займут другие, и стала встревоженно вертеть головой, отыскивая своего попутчика. Доктор Лефевр спускался по сходням. Одной рукой он придерживал цилиндр, в другой я увидела кусочки белого картона. Добравшись до трапа, он протянул билеты мальчику. На мальчика произвел такое сильное впечатление хорошо одетый пассажир, что он добрых две секунды глазел на него разинув рот, прежде чем взял у него билеты. Доктор Лефевр, слегка запыхавшийся, но невозмутимый, как всегда, спустился на палубу и сел рядом со мной на деревянную скамью.
— Итак, мисс Мартин… Интересно, какие еще приключения ждут нас на пути в «Прибрежный»?
Ударили в колокол. Альберт втащил трап и закрыл металлическую дверцу. Взревел мотор; труба изрыгнула облако белого дыма. Завертелись колеса, вспенивая воду. Мы стали, пятясь, отходить от берега, одновременно поворачиваясь вокруг собственной оси до тех пор, пока нос парохода не оказался на одной линии с противоположным берегом.
