Тот, кто клевал на наживку, звонил обычно Биллу на второй или третий день после этого разговора. Если же клиент не звонил, Билл никогда больше не навещал его и не напоминал о себе, а продолжал получать только свои 10 процентов от зарплаты домработницы. Но если клиент (или клиентка) звонил, то Билл считал, что очередные 200 тысяч долларов у него в кармане. Потому что все дальнейшее было рутиной:
– встреча с клиентом (нервным и потеющим от страха);
– короткое и спокойное изложение вариантов выполнения заказа (несчастный случай, автоавария или убийство при ограблении);
– и цена: 200 тысяч долларов, только наличными, и все деньги вперед.
Конечно, почти все клиенты останавливали свой выбор на несчастном случае, но судьба никогда не следовала их выбору. Наоборот, если муж просил ухлопать жену в автокатастрофе, то она погибала при оказании сопротивления грабителю. А если жена просила утопить ее мужа в плавательном бассейне его любовницы, то он попадал в автокатастрофу. Таким образом, клиенты всегда имели возможность уверить себя в том, что они вовсе не убийцы. Да, они заплатили Лонгвэллу, но Бог опередил его…
Правда, никто из них почему-то не просил Лонгвэлла вернуть деньги и никто не шел в полицию с повинной.
Кстати, о полиции. Поскольку Билл Лонгвэлл действительно был когда-то агентом Интерпола, то с полицией он не шутил и, конечно, понятия не имел, кто, как и когда выполнял столь рискованные заказы. Больше того, он и не хотел этого знать! Единственной его заботой было оставить в абонентном ящике № 9 почты на Сорок третьей улице конверт с половиной полученного гонорара и короткую информацию о заказе. И все. И вдруг – этот визит.
– На какой срок у него виза? – нервно спросил он у посетителя.
– На месяц. Посольство всегда дает визу с запасом, даже если летишь на два дня.
– А на какое число билет?
– Он может улететь в любой день. Билет с открытой датой.
– У него есть деньги?
– Семьсот с чем-то долларов. Те, что он взял с кошельком Натана, когда отключил его. – Посетитель не очень грамотно говорил по-английски, и у него было тяжелое «г».
– А ты уверен, что он выполнил заказ?
– И еще как! Первый класс! – Посетитель положил на стол свежий дневной выпуск «Нью-Йорк пост». На первой странице был крупный заголовок «Смерть в Скарсдейле» и фото женского трупа на пороге оранжереи. – Полиция считает, что это не убийство, а самоубийство после полового акта. То есть даже без насилия!
– Но тогда это совсем глупо! Выполнить заказ, за который он мог получить две тысячи, а взять только семьсот и сбежать! За такую чистую работу ему можно было даже добавить! И главное, у меня есть новый заказ! Ты уже сообщил в Москву?
– Еще бы! Они теперь встречают каждый рейс из Нью-Йорка, а мои ребята дежурят тут, в аэропорту. Но я не думаю, что он там появится.
– Н-да… – Лонгвэлл постучал пальцами по крышке стола. – Что мы имеем? В Москву он не полетит. А тут куда ему деваться? Он знает английский?
– Откуда? Русский валенок!
Вот это самое ужасное. Семь сотен он спустит за несколько дней, а потом захочет что-то украсть и погорит на ерунде. А у него документы твоего Натана. Кто получал по почте мои заказы? Ты или он?
– Натан, конечно. Неужели я буду заниматься такими мелочами? Он получал твои пакеты, восемьдесят кусков отдавал мне, а двадцать был его бюджет на выполнение заказа.
– Значит, как только полиция возьмет этого Николая, они выйдут на Натана! – ужаснулся Билл и забегал по кабинету. – Это ужасно! Я влип! Боже, как я влип!
– Сядь, – приказал гость. – Сядь и успокойся. – Они от Натана ничего не узнают.
– Это я уже слышал пять лет назад! – почти закричал Билл. – «Никто ничего не узнает!» И – нате вам! Нет, если полиция возьмет твоего Натана, он запоет у них в первый же день!
– Покойники не поют.
– Что?
– Покойники не поют, – повторил посетитель. – Натан вчера ночью утонул в Канарси. Это стоило 10 кусков, поэтому я сюда и пришел. Ты должен принять участие в расходах. Эти десять кусков, плюс я держу людей в аэропорту имени Кеннеди, плюс еще всякая мелочь… С тебя пятьдесят тысяч.
– Но это несправедливо! Прокол произошел на твоей стороне. И ты еще хочешь заработать на этом!
Лицо посетителя замкнулось, словно на него надели маску. Он покрутил платиновое кольцо на руке, потом сказал холодно:
– За пять лет ты получил ровно четыре миллиона. А я – на двадцать процентов меньше. И неизвестно, сколько мне будет стоить найти этого засранца. Ты будешь платить свою долю расходов или?…
– Буду! Конечно, буду! – испуганно сказал Билл Лонгвэлл. – Но вы должны найти его раньше полиции!
– Попробуем, – уклончиво сказал посетитель.
Его звали Зиновий Блюм, а меж своих – Зяма Блюм, «король» Брайтона. И весь Брайтон знал, что он не любил давать пустых обещаний.
Машина была бежевая, старая и большая – «плимут». Николаю сразу не понравилось и то, как она стоит на прибрежном откосе – все четыре двери нараспашку, и то, что пятилетний пацан лазает в ней, а мать его – ноль внимания, загорает, сука, на пляже с книжкой в руках. Но что он мог ей сказать? Если бы еще по-русски, то он, может, и сказал. А как сказать: «Смотри, чтобы твой пацан с тормоза не снял случайно!», когда он ни одного из этих слов по-английски не знает?
Поэтому Николай лег неподалеку на теплый валун, нависающий над морем, снял пиджак и рубаху, сунул их под голову и стал загорать, поглядывая сверху на пацана и машину. Ну а если честно – то не столько на пацана, сколько на его мать, конечно. Потому что мать – такая клевая рыжая телка, каждая грудь по пуду, лифчик только на сосках держится, а задница – как у молодой кобылы и уже загорелая, хотя всего-то конец апреля.
Николай, еще когда шел по тропе над пляжем, увидел эту задницу и чуть не споткнулся. И пошел на нее, как бык на красный лоскут, только через минуту опомнился, что это же не Подлипки и не Клязьма, а Бостонский залив. И красиво, падла, – как в кино! Когда в Москве пошли западные фильмы, он нагляделся всяких американских пейзажей, но кто ж не знает, что в кино все врут! Разве мог он представить тогда, что сам окажется в этой красоте – чаши пустынных пляжей в окружении гранитных валунов и на фоне офигительных яхт и скайтеров, шастающих по зелено-синему заливу на досках с разноцветными парусами. На взлобье высокого берега – роскошные особняки, дачи, рестораны, пиццерии, «мерседесы», «линкольны», йодистый запах океана, а в гаванях – рыбачьи катера с решетчатыми ловушками на крабов, а в чаше одного из пляжей, как жемчужина в раковине, – эта загорелая задница!
И он – здесь! Он прибыл сюда еще вчера и почти случайно. Когда в грузовичке Натана кончился бензин, он загнал его с дороги в лес, снял номера и сунул их ребром в землю, присыпал прошлогодней листвой и пошел по шоссе на северо-восток – просто так, наобум, лишь бы двигаться.
Через двадцать минут рядом остановился грузовик с надписью «KRAFT», и черный гигант-шофер крикнул ему что-то из кабины. Николай не понял ни слова, но залез в кабину и сказал:
– Сэнкью, мистер.
Черный посмотрел на него с удивлением, но тронул машину, и они поехали. В кабине гремел джаз, на джаз налезали какие-то голоса из крошечной рации. Негр опять что-то спросил у Николая, но Николай только беспомощно улыбнулся: «Не понимаю». Тут негр стал перечислять какие-то названия, а Николай из всего перечня уловил только одно знакомое слово «Бостон» и ухватился за него, закивал: «Бостон! Ага! Бостон!» Через полчаса он знал, что негра зовут Гораций, что он из Милуоки и что на следующей развилке он пересадит Николая на трак – грузовик, идущий в сторону Бостона, а сам попилит в Канаду, в Монреаль.
И к вечеру, сменив два грузовика, Николай, с головой, раскалывающейся от пяти часов бесплатной практики в английском, оказался на перекрестке 95-й и 128-й дорог, под указателем с надписью «Pebody». К этому времени он уже придумал себе легенду, что добирается в Бостон к сестре, которая почему-то не встретила его в аэропорту, и четко усвоил, что Америка – страна доверчивых фраеров, которые и подвезут, и угостят сандвичем и кофе, и поверят каждому твоему слову, даже если не поймут его, и еще дадут тебе на прощание свой телефон и адрес.
Переночевал он в мотеле «Motor Inn» – точно таком, как вчерашний возле Нью-Йорка, и это стоило аж двадцать долларов!
Но зато никто не спрашивал у него документов, а просто он отдал двадцатку и получил ключ от комнаты, в которой были телевизор, душ, мыло, чистое белье, Библия и залетный запах морского ветра.
А утром он вернул ключ, пошел на этот морской запах и, съев по дороге два куска пиццы по «доллар-твэнти», к полудню был уже здесь, в этом райском заливе. Конечно, надо было решать, что делать, где-то и как-то устраиваться, но пока у него были деньги, он откладывал эти заботы. Он ушел от Натана, у него есть документы, и он никого не убил. Он чист в этой стране, а его виза истекает лишь через месяц. Можно позагорать на пляже, подышать океаном и поглазеть на эту роскошную задницу. Надо бы и туфли снять, чтоб ноги подышали…
