- Да.
За этим последовало столь продолжительное молчание, что Иенсен невольно взглянул на часы. Он слышал, как дышит начальник, слышал, как тот постукивает чем-то по столу, скорей всего авторучкой.
- Иенсен!
- Слушаю!
- С этой минуты следствие целиком передоверено вам. Я не желаю ничего знать ни о ваших методах, ни о ваших действиях.
- Понимаю.
- За все отвечаете вы. А я на вас полагаюсь.
- Понял.
- Общие установки ясны?
- Да.
- Желаю удачи.
Комиссар Иенсен пошел в туалет, набрал там воды в бумажный стаканчик и вернулся к своему столу. Выдвинув ящик стола, достал оттуда пакетик с питьевой содой, отсыпал в стаканчик ложки три - на глазок - и размешал ручкой.
За двадцать пять лет службы в полиции Иенсен видел начальника один раз, а не говорил с ним ни разу - до вчерашнего дня. Зато со вчерашнего они уже успели поговорить по телефону пять раз.
Соду он выпил залпом, стаканчик смял и кинул в корзинку для бумаг, потом позвонил в лабораторию. Лаборант отозвался сухим, официальным тоном:
- Отпечатки пальцев не обнаружены.
- Вы уверены?
- Разумеется, уверен. Но для нас еще ничего не ясно. Мы прибегнем к другим методам.
- Конверт?
- Из самых обычных. Ничего нам не даст.
- А бумага?
- Вот бумага особой выработки, И кроме того, надорвана по одному краю.
- Это может служить какой-то нитью?
- Допускаю.
- Еще что?
- Ничего. Мы продолжаем работу.
Иенсен положил трубку, подошел к окну и поглядел вниз на цементированный двор участка. У входа в подвал стояли двое полицейских в резиновых сапогах и непромокаемых комбинезонах. Они разматывая шланги - собирались мыть камеры. Иенсен распустил ремень, чтобы легче было дышать, пока газы, распиравшие желудок, не выйдут через пищевод.
Зазвонил телефон. Это звонил полицейский, который был откомандирован на почту.
- Боюсь, что скоро мне не управиться.
- Расходуйте столько времени, сколько нужно, но ни секундой больше.
- Как часто докладывать?
- Каждое утро в восемь ноль-ноль письменно.
Иенсен положил трубку, надел фуражку и вышел из комнаты.
Министерство средств информации было расположено в самом центре города, между королевским дворцом и главной канцелярией объединенных партий страны. Кабинет государственного секретаря по делам печати, с видом на дворец, находился на третьем этаже.
- Концерн являет нам пример идеального руководства, -сказал он. - Концерн - это краса и гордость свободного предпринимательства.
- Понимаю.
- Единственное, чем я могу помочь вам, - это сообщить некоторые статистические данные.
Он взял со стола какую-то папку и рассеянно полистал ее,
- Концерн выпускает сто сорок четыре различных издания. В прошлом году общий тираж их составлял двадцать один миллион триста двадцать шесть тысяч четыреста пятьдесят три экземпляра в неделю.
Иенсен записал на карточке: "21 326 453".
- Это очень высокая цифра. Она свидетельствует о том, что наша страна имеет самую высокую читательскую активность в мире.
- А еще где-нибудь еженедельники издаются?
- Очень немного. Их печатают всего несколько тысяч экземпляров - для весьма ограниченного круга читателей.
Иенсен кивнул.
- Но издательство представляет собой, разумеется, лишь одну из ветвей концерна.
- А что еще в него входит?
- По моему ведомству речь идет о ряде типографий, печатающих главным образом газеты.
- Сколько именно?
- Чего, типографий? Тридцать шесть.
- А сколько газет они выпускают?
- Около ста... Одну минуточку... - Секретарь порылся в бумагах. - Сто две - на сегодняшний день. Ибо газетное дело на редкость непостоянно. Одни газеты закрываются, вместо них возникают другие.
- Почему?
- Чтобы лучше отвечать новым запросам и улавливать дух времени.
Иенсен кивнул.
- Общий тираж газет за истекший год...
- Какой же?
- У меня есть только сводные цифры, для всей страны. Девять миллионов двести шестьдесят пять тысяч триста двенадцать экземпляров ежедневно. Но это и есть примерно та цифра, которая вас интересует. Выходит, правда, несколько газет, не зависящих от концерна. Но они испытывают затруднения с подписчиками, и тиражи у них ничтожные. Если вы сократите приведенные мной цифры тысяч на пять, вы получите искомый результат.
Иенсен записал на ту же карточку: "9 260 000". И спросил:
- А кто занимается вопросами подписки?
- Демократическое объединение издателей.
- Там представлены все газеты?
- Да, за исключением тех, чьи тиражи не превышают пяти тысяч экземпляров.
- Почему?
- Более низкие тиражи нерентабельны. Практически концерн незамедлительно закрывает те газеты, чей тираж упал ниже приведенной цифры.
Иенсен сунул карточку в карман.
- Другими словами, концерн контролирует все газеты, выходящие в стране?
- Если угодно. Но я считаю своим долгом подчеркнуть, что это в высшей степени разносторонние издания, заслуживающие всяческой похвалы. И прежде всего заслуживают похвалы наши еженедельники, доказавшие, что они способны без лишнего шума и суеты удовлетворять все законные вкусы и предпочтения наших читателей. Ибо раньше пресса зачастую возбуждала и тревожила читательские круги. Теперь совсем другое дело. Теперь оформление и содержание служат одной цели - нести нашим читателям пользу и... и... - секретарь бросил взгляд в папку и перевернул страницу... - и радость. Они принимают в расчет семью, они хотят быть доступными для всех и не порождать при этом агрессивности, недовольства или беспокойства. Они удовлетворяют также естественную потребность человека наших дней уйти от действительности. Короче говоря, они служат созданию единого общества.
- Ясно.
- До того как проблема единого общества была решена, издание газет носило раздробленный характер. Политические партии и профсоюзы издавали свои газеты. Но по мере того как эти газеты сталкивались с экономическими трудностями, концерн либо закрывал, либо присоединял их. И многие сумели выжить именно благодаря...
- Чему же?
- Именно благодаря тем принципам, которые я только что перечислил. Благодаря способности подарить своим читателям душевное спокойствие и уверенность. Благодаря способности быть простыми и общедоступными, способности угадать вкусы современного человека, способности постичь его умственные потребности.
Иенсен кивнул.
- Я не нахожу ни малейшего преувеличения в утверждении, что единая пресса больше, чем все иные средства, содействовала консолидации общества, уничтожению пропастей, отделяющих одну политическую партию от другой, монархию от республики, так называемый правящий класс от...
Он умолк, посмотрел в окно и продолжал:
- И не нахожу ни малейшего преувеличения в утверждении, что заслуга принадлежит главным образом руководителям концерна. Это редкостные... исключительные люди, высоких... высоких моральных качеств. Они начисто лишены тщеславия, они не гонятся ни за почестями, ни за властью, ни за...
- За богатством?
Секретарь бросил быстрый, недоверчивый взгляд на человека, сидящего в кресле для посетителей.
- Вот именно.
- Какие еще сферы контролирует концерн?
- Понятия не имею, - рассеянно откликнулся секретарь,- подписку и доставку, производство тары, пароходства, мебельную промышленность, само собой, бумажную промышленность и... и вообще это не по моей части.
Он устремил взгляд на Иенсена:
- Не думаю, что могу дать вам сколько-нибудь исчерпывающие сведения. Кстати, зачем вам все это понадобилось?
- Приказ, - сказал комиссар Иенсен.
- Чтобы переменить тему: как отразилось на статистике расширение прав полиции?
- Вы имеете в виду статистику самоубийств?
- Именно.
- Положительно.
- Очень рад это слышать.
Комиссар Иенсен задал еще четыре вопроса.
- Не противоречит ли деятельность концерна антитрестовскому закону?
- Не знаю, я не юрист.
- Каковы обороты издательства?
- Это дело налогового управления.
- А личное состояние владельцев?
- Ну, это трудно подсчитать.
- Вы сами служили в концерне?
- Служил.
На обратном пути Иенсен зашел в кафе-автомат, выпил чашку чаю и съел два ржаных сухарика.
За едой он размышлял о том, что кривая самоубийств заметно пошла вниз после принятия закона об усилении наказания за пьянство. Ибо вытрезвители не ведут статистического учета, а самоубийства в камерах полицейских участков заносятся в рубрику скоропостижных смертей. Хотя надзор там поставлен очень хорошо, это случается не так уж редко.
Когда он прибыл в шестнадцатый участок, было уже без малого два и пьяниц доставляли целыми партиями. С утра наплыв бывает не так велик, потому что полицейские избегают задерживать их до полудня. Это диктуется чисто гигиеническими соображениями - необходимостью предварительно продезинфицировать камеры.
