Ксения знала: женщинам из рода Сан-Донато нельзя носить изумруды. Эти камни, благодаря которым они вошли в когорту богатых и знаменитых, являются для них табу. Ее прабабка в своем завещании специально оговорила этот пункт – никто из родственников и ни при каких обстоятельствах не должен надевать изумруды, в особенности если они были добыты на шахтах, принадлежащих их семье. Ксения-старшая не углублялась в разъяснения, это был ее наказ потомкам, который требовалось неукоснительно соблюдать. Прабабушка в последние годы жизни стала чудачить и вроде бы помутилась рассудком. И кто знает, чем является в действительности это положение завещания – предупреждением о грозящей опасности или идеей фикс пожилой дамы.
Ни один из тех, кто считался главой их семейства, не умер естественной смертью. Отец с мамой пропали без вести, и Ксения в течение долгих лет питала слабую надежду, что они вернутся в Эльпараисо – живыми и невредимыми. Она знала, как иллюзорна подобная мысль. Эксперты, которые анализировали причины авиакатастрофы (а сомневаться не приходилось – в день восьмого дня рождения Ксении ее родители погибли), единодушно склонялись к выводу, что из-за неблагоприятных погодных условий мама и отец не смогли достичь столицы и нашли смерть вдали от родного дома.
В самолет могла ударить молния, могли отказать приборы, или пилот не справился с управлением, хотя он был одним из лучших в стране, на Сан-Донато работали только суперпрофессионалы. Ксения помнила досье пилота наизусть – Родриго Лопес, тридцать восемь лет, раньше служил в Военно-морских силах республики Коста-Бьянка, майор в отставке, воздушный ас, летал на истребителе, затем пять лет служил в авиакомпании «Costa Bianca Airlines» и работал на правительство, управляя президентским самолетом. Отец не жалел денег, когда речь шла о том, чтобы заполучить гениального инженера, удачливого менеджера или, как в этом случае, легендарного пилота.
Она помнила Родриго – высокий лысеющий весельчак с военной выправкой. Он не раз попадал в экстремальные ситуации, и каждый раз ему удавалось выходить из переделок без единой царапины. Его психологический тест свидетельствовал: Лопес никогда не будет рисковать, если ситуация не вынуждает к этому; и если бы погодные условия были неблагоприятными, он бы ни за что не поднял самолет с ее родителями в воздух.
Ксения обратилась в Центральное метеорологическое агентство Коста-Бьянки, и ей предоставили детальную сводку погоды за ту неделю, когда пропал самолет. В столице бушевала буря, но она была не особенно сильной, над джунглями, где пролегала воздушная трасса Каракас—Эльпараисо, лил дождь, но это не могло привести к катастрофе!
Родриго Лопес справлялся и не с такими ситуациями, однажды он пересекал Бермудский треугольник и, как сказано в секретном отчете Военно-морских сил, раздобыть который Ксении стоило большого труда даже с учетом ее влияния, попал в странный туман. Приборы словно сошли с ума, крутились во все стороны, один двигатель отказал, и самое страшное, как потом на допросе показывал Лопес, на какое-то время он не мог понять, в какой стороне находится океан. Серая мгла окружала его со всех сторон, она вползла в кабину и не только дезориентировала, но и вызвала внезапную атаку беспричинного страха. Родриго думал, что его постигнет судьба многих других несчастных, кто оказался в роковой час в этом странном месте, – самолет, потеряв управление, рухнет в океан.
Туман рассеялся так же внезапно, как и появился. Снова засияло солнце, приборы заработали, и Родриго с ужасом увидел, что до блестящей поверхности океана не более двухсот метров, хотя до этого он находился на высоте семи километров. В самый последний момент ему удалось выйти из мертвой петли, и это происшествие послужило причиной того, что он принял предложение авиакомпании и уволился из армии.
И даже в подобной ситуации, когда все обстоятельства были против него и кто знает, что именно поджидало Родриго – бездонный океан или иное измерение, – он не потерял головы и сумел найти выход из кризиса.
Так почему же Родриго, как уверяют эксперты, не справился с управлением во время перелета из Венесуэлы в Коста-Бьянку? Родители тоже не были склонны к риску, и они бы никогда не заставили пилота отправиться в рейс, если бы знали, что погода неблагоприятна.
Ксения понимала, что ее желание отыскать истину превратилось в манию. Сначала она не хотела верить, что ее родители погибли, хотя все родственники, кто утешающим тоном, а кто и с легкой улыбкой, говорили, что надежды не осталось. Адвокатская фирма, которая представляла частные интересы Максимилиана и Веры Сан-Донато, огласила бумагу, которую мама и отец оставили на подобный случай. Ксения не могла поверить, что они каким-то непостижимым образом предвидели свою гибель. Юристы уверяли ее, что это не так, и бумага была составлена сразу же после появления на свет самой Ксении, и в ее содержании нет ничего пророческого или необычайного. И все же Ксения не могла отделаться от мысли, что родители были готовы к подобной трагической развязке. Тогда-то она и подумала, что семейное проклятие, которое, казалось, сгинуло вместе с гибелью ее дяди Габриэля, снова пробудилось к жизни.
Она помнила тот душный день: с момента исчезновения самолета с родителями прошло двенадцать суток. Спасательные работы, в которых принимали участие представители армии (ее отец был другом президента – вне зависимости от того, кто именно занимал эту должность и какой по счету переворот или путч случался в столице), были завершены. Средства массовой информации, которые в течение почти двух недель только и сообщали, что об исчезновении самой могущественной пары страны, уже не вели речь о том, что Максимилиан и Вера Сан-Донато могли остаться в живых. Сначала никто не решался сказать, что они погибли, выходили репортажи и газетные статьи, в которых описывались реальные случаи – люди выживали в джунглях в течение многих месяцев. Наконец кто-то первым намекнул, что чета Сан-Донато погибла.
Поэтому дядя Николас и настоял на том, чтобы адвокаты родителей прибыли в эльпараисский особняк и привезли с собой конверт с сургучной печатью, вскрыть который требовалось в случае непредвиденных обстоятельств. Законники сочли, что исчезновение самолета с их клиентами подпадает под категорию «непредвиденные обстоятельства», и приняли решение огласить содержимое конверта.
Ксения помнила: все родственники собрались в Круглой гостиной, которую никогда не использовали – мебель была накрыта чехлами, огромная люстра, свисающая с покрытого фресками потолка, запылилась, и слуги сбивались с ног, чтобы в течение часа привести стоявшую закрытой в течение многих лет комнату в божеский вид. Ксения как-то спросила у мамы, почему Круглая гостиная всегда заперта, и та пояснила: оказывается, деда Ксении нашли мертвым именно там. Он лежал на полу в луже крови.
Ксения смотрела на пол, тщетно стараясь отыскать темное пятно – остатки крови. В центре гостиной возвышался огромный овальный стол, вокруг него – дюжина массивных стульев. Она была единственным ребенком, ее кузен и кузина не были сюда допущены. Ксении так хотелось, чтобы кто-то из взрослых, удивленно подняв брови, велел и ей выйти прочь отсюда. Но этого не произошло – несмотря на свои восемь лет, она прекрасно понимала, что все солидные дяди и тети собрались здесь ради нее и именно она, а не кто-то другой, была главным действующим лицом происходящего.
Раздвижные двери Круглой гостиной захлопнулись, вспыхнула старинная люстра с гранеными подвесками из богемского хрусталя, которую прабабка купила в Европе у разорившегося венгерского князя, Ксении сделалось страшно. Раньше, если она и присутствовала на подобных собраниях, то всегда сидела на коленях у отца или около мамы, а однажды (она была совсем несмышленышем) Ксения ползала под столом, за которым сидели важные люди, щипала и кусала их за ноги, и все эти могущественные личности, управляющие миллиардами и владеющие миллионами, безропотно, мило улыбаясь или натужно хихикая, сносили проделки самого богатого ребенка на свете.
В этот раз все было иначе – Ксения, облаченная в неудобное клетчатое платье, которое ужасно жало под мышками и натирало жестким воротничком шею, уселась на огромный стул и заметила, что взрослые бросают на нее взгляды – кто полные любопытства, кто злорадства или сочувствия. Ксении было не по себе, ее так и подмывало выбежать прочь из этого помещения, больше похожего на могильный склеп, или хотя бы завизжать, зажав уши руками. Но что тогда подумают о ней все эти одиннадцать взрослых – ее дяди и тетки, адвокаты, менеджеры родительской корпорации?
Она, боясь откинуться на спинку стула, так и замерла в неудобной позе. Ксения понимала, что ничего хорошего эта встреча ей не сулит. Она видела напряженное бородатое лицо дяди Николаса, державшего во рту незажженную трубку, рядом с ним замерла его супруга, белокурая тетя Ингрид, – она отчего-то кусала губы и теребила бриллиантовое ожерелье. Тетя Агата, с растрепанной прической, в платье ядовито-зеленой расцветки с желтыми разводами, приободряюще улыбнулась Ксении, но это не помогло. Была и тетя Сильвия – грациозная, высокая, как всегда, безукоризненно-элегантная: Ксении всегда казалось, что от нее веет холодом. Тетя Сильвия была известным нейрохирургом. Подле нее, развалившись в кресле, сидел дядя Лукас – в помятом шелковом пиджаке фиолетового цвета, воротник бордовой рубашки был засален, лицо его покрывала трехдневная щетина, а глаза, как обычно, были красными – ни для кого не было секретом, что младший из третьего поколения Сан-Донато любил приложиться к бутылке и принимал наркотики. Дядя Лукас нравился Ксении – когда он появлялся в особняке ее родителей, что происходило нечасто, так как отец не выносил младшего брата, а тот либо навещал его, чтобы потребовать денег, либо приносил ей с собой подарки – смешных кукол, запрещенные сладости или забавную безделушку.
