Если бы Анжела была вместе с ним, она наверняка дверь заперла бы. Если бы Андрей вернулся в таком состоянии и застал Анжелу в номере, был бы скандал, не уступающий по накалу всем предыдущим. Таким истеричным женщинам только повод дай, а они уж в него вцепятся, они его не пропустят ни за что. Стало быть, ее нет. Андрей там один. Валяется поперек кровати в ботинках и пиджаке.
Потом она много раз спрашивала себя: зачем пошла в их номер? Если бы с Андреем и в самом деле все обстояло именно так, как ей виделось: валяется он там без чувств одетым, – что бы она стала делать? Раздевать его? Сандалии с ног стаскивать? Зачем пошла, спрашивается?! А если бы на Анжелу нарвалась? На алчущую скандала Анжелу, что было бы? Чем бы закончилось дело: расцарапанной физиономией или прядью вырванных волос?
Странно, но все это не занимало Татьяну в тот момент, тем более что на Анжелу она и без того нарвалась, приоткрыв дверь. Но только орать и материться та уже была неспособна. Она лежала вдоль стены, в которой была дверь, абсолютно голая и бездыханная, с широко разбросанными в стороны руками и ногами и неестественно вытаращенными остановившимися глазами. Солнце, которое норовило вот-вот завалиться за крышу соседнего дома, ядовито-оранжевым светом разлилось по комнате. Оно плясало в безжизненных глазах, занималось в них неестественным, потусторонним пламенем, и от этого было особенно жутко.
– Эй! – позвала Татьяна громким шепотом, хотя поняла почти мгновенно, что девушка не дышит, а стало быть, и ответить не в состоянии. – Эй, ты чего?!
Она попятилась, совершенно позабыв, как именно нужно дышать, говорить и соображать одновременно. Вывалилась в коридор из номера, прикрыла плотно дверь и с какой-то целью даже погладила ее, будто она должна была охранять мертвую девушку и не выпускать никуда до приезда, прихода…
Господи, а кого звать-то нужно?! На помощь-то надо звать? Ну, да, просто необходимо. Всегда ведь орут в таких случаях: караул, на помощь. И кого звать на эту самую помощь, которая помочь мертвой Анжеле уже неспособна?!
Да Татьяна и не смогла бы орать сейчас. И орать и говорить не смогла бы. Как слетела по лестнице в летнее кафе, не помнила. Уставилась, тяжело дыша, на Валечку. Глазами хлопает, рот беззвучно раскрывает и все. Ни звука, ни словечка.
– Что?!
Валечка почему-то сразу все поняла. Налила целый стакан из-под крана прохладной воды, выплеснула ей в лицо и повторила:
– Что случилось, ну?!
– Она умерла, – буркнула Татьяна, с неудовольствием ощутив, что вода под майкой, благополучно скатившись по груди, добралась до резинки ее спортивных трусов.
– Кто умер?! – прошипела Валечка.
И теперь уже она побледнела так, что хоть возвращай ей выплеснутый Татьяне в лицо стакан воды.
– Анжела умерла! – повысила голос Татьяна, способность к словесному воспроизведению мыслей к ней мало-помалу возвращалась. – Я вышла с балкона, я там курила…
– Да, я видела тебя, – подтвердила Валечка.
– Дверь в их номер приоткрыта и качается вот так, – она поставила ладонь ребром и повертела ею туда-сюда. – Я зашла, а она лежит. Голая!
– Это нормальное ее состояние, – фыркнула Валечка, тоже понемногу приходя в себя. – А дальше?
– А дальше: она не шевелится и смотрит вот так в потолок. – Татьяна вытаращила глаза для наглядности. – И не дышит! Валечка, нужно что-то делать!
– Сядь тут, – официантка ткнула пальцем в один из столиков. – Сиди и не шевелись. Я все сделаю!
«Надо же, – вяло подумала Татьяна, роняя себя за столик в летнем кафе под зеленым навесом. – Она все сделает… Труп, что ли, спрячет? Может, у них тут так принято: прятать трупы, чтобы не распугивать клиентуру? А-аа, что хотят, то пускай и делают. А Анжела-то и впрямь померла!.. И Андрей не знает».
– На вот, выпей, – Валечка, выскочившая из гостиничных дверей, метнулась на кухню и вышла оттуда со стограммовым стаканчиком коньяка. – Пей! Увидать такое… Пей, говорю. Сейчас все будет в порядке.
– Что в порядке? – не поняла Татьяна, опрокинув целый стаканчик и не поморщившись, даже не поняла, если честно, что выпила. – Она жива?!
– Да уж, жива! – фыркнула Валечка, удрученно мотнув головой. – Нет, конечно. Просто сейчас приедет милиция с врачами, все быстро констатируют, запишут и увезут их обоих, голубков. Все сделать обещали тихо, расторопно, чтобы отдыхающих не распугать. Я так и знала, что добром эти их свистопляски не закончатся. Я так и знала…
И Валечка, вырвав из ее рук опустевший стакан, снова метнулась к кухне. Погремела там стеклом, затихла на мгновение, потом опять появилась, шумно дыша и что-то пережевывая.
– Ты это, Таня, кажется, да? Ты иди в свой номер пока и сиди там тихо. Не было тебя тут и не было.
– Как не было? – не поняла она. – Это же я труп обнаружила!
– Ну и что?! Какая разница, кто обнаружил? Скажем, что Ленка, горничная, труп нашла, когда убирать в номере пришла. Она уже предупреждена, все подтвердит. Зачем нам отдыхающих приличных дергать? Эти двое сами виноваты. Остальные-то при чем, так ведь? Тебе что, задушевной беседы с милицией под протокол для полного счастья не хватает? Ну вот, видишь. Иди, Танюш, иди.
Она и пошла. И заперлась в номере. И не открыла, когда кто-то через полчаса начал стучать в ее дверь очень тихо и вкрадчиво. Не открыла, потому что знала – ее друзья еще не выезжали из областного центра, задержались в парке аттракционов, а больше она никого видеть не хотела. И не потому, что ей очень страшным показалось голое мертвое тело Анжелы, а потому что в голове у нее все перепуталось, перемешалось и никак не хотело становиться логичным и единственно правильным.
Валечка сказала, что увезут тихонько обоих голубков. Кого она имела в виду? Анжелу увезут понятно, но она ведь одна! Голубка-то одна. Кто второй голубь, кого она имела в виду? Андрей, получается, так? Но он ведь жив. Почему тогда его должны были увезти?
Додумывать не хотелось, но пришлось.
Просто Валечка сочла, что он виноват в смерти Анжелы, так? Господи, но ведь это смешно! Смешно и нелепо подозревать в каком-то злодеянии человека с таким милым, мягким взглядом! И он ведь сидел все то время, пока кто-то убивал Анжелу, в ресторане на набережной и напивался до чертей. Может, и сейчас там сидит, и не знает, что его девушка…
Так, и чего она разлеглась и упивается идиотскими вопросами, когда надо просто встать и бежать на набережную в тот самый ресторан, где сидит, уложив голову на столик, Андрей! Нужно бежать, предупредить, нужно спасти хотя бы его.
Татьяна выскочила из номера и тут же налетела грудью на чье-то плечо. Плечо было жестким и неуступчивым, ей тут же сделалось больно, и она чертыхнулась.
– Простите, – ворчливо отозвался мужчина, повернулся к ней лицом и задумчиво обронил: – Вы в номере отсиживались?
– Отлеживалась скорее, – насторожилась сразу Татьяна. – А почему отсиживалась?
– Потому что я стучал, мне не открыли.
– Дремала, потому и не слышала. А что хотели-то?
Хотел он, понятно что. Чуть в стороне томился еще один такой же с жесткими казенными плечами и колючим холодным взглядом, а между этими двумя еле держался на ногах Андрей. Он все еще пребывал в жутком состоянии, пытался удержаться за стенку и силился что-то выговорить.
– Вы кто такая? – спросил тот, с кем столкнулась Татьяна. Дождался, когда она назовет себя, кивнул. – Все время были в номере? Ничего подозрительного не слышали, не видели?
И слышала и видела, могла бы она сказать. Но вместо этого лишь отрицательно помотала головой, объяснив, что не так давно пришла с пляжа и сразу легла.
– Как скандалят и дерутся соседи, слышали перед уходом на пляж?
Отрицать смысла не было, она кивнула. Это могли подтвердить все, кто на тот момент оставался в гостинице или проходил по улице мимо. Орали влюбленные знатно.
– Никаких звуков в тот момент, напоминающих удушение человека, не раздавалось?
– Нет. Грохот был. Анжела орала и сквернословила, как всегда, да и только. А что, собственно, случилось? Вы кто? Андрей, что происходит?
Парни заученными движениями нырнули по карманам и сунули ей под нос по удостоверению. Позабыв, правда, распахнуть, как положено.
– А-аа, понятно. И что же, вы решили Андрея за скандалы забрать? Так она всегда провоцировала, – решила валять дурочку Татьяна, чтобы задержать их всех троих в этом коридоре еще хоть ненадолго. – Его и слышно не было. Она скандалила.
– Доскандалилась, – вздохнул тот, что стоял чуть дальше. – Убита она. Убита своим женихом.
– Не может быть! – Это вырвалось у нее совершенно без фальши. – Этого не может быть! Он не мог! Он не убийца!
– Почему вы так решили? – Тот, что был ближе к ней, буквально втиснул Таню в ее же номер, прикрыл дверь за собой и впился в переносицу девушки уставными серыми глазами. – Откуда такая уверенность, Татьяна, что этот молодой человек не мог убить свою невесту?
– Так я… Я видела его, когда шла с пляжа, – начала она тараторить, чувствуя себя очень неуютно в обществе этого человека, который наверняка был ее ровесником, только сейчас удалось рассмотреть, важничал просто чрезмерно, тем и смущал.
