Может, у того же антиквара и забыла? Ладно, разберемся. Сейчас нужно несколько звонков сделать, потом запрос написать.
Денис хотел заняться необходимой текучкой, но дверь открылась, и в кабинете возник Климчук. Он выглядел усталым.
— Привет, День, — протянул он руку. Денис поприветствовал его.
— Что нового? У тебя вид то ли грустный, то ли усталый.
— И то, и другое. Ты ж помнишь, вчера парня нашли убитого.
— Ну и как? Опознали?
— Нет, документов при нем не было. Будем искать по особым приметам: у него на левой руке татуировка с именем Виктория. Знать, бы, кто эта Виктория.
— А может это в честь победы?
— Может и так. Зато у нас есть подозреваемый.
— Молодца, считай — дело раскрыл. Через пару дней, когда примут заявление о пропаже человека, глядишь — и опознает кто-нибудь. Радоваться должен.
— Нечему пока радоваться. Не нравится мне эта история. Вроде бы понятно, кто ему нож воткнул — нашли мальчишку, он точно там был. И время совпадает, и домой напуганный прибежал, и синяки … Сам, правда, не признается, но это дело времени. У меня даже сомнений не было. Но сейчас с его матерью разговаривал. И как-то тяжело на душе. Сам не пойму, отчего. Понятно, что мать всегда будет твердить «не мог мой сын, не мог, не такой…». Вот и засело у меня в голове «мог — не мог». Парнишка этот с виду приличный, о нем в школе отзывы очень положительные. В спортивную секцию ходит — борьба. А тут нож в горло. И какой у него мотив? Не похоже, чтоб он был любителем разборки устраивать.
— Андрюха, ты передохни, пообедай. А потом уже дальше копай. На голодный желудок ни одна здравая мысль не придет.
Денис Миронов поднялся, потянулся, разгибая уставшую спину. Все-таки искать розу приятнее, чем заниматься убийством молодого парня с перерезанной глоткой.
7.
— Мария Михайловна, присаживайтесь.
— Спасибо, можно просто Маша.
— Хорошо. Я прошу Вас еще раз с подробностями рассказать, как потерялся ваш цветок.
— Да, у меня пропала роза. Она золотая, но особенна дорога мне, моей семье, как память. Мне ее подарила бабушка, ей — её бабушка. Это семейная реликвия. Я брала розу, чтобы специалисту показать. Он нам генеалогическое древо будет составлять. Все, что связано с нашей семьей, я рассказала. А эта роза — тоже часть истории, фамильная легенда. Ну, я и решила ее тоже показать на всякий случай, может он видел старинные изображения с такой розой где-нибудь. Раньше ведь много было символов, гербов, всего такого.
— Я понял — пропала роза у него, у этого специалиста?
— Нет, я точно ее забрала, когда уходила. Он ее сфотографировал и сказал, что можно забирать. И я забрала. А дома в сумке ее уже не было.
— И где мы ее должны искать?
— Я не знаю, поэтому и написала заявление.
— Давайте сначала и со всеми подробностями. Абсолютно всё постарайтесь вспомнить. С кем встречались по дороге, куда заходили, может, роняли сумку, кому-то отдавали ее. Роза ведь в сумке лежала? По пути от вашего специалиста и до своего дома вынимали розу из сумки? Вспомните, может, сумка прорвалась?
— Я с рваными сумками не хожу. — Маша даже обиделась. — А сумку я открывала только чтоб в кафе расплатиться.
— Так, значит вы заходили в кафе. В какое?
— Кафе «Шарлотта», там очень вкусные фруктовые салаты, десерты, выпечка изумительная. Только туда. Заказала…
— Это не важно. В кафе сумку без присмотра оставляли?
— Нет. Там денег много было, я думала, что нужно будет платить Герману Львовичу — тому, кто нашим древом занимается. Платить, чтобы он выяснил, как роза связана с фамильной историей. Но Герман Львович сказал, что это бесплатно и входит в общую стоимость работ.
— И сколько же эта общая стоимость, если не секрет?
— Не секрет, у них расценки на сайте и в офисе у всех на виду. Вначале проводят генеалогическую экспертизу. Она стоит сто тысяч и это …
Денис жестом остановил ее.
— Подождите. Сразу уточним: чтобы рассказать вам про ваших бабушек, дедушек, прабабушек и так далее вы платите сто тысяч рублей?
— Да, это еще не дорого. Есть те, кто берет больше. А Герман Львович — специалист, всю жизнь работал в областном архиве. Тут ведь важно, чтобы информация честная была. Ну, понимаете, сами-то мы проверить не сможем, а он будет запросы рассылать, у него связи с коллегами в других архивах. Про него все хорошо говорят.
— Я понял. А почему, извините, самим бы не написать в архив?
— Во-первых, я не знаю, как туда писать, что именно спрашивать. Для архива нужно указывать конкретно: к каком году приехали или поженились или что-то еще. Не буду же я просить найти всю информацию про моих прабабушку и прадедушку, о которых я сама мало знаю. Потом ведь есть другие родственники, о которых мне вообще ничего не известно. Они уехали, когда революция началась. Где их искать, с чего начинать?
И вообще это сложная работа. Я сначала, правда, попыталась. Открыла сайт архива, а там написано, что заявки от граждан на этот год уже не принимаются из-за очень большого количества запросов. Наверное, очень многие хотят узнать, откуда они родом. Вот мне родители и предложили обратиться к специалисту. Они сами сейчас в отъезде, а я занялась. Мне вообще-то эту мысль подружка подсказала. Говорит, у моей семьи очень интересная история.
Розу я носила показывать, может что-нибудь интересное с ней связано.
Денис открыл папку, достал лист бумаги:
— Это фотография той самой розы?
— Да, моя роза, — Маша грустно рассматривала изображение.
— Маша, мы обязательно найдем вашу семейную реликвию. Обещаю держать вас в курсе и думаю, нужно будет еще встретиться, уточнить некоторые детали. Кабинет у нас тесноватый, поэтому предлагаю где-то на нейтральной территории. Приятное с полезным, так сказать, совместить.
Он заметил, что она сначала удивленно взглянула, а потом, чуть улыбнулась. Расценив это как согласие, Денис продолжал:
— Сегодня у меня еще предстоит много дел, а завтра к вечеру, я вам позвоню.
— У вас хорошая работа — удобно приглашать на ужин. Наверное, никто не отказывается — ведь вы представитель закона. — Не понятно было, то ли она кокетничает, то ли понимает, что вынуждена принять предложение. Денис немного обиделся.
— Я еще никого, кроме Вас, не приглашал. Работа такая, что не хочется смешивать ее с чем-то личным.
— Но сейчас решили все-таки смешать?
Денис уже пожалел, что начал разговор. Вырвалось непроизвольно. Иногда так бывает — сначала говоришь, а потом начинаешь обдумывать, стоило ли
