— Тебе лучше знать, — Николай отвел глаза. — Теперь неприятностей не оберешься…
— Ты-то что беспокоишься, коммерческий директор? Твое дело не стратегию боевых действий разрабатывать, а коммерческие сделки совершать, договоры, заключать, переговоры вести. А ты в парламентеры подался. На меня то зачем вышел? Изложил бы все претензии самому Зарецкому, а то Меньшикову. Наверно, они тебя внимательно выслушают.
— Как же, разбежались. Меня к Зарецкому только на ковер вызывают, на прошлой неделе две сделки с Китаем запороли, не по моей вине, я в отпуске был, а мне сегодня выговор вынесли, с предупреждением. А ты говоришь «выслушают».
— И все же, не лез бы ты со своими предупреждениями. Честно сказать, дурно они пахнут, паникерством, — уже более мягко сказала Надежда. — И заботиться обо мне не надо, как-нибудь сама со своими делами разберусь.
— Но Зарецкому, как не крути, придется сдать комбинат. У Деренталя связи в правительстве, а Стечкин недавно в одном самолете с премьером на какое-то совещание летал в Финляндию.
— Сдать, говоришь, комбинат? — Засмеялась Надежда. — А знаешь, что говорит мой давний приятель опер Слава Миронов по такому поводу? Сибиряки сами не сдаются, но и в плен никого не берут! Так что, Шведов, не попадай в плен, пощады не дождешься!
— О чем ты? — уставился на нее капитан.
— Сам знаешь о чем, — засмеялась Надежда. — Лучше меня знаешь!
— Я к тебе очень хорошо отношусь, — Николай снова отвел взгляд. — Тебе нужно подумать о дочери.
— Ты и о дочери знаешь? — Надежда похлопала его по плечу. — Это уже не удивляет, это уже настораживает. Я не знаю пока, в какие игры ты играешь, моряк, но лучше тебе плыть своим курсом. Пока не поздно!
— Ладно, я тебя предупредил, — Шведов, наконец, оторвался от косяка и в упор посмотрел на Надежду. — Я понимаю, кое-кто тебе свет затмил, но у него жена есть. Учти, в два раза тебя моложе. Так что здесь тебе не пройдет, никакой перспективы.
— А с кем перспектива? С тобой что ли? Милый, ухоженный, обходительный… При деньгах, вероятно? Ты что думаешь, я так изголодалась, что под любого мужика лягу?
— Так ведь чуть не легла, — глаза его зло прищурились. — Тогда, значит, хорош был? В поезде…
— Проваливай, — сказала она тихо и сжала кулаки. — Слишком много ты сдал информации, голубь мой сизокрылый! Только надо посмотреть, кому и сколько! Не боишься на ваших и наших работать?
— Дура, — сказал устало Шведов, — я думал ты — женщина, а ты ментяра забабашенная!
И тогда Надежда молча ударила его под вздох. Она сама не ожидала, что ударит, но слишком уж она не любила, когда ее называли ментярой.
— С-сука! — Николай схватился за живот. Согнувшись, он ловил открытым ртом воздух и силился что-то сказать. Наконец, справился с дыханием, и хотя его лицо перекосило от боли, снова схватился за косяк и с трудом, не сказал, а выдохнул ей в лицо: — Поплачешь еще… Умоешься слезами… Кровавыми…
— Иди уже! — Она брезгливо отряхнула ладонь. — Сейчас Меньшиков придет. Не хочу, чтобы он тебя кривого здесь видел. — И, не оглядываясь, ушла в гостиную.
Через пять минут появился Меньшиков. Все это время она сидела с включенным феном в руках и тупо смотрела в зеркало.
— Что здесь Шведов делал? — спросил он прямо с порога. — Выскочил из ворот, даже меня не заметил. Матом ругается и за брюхо держится.
— Это его проблемы, — сказала она устало и снизу вверх посмотрела на Меньшикова — Есть еще вопросы?
Он подошел и встал рядом. Заложив руки за спину, несколько мгновений внимательно изучал ее лицо, затем спросил:
— Что с тобой? Он к тебе приставал?
— Тебя это так интересует? — Она поднялась и потянулась за ажурной шалью, которая висела на спинке стула.
Но Евгений перехватил ее руку, и крепко сжал своими пальцами.
— Он к тебе приставал? — повторил он уже более настойчиво.
— Отпусти меня, — сказала она. — Мне больно, — и попыталась освободить руку.
— Нет, — он притянул ее к себе, и как тогда, в гостинице, принялся жадно целовать.
Она закидывала голову, изворачивалась, пыталась оттолкнуть его руками, но все бесполезно. Ее сопротивление только распаляло его, и он, уже не церемонясь, спустил с ее плеч платье, и оно как-то само вдруг свалилось на пол.
— Женька! Сдурел! Сейчас кто-нибудь войдет! — прошептала она, переступив через платье и собирая по крупицам всю свою волю. — Отпусти меня! Я не хочу! Не надо!
— Не ври! Хочешь! — пробормотал он и стянул с нее бюстгальтер. А затем поднял на руки и понес к широкой тахте у окна.
— Окно! — охнула она. — Окно открыто.
— Плевать! — проворчал он и навалился на нее сверху.
И хотя все случилось против ее воли, она перестала вырываться, и приняла, как должное и ласки его, и поцелуи. У него это славно получалось, даже лучше, чем она это представляла. И не шло ни в какое сравнение, что она испытывала в объятиях других мужчин. Надежда обхватила его за шею, и молила только об одном, чтобы у него все получилось, чтобы не видеть после его виноватую физиономию. Стрессы, усталость… Ведь, если не получится, она потеряет его навсегда! Конфуза он не перенесет! Правда, она попыталась сделать все, чтобы этого конфуза избежать. Но и он постарался! Она забыла и про открытое окно, и про то, что в дом в любую секунду может зайти посторонний. С Андрея станется послать кого-нибудь из охраны разведать, почему батя и референт задерживаются.
— Надюха! — прошептал он. — Надюха! — И подхватив ее под спину, совершил то, отчего женщины заходятся в крике, но она лишь глухо застонала, а после прижала ладонь зубами, чтобы не испугать своими воплями всю округу.
И когда он лег рядом, она погладила его по влажному плечу и поцеловала в нос.
— Женя, — прошептала она, — что я тебе сделала? Зачем ты? Я почти забыла тебя, а теперь все по-новому.
— Ты не уедешь, — он обнял ее и прижал к себе. — А если сбежишь, я найду тебя в твоем раздолбанном Путиловске и привезу сюда силой.
— Но у тебя Татьяна! Она молодая, красивая… А я что? Мое время проходит…
— Теперь оно будет проходить рядом со мной, — засмеялся он и опять опрокинул ее на спину. — А то давай не пойдем на ужин? Что-нибудь объясним Андрюхе, а?
— Прекрати, — сказала она строго, — шустрый какой! Сплошные стрессы сегодня, устал до чертиков, а все неймется! Не знала я, что ты такой резвый?
— Резвый — это хорошо или плохо? — засмеялся он и погладил ее по груди. — Смотри, какая упругая, как у девочки. — А затем прижался губами к ее уху и прошептал: — Я тебе понравился?
Она счастливо засмеялась:
— Понравился! Еще как!
— Тогда после ужина сразу сюда?
— А сыну что объяснишь?
— Вот еще, буду я ему объяснять, — он прикусил мочку ее уха, слегка потянул и выпустил. А затем заглянул ей в лицо и озабоченно спросил: — Ты как это представляешь? Скажем, Андрюша благослови нас?
— Не дури! Он молодой, не поймет, почему у нас так быстро сладилось. И еще я не хочу, чтобы он знал о том, что мы были знакомы когда-то.
— У молодых еще быстрее ладится, — проворчал Евгений. — И что были знакомы когда-то, все равно на свет выплывет. Но как знаешь! Не хочешь, чтобы узнал, не узнает, если первой не проговоришься. — Он посмотрел на часы. — Ладно, как не верти, а надо закругляться. — И в этот момент зазвонил мобильник.
Меньшиков потянулся к брюкам и достал трубку.
— Идем уже, идем! — Он подмигнул Надежде. — Я тут твоему референту небольшой массаж сделал, а то сам понимаешь, после ванны развезло женщину, пришлось поднимать тонус.
Андрей что-то быстро сказал в трубку, на что отец весело ответил:
— Щенок! — и выключил трубку.
Надежда постучала себя согнутым пальцем по лбу.
— Какой массаж? Сдурел? Болтаешь, что попало! Думаешь, он не догадался?
Меньшиков вдруг внимательно посмотрел на нее.
— Скажи, ты и вправду меня вспоминала?
Что она могла ответить? «Да, я думала о тебе постоянно. Да, я назвала твоим именем дочь. Да, я затерла до дыр твою фотографию… Да, да, да…».
Слишком много было да, чтобы сказать «Нет!». Чтобы он не подумал, что все подстроено специально, что она искала с ним встречи, и работать на Андрея согласилась с единственной целью: затащить его на себя…
Зловредное самолюбие не позволяло ей быть искренней и правдивой, и поэтому она отвернулась, чтобы не видеть его лицо в эту секунду, и сказала:
— Не обольщайся, я оговорилась. По правде, я тебя забыла, как только узнала, что ты женился на генеральской дочке.
— Понятно, — сказал он и стал одеваться.
Но в доме Андрея Надежду ждал неприятный сюрприз. Чуть ли ни с порога навстречу им бросилась Татьяна. Повисла на шее у Меньшикова и стала покрывать его лицо поцелуями.
— Женечка! Женечка! Я так беспокоилась! — Слезы текли по ее лицу, она шмыгала носом и задыхалась от перенесенных волнений. — По телевизору сказали… Тебя чуть не убили… Ужас! Ужас!
