– Стриптиз?
– Сам ты стриптиз! Я профессиональная балерина. Один раз я неудачно прыгнула и получила травму позвоночника. В результате у меня нарушилась техника.
– Это как?
– Спину гнуть больно, понимаешь. Танцевать я, конечно, могу, но с большим трудом. Если нагрузка слишком большая, потом от боли на стенку хочется лезть.
– Но ведь ты рассчитываешь на хороший театр!
– В конце концов, я не претендую на главные роли…
– Ирка, как же мы теперь с тобой состыкуемся?
– У меня есть твой телефон. Я, как устроюсь, обязательно позвоню.
– Слушай, а Янг стоящий мужик. Он прилетел инкогнито, забросил свои дела, привез такие бабки. Твоя подруга хоть его любит?
– У них очень сложные отношения. Когда они стали встречаться, он ей платил.
– Как?
– Давал деньги за ночь, но у нее не было другого выбора. Я думаю, что со временем Натка сумеет преодолеть этот барьер и будет с ним по-настоящему счастлива. Слушай, поехали к Натке, что-то у меня на душе нехорошо. Мы по-быстренькому, посидим немного и поедем обратно. Тем более Янг хотел посмотреть город. Можно его повозить по Владику, свозить на острова.
– Конечно, яхту у пацанов возьмем.
– Бери у пацанов все, что хочешь, только поехали.
Я сняла трубку и набрала Наткин номер. Телефон не отвечал. Я посмотрела на часы – было начало девятого.
– Что-то никто не подходит…
– Дрыхнут, наверное, еще.
– Давай убедимся, что дрыхнут.
– Как скажешь.
Мы сели в машину и поехали к Наткиному дому.
– И что тебе не спится? Все нормальные люди в это время валяются в постели, воскресенье ведь, – ворчал Женька.
– Я всегда встаю рано, а ложусь поздно.
– Теперь понятно, почему ты такая сумасшедшая. Это у тебя от недосыпа.
– Просто засони обкрадывают сами себя. Сон – это потерянное время. Будем на том свете – выспимся. Пока живем, надо жить и сократить время сна до минимума.
– Так можно и ноги протянуть, голова гудеть будет!
– Это поначалу тяжело, а потом привыкаешь.
– Едем ни свет ни заря. Натка с Янгом точно еще спят, даже неудобно как-то…
– Мы скажем, что хотим их пригласить покататься на яхте.
– С яхтой еще договариваться надо.
– Договоришься.
Подъехав к дому, мы припарковали машину и зашли в подъезд. В воскресный день люди поднимаются поздно. Мы подошли к двери, я игриво подмигнула Женьке и позвонила. За дверью не было ни звука. Я позвонила еще. Тишина.
– Ирка, кончай звонить. Люди спят.
Я испуганно посмотрела на Женьку и принялась звонить не переставая. Затем что было сил толкнула дверь. К моему великому удивлению, дверь распахнулась, и я по инерции влетела в квартиру. Женька зашел следом за мной.
– Ребята, вы что, открытыми спите! – закричала я, вбегая в комнату.
То, что я увидела, невозможно передать словами. Янг и Натка сидели на стульях. Руки их были связаны скотчем, а тела перемотаны какой-то веревкой. Глаза Натки были широко открыты. Она была совершенно голая. Голова ее наклонилась набок, на правом виске запеклась кровь. Ее убили выстрелом в голову. Всего один выстрел лишил жизни такую красивую девушку! Длинные белокурые волосы прикрывали красивую высокую грудь. Ей была к лицу даже смерть… Янг был тоже раздет. Его голова свесилась на плечо, глаза были закрыты. Они сидели друг напротив друга. Их вытащили прямо из кровати… Перед тем как убить, их сильно пытали. Об этом говорили многочисленные порезы и ссадины на теле.
Дико вскрикнув, я бросилась к Натке. Мне не хотелось верить в то, что она мертва. Мертвый человек не может быть так красив. Я схватила валявшийся на полу нож и принялась обрезать веревки. Труднее всего было справиться со скотчем. Я старалась делать все осторожно, чтобы не причинить Натке боль. Женька какое-то время стоял рядом, затем не выдержал и постарался меня оттащить.
– Ирина, она мертва! Ей уже все равно – освободишь ты ее или нет.
Я вырвалась, толкнула Женьку что было сил и зло прошипела, вытирая слезы кулаком:
– Не вздумай мне мешать!
Женька отошел к стене и стал с ужасом наблюдать за моими действиями. Перерезав веревки, я осторожно стащила Натку со стула и положила ее голову к себе на колени. Затем наклонилась и подула в простреленный висок.
– Ната, тебе больно? Ната, скажи, тебе больно?! – трясла я Натку за плечи, но она не издавала ни звука.
– Ира, она тебе не ответит, – тихо сказал Женька. – Она не чувствует боли… Боль прошла, ей сейчас хорошо.
– Заткнись! – зарыдала я. – Лучше пойди и принеси зеленку. Она лежит в аптечке на книжной полке.
– Зачем?!
– Я смажу Натке рану, чтобы не было заражения.
Женька испуганно посмотрел на меня и опустился на пол. Я на минуту оставила Натку и побежала за аптечкой. Скрутив ватный тампон, я принялась аккуратно обрабатывать рану, не забывая при этом дуть, чтобы не было так больно. Затем прижала Натку к себе и стала гладить по голове.
– Ирина, пора уходить. Мы уйдем и вызовем милицию.
– Зачем?
– Затем, чтобы их похоронили по-человечески. Их должны похоронить вместе. Может, хотя бы там их оставят в покое…
Я смотрела на Натку и не переставала реветь, перебирая ее роскошные волосы и поглаживая рану.
– Наточка, у тебя голова сильно болит? – шептала я, словно в бреду, мучаясь от того, что не могу облегчить участь своей подруги. В тот момент я еще не понимала, что навсегда ее потеряла. Я даже представить себе не могла, как больно терять лучших друзей, которые зачастую бывают ближе и дороже кровных родственников. Натка… Ведь это частичка меня, лучшая, самая чистая частичка… Я не хотела думать о том, что было бы в эту страшную ночь со мной, если бы не приехал Женька. Я думала о том, что у меня больше нет подруги… Я тяжело схожусь с людьми и редко пускаю их в душу. Натка была единственным человеком, которому я доверяла как самой себе. А теперь я осталась совсем одна, одна на всем белом свете…
Я прокрутила в памяти последние события… Дешевая гостиница, кабаре, грязный бордель… Пригород Токио, пустынный пляж, стог сена и мы, избитые и голодные, трясущиеся от холода, но живые, живые, черт побери! У нас не было будущего, мы не верили в то, что сможем вернуться на родину, но мы были вместе, и нас соединяла настоящая дружба. Натка, бегающая под дождем и раскидывающая баксы… Эти воспоминания я пронесу с собой через всю жизнь, ведь такое забыть невозможно.
Я знала, что необходимо вызвать милицию, но я не хотела, чтобы кто-нибудь увидел Натку голой. Пройдет немного времени, и милиция обязательно узнает, кто такой Янг. Всем газетчикам захочется описать ту девушку, ради которой он бросил все на свете и отправился в чужую страну, понимая, на какой риск идет. Дом будет полон любопытных, поэтому даже мертвой Натка должна быть на высоте. Я надела на нее вечернее платье, приколола к груди большую красную розу, накрасила ей губы и навела румяна. Пусть знают, что ради такой девушки можно рискнуть всем на свете.
Женька осторожно погладил меня по плечу.
– «Дипломата» нигде нет, – тихо сказал он. – Оно и понятно, именно из-за него убили Натку и Янга. Ведь там были деньги… Ира, нам пора.
Я встала, еще раз посмотрела на Натку и улыбнулась. Она была чертовски красива. Натка очень любила это платье. Это был подарок Янга. Человек должен уходить в мир иной только с любимыми вещами. Я перекрестила подругу и крепко ее поцеловала. Затем пошла к выходу. Я ничего не видела и шла, словно в тумане, постоянно оглядываясь. Так теперь и буду вспоминать этот дом: беспорядочно расставленные корзины с цветами и Натка, лежащая посреди комнаты в красивом красном платье…
Женька посадил меня в машину, доехал до ближайшего телефона-автомата и позвонил в милицию. Мы вернулись домой…
…Неделю я просидела в Женькиной квартире, не высовывая носа. Женька приносил газеты, не переставая возмущаться богатой фантазией наших журналистов. Мы читали броские заголовки и багровели от злости. Во всех газетах Натку называли не иначе как валютной проституткой, сумевшей добиться любви важного политического деятеля. Газетчики без труда узнали, кто такой Янг, и сообщили в Токио. Из Токио вылетела следственная группа для расследования этого преступления. Одна из газет высказала предположение, что Натка работала на мафию и сама открыла дверь в ту роковую ночь, чтобы подставить дипломата и получить свою часть денег, но мафия оказалась хитрее и убрала ее как лишнего свидетеля. Я читала всю эту грязь и рвала газеты на мелкие кусочки.
Самым страшным в этой истории оказалось то, что Янг заранее предполагал, что его могут убить, но он никак не ожидал, что могут убить и Натку. Перед вылетом в Россию он составил завещание в пользу Натки, а это ни много ни мало, а несколько миллионов долларов. Представляю, как было тоскливо Григоричу, когда он об этом узнал. Такого поворота событий он не предусмотрел.
Постепенно страсти вокруг Натки и Янга поутихли, и я стала потихоньку приходить в себя.
