– По какому вопросу? – поинтересовалась она.
– Похищение двух и более лиц.
– Прелестно… – улыбнулась Лера – И, главное, мне есть что ему показать. – Она достала из ящика документ: – Это подготовленная вами речь. Помните актера на роль любовника Евгении Кузьмичевой? – Лера старательно расправила замятый угол бумаги. – А вот и ремарки: «с горечью», «с волнением», «сентиментально». Ваш почерк? Или еще, – один за другим она достала из ящика несколько документов. – Ведомость выплат с автографами фальшивых свидетелей. Сценарий сцены липового насилия над детьми…
– Насобачилась, гадина, – прошипела Леночка. – Ты это все украла! – Она кинулась к Лериному столу.
Наблюдая за тем, как исступленно хватает Шосток документы, Лера улыбнулась:
– Это всего лишь копии.
Услышав это, Леночка бросила бумаги и кинулась к выходу, вслед за ней удалились юристы. Повестка исчезла вместе с ними.
– Ну, вот и ладненько, – сказала Лера. – Надеюсь, вопрос исчерпан.
В пять часов Лере позвонил Лобов. Он велел ей зайти в дирекцию, чтобы забрать портфель.
– Мы в комнате отдыха. Скажи Маше, я с ней передам.
– Хорошо, Леонид Нилыч, – Лера по-быстрому набрала номер Евы:
– Ну? Ты еще в ЖЭКе?
– Три квартиры осталось проверить, – ответила та.
– До шести успеешь? В шесть они закрываются.
– Постараюсь.
– В общем, если что-то найдешь – немедленно позвони мне.
Положив трубку, Лера вышла из-за стола и отправилась в дирекцию бизнес-центра. В приемную Кравченко она вошла вслед за высоким парнем. Маша вышла им навстречу и представила его Лере:
– Это Михаил.
– Мне подождать? – спросил он.
– Не нужно, лучше иди домой, – ответила Маша.
– Устала?
– Не очень. На фуршет осталось пять человек.
– Стоило собираться… – заметила Лера.
– За несколько часов до Нового года, – недовольно сказала Маша.
– И, главное: предупредил бы заранее.
– Выходит, фуршет – незапланированный?
– Я узнала только вчера. Хорошо, что бутерброды в кафе заказать успела, – пожаловалась Маша.
Лера попросила:
– Пожалуйста, забери у Лобова портфель и принеси его мне.
– Они там пьют…
– Лобов сам мне звонил.
– Ну, хорошо. – Маша зашла в комнату отдыха, через минуту вернулась с портфелем, отдала его Лере: – Держи.
Вслед за ней из комнаты вышел Кравченко. В руке он держал бокал.
– Эй, ты! – Он зло поджал губы. – Я просил не заходить в комнату отдыха без приглашения. – Кравченко обращался к Маше. – Не трясти буферами. Не стрелять блудливыми глазками. Когда надо, я сам тебя позову…
Что-нибудь исправлять было уже поздно, кулак Михаила влепился в физиономию Кравченко. Его голова дернулась, нос подозрительно удлинился. Удар отбросил хама к двери, содержимое бокала вылилось на его рубашку.
– Ты… ты… – он испуганно покосился на Михаила, потом с ненавистью взглянул на Машу: – Ты уволена… – Кравченко заскочил за дверь и, выглянув, прокричал: – Во-о-он!
После чего дверь захлопнулась.
– Собирай вещи, – сказал Михаил.
– Я уволена, – Маша заплакала.
– Чего ты ревешь? – Лера прижала к груди портфель и с чувством продолжила: – Спасибо скажи. Сама бы никогда из этого гадюшника не ушла.
Обойдя стол, Маша прижалась к стене. Она продолжала плакать. К ней приблизился Михаил. Решив, что теперь лучше уйти, Лера направилась к выходу. Однако ее остановил грохот, который донесся из комнаты отдыха, где гуляла компания руководителей фирм. Дверь ее распахнулась, и оттуда выбежал Николай Иванович Слезь. Его живот взволнованно колыхнулся.
– Врача! Скорее врача!
– Что случилось? – Лера остановилась.
– Наверное, ты сломал ему нос, – тихо сказала Маша и посмотрела на Михаила.
– Отравили-и-и-и! – Вслед за Николаем Ивановичем в приемную ворвалась Леночка Шосток. – Отрави-и-и-или-и-и-и! – Рухнув на колени, она сунула в рот пальцы, скрючилась над мусорной корзиной и задергалась, вызывая рвоту.
Слезь поддел ее носком начищенного ботинка и брезгливо заметил:
– Если бы тебя отравили, ты бы лежала рядом с ним.
Отлепив язык от пересохшего неба, Лера спросила:
– Кто?.. Кого?.. Барсукова?
В этот момент Сергей сам вышел в приемную. Он был напуган, бледен, но жив.
– Кого?.. – снова спросила Лера и непроизвольно подалась туда, где проходило застолье. Переступая порог, она приготовилась к самому страшному. – Леонида Нилыча?..
Кто-то взял ее за руку и подтолкнул к выходу:
– Ступай к себе, Лера. Здесь нужен врач.
Это был голос Лобова. Лера облегченно вздохнула.
– Кого отравили? – снова спросила она.
– Игоря Петровича. Ему плохо, – сказал Лобов и направился к телефону.
Лера увидела Кравченко. Он лежал у стола, изо рта на мраморный пол текла кровавая пена. Грудь его то чрезмерно часто вздымалась, то опадала, после чего несколько мгновений не двигалась.
Застыв, Лера держалась за портфель, как за спасательный круг, который швырнули выбившемуся из сил пловцу. За ее спиной слышался голос ее шефа. Он говорил с диспетчером «Скорой помощи».
– Лера! Уйди же ты наконец! – выкрикнул он, прервав разговор.
Вздрогнув, она медленно попятилась к двери.
– Вернись, – сказал Губанов, столкнувшись с ней в дверях.
– Но…
– Никаких «но», – он взял ее за руку и практически затащил обратно.
– Мне больно, – тихо сказала она.
– Прости. – Оставив Леру, Дмитрий объявил: – Никто никуда не уходит! Все остаются на своих местах! «Скорую» вызвали? – Он обвел глазами присутствующих.
– Уже едут, – ответил Лобов.
– Когда это случилось?
– Десять минут назад, мы сразу же позвонили вам.
Губанов подошел к Кравченко, присел и взял его за руку.
– Жив… Что он ел?
– То же, что и все, – сказал Барсуков. – Бутерброды и тарталетки.
Услышав про еду, Леночка снова задергалась над мусорной корзиной.
– Что пил? – спросил Губанов.
– Граппу, – Николай Иванович похлопал по своему животу. – Я тоже пил, и – ничего. Жив.
– Где бокал?
– Что?..
– Где его бокал?
– Вот, – Лобов указал рукой на осколки и склонился, чтобы их подобрать.
– Ничего не трогать, – предупредил Губанов. – Не прикасаться.
– Понял, – Леонид Нилович бросил уже поднятый осколок и выпрямился. Заметив Леру, сказал: – Моя помощница не присутствовала при случившемся, можете ее отпустить.
– Не будем спешить, – ответил ему Губанов.
– «Скорая» здесь! – В комнату вбежала Маша, за ней – женщина в белом халате. Она поставила чемодан и склонилась к лежащему на полу Кравченко. Поочередно подняла ему веки, задрала рубашку, осмотрела живот и грудь.
– Отравление… – врач достала из чемодана шприц, набрала лекарство и воткнула иглу ему в руку. – Помогите уложить его на носилки и донести до машины.
Барсуков уже собрался выполнить ее просьбу, однако его оттеснили подоспевшие охранники.
– Несите, – распорядился Дмитрий и обернулся к врачу: – Яд?
– Вне всяких сомнений.
– Будет жить?
– Не знаю.
Кравченко вынесли в коридор.
– А теперь попрошу всех остаться в комнате отдыха… – Не договорив, Губанов обернулся. В приемную забежала Надя Барсукова.
– Где он? – Она бросилась к Лере: – Где Сергей?!
– Он жив, – ответила та.
– Жив?.. – Надя с тревогой смотрела в лицо подруги.
– Жив, – обняла ее Маша и крикнула в сторону открытой двери: – Сергей! Здесь Надежда.
Отстранив Машу, Надя кинулась к мужу. Прильнув к нему, зарыдала:
– Я думала, что это ты… Что тебя…
Губанов громко сказал:
– Прошу всех зайти в комнату отдыха!
Оранжевые жирафы застыли посреди африканской поляны. Мозаичные зебры неподвижно щипали травку. Коричневый бегемот из-за джакузи подсматривал за людьми, рассевшимися вдоль разоренного стола с новогодним фуршетом.
– Кому пришла в голову эта идея? – шепотом спросила Надежда.
– Что? – не поняла Маша.
– Зебры, жирафы, бегемот… Совсем не подходит для комнаты отдыха. Зачем это здесь?
– Кравченко приказал.
– А-а-а-а… – Нервно покачивая ногой, Надя посмотрела в окно.
Губанов отодвинул диван от стены, осмотрел пол.
– И здесь ничего… – Последние сорок минут он методично осматривал комнату.
– Что вы рассчитываете найти? – спросил Николай Иванович нетерпеливо. – Через три часа в моем доме начнется новогодняя вечеринка.
– Мне что-то подсказывает, она начнется без вас.
– Что вы хотите найти?! – На этот раз голос Слезя прозвучал на тон выше. – И почему держите нас здесь, как будто мы какие-то бандюки?
– Есть отравленный человек. Значит, был яд. А если был яд, значит, он в чем-то хранился. Вряд ли его принесли на ладошке или в кармане – россыпью. – Губанов еще раз внимательно оглядел помещение.
– Но ведь яд могли подсыпать до того, как еда и вино оказались здесь, – сказал Лобов.
