Наталья Ивановна, сказав это, замолчала и затем, обращаясь к Огурцову, предложила:
– Теперь твоя очередь, доктор! Повествуй!
Огурцов в задумчивости потер лоб и продолжил:
– Меня подняли на осмотр места происшествия примерно в два часа ночи, и около трех мы уже были на месте. Следователем в тот раз была молодой лейтенант Наталья Неделина. В общем, картина происшествия была довольно ясной, и особых противоречий мы и при осмотре трупа, и вообще места аварии не выявили. То есть произошел не столь уж редкий случай: пили, напились, сели, поехали, «встречный столб перебегал дорогу», столкновение, труп.
Осмотр и описание мы закончили уже при свете начавшегося дня и поехали домой. Вот тогда-то у нас с Натальей Ивановной и возникли первые сомнения. И они возникли только потому, что по дороге водитель нашего «уазика» сказал:
– Да врет все Семен. Он, конечно, сволочь приличная, и он не дурак выпить, но меру знает всегда. И знает он ее потому, что жадный! И мне мало верится в то, что он напился так, что ничего не помнил. Да он не то что поехать, он даже посидеть за рулем никому не разрешал.
Наталья тогда еще спросила сержанта:
– Ну и что ты хочешь этим сказать?
Сержант, уже немолодой и видавший виды милиционер, помолчал и как-то веско ответил:
– Да все очень просто! За рулем был Иванов, а никакой не Лапин. Когда произошло ДТП и Лапин погиб, то Семен сразу сообразил, что ему светит решетка, и нашел простой и легкий выход: взял труп Лапина и перетащил на свое место. Сам же сделал вид, что тоже травмирован, и притворился, что без сознания. Всего-то и делов.
И в этот момент из-за горизонта появился самый краешек солнышка, и яркие летние лучи его брызнули прямо в глаза. Сержант улыбнулся:
– Вот видите, даже солнце подтвердило мои слова – правду высветило. Значит, так оно и было!
– Вот так у нас впервые возникла мысль, что здесь не все так просто, поэтому когда приехали домой, Наталья Ивановна попросила, чтобы во время вскрытия я прицельно посмотрел и постарался определить, на каком месте – правом или левом – находился в момент столкновения Лапин, и добавила, что утром возьмет рулевое колесо и направит его на биологическое исследование для определения потожировых отложений, ну и проведет комплекс других экспертных исследований.
Некоторое время все молчали, а потом Перцев сказал:
– А я вполне допускаю, что Иванов мог так поступить. Я иногда подрабатываю на «Скорой помощи», и с Семеном мне не раз приходилось ездить. Тоже считаю, что он жучара добрый! Насмотрелся!
– Ладно, это все лирика, – заметил Капустин, – давай, Дима, дальше.
– А что дальше? Дальше все было просто – для меня, имеется в виду. Я провел исследование трупа, во время которого появилась стойкая уверенность, что в момент столкновения машины с препятствием гражданин Лапин находился на правом, то есть пассажирском, сиденье. Все, что нужно, изъял и направил на дополнительные исследования. После получения результатов и консультаций со старшими экспертами дал практически однозначное заключение о том, где сидел Лапин.
– Да, для Огурчика поначалу все было просто и все строилось на чистой профессии и его специальных знаниях. Это позже… – произнесла Наталья и, оборвав предложение, сказала: – Я, получив все данные экспертизы, пошла к прокурору, он подписал материал и возбудили дело. Надо сказать, я уже предполагала, что оно будет хлопотным, потому что еще до возбуждения дела ко мне потянулись ходатаи – просить, увещевать и даже пугать: мол не лезь… зачем и кому это надо… отблагодарим! – со смешком сказала Наталья.
– Что удивительно, но ко мне – пока я делал экспертизу – никто не приходил, никто не просил. А вот когда дело возбудили – тогда пошли. И тоже и с «интересными предложениями», и тоже с угрозами.
– А ты-то что тогда мог сделать? Экспертизу-то уже закончил! Ее же не изменишь.
– Еще как изменишь. И именно на суде, куда непременно вызовут. Вот там и предлагали отвечать неуверенно, путаться, то есть самому посеять сомнения в правильности своего же заключения.
– Для меня это все было в порядке вещей, – сказала Неделина, – я такое противодействие всегда ожидаю. Я только долго не могла понять, откуда дует «встречный ветер» и, что особенно удивительно, довольно сильный. Все началось с жалобы в прокуратуру о том, что следователь преследует корыстный интерес, и с просьбой прокурору отстранить меня от ведения дела. Однако уголовное дело было возбуждено всего-то пару дней назад и именно прокурором. Ну, он вызвал меня, показал жалобу, мы вместе посмеялись, прекрасно понимая, что у меня, как следователя, еще не было времени проявить свой возможный корыстный интерес. И когда я уходила, прокурор мне сказал:
– Ты, Неделина, будь предельно точной и строго нейтральной, каждый шаг взвешивай и чуть что – сразу ко мне. Не нравится мне такое начало…
И он как в воду глядел. Жалобы посыпались одна за другой и во все инстанции. Примерно через десять дней Областная прокуратура прислала распоряжение нашему прокурору тщательно проверить уголовное дело и доложить, причем между строк ясно читалось – дело передать другому следователю. Однако наш прокурор тоже был… не пальцем деланный и ответил, что нет оснований сомневаться в компетенции следователя Неделиной, дело передавать кому-либо еще не имеет смысла.
Наталья Ивановна на пару минут примолкла и со смешком сказала:
– Вот такого контроля Областной прокуратуры я больше никогда не испытывала – таких ходатайств о проверке ведения расследования было целых три. Три!!! А за последующие года – ни одного!
– Ну так ты весь лимит проверок выбрала на том деле. Радуйся! – сказал Перчик.
– Ага, я и радовалась… Особенно в те два месяца так радовалась, так радовалась, что даже писала рапорт на увольнение.
– Да-а-а, – задумчиво протянул Капустин, – тебя можно понять. Это называется – не давать работать. И чем же все закончилось?
– Чем? А тем! Сами догадайтесь? Только ты, товарищ Эксперт, не говори, ладно?
– Молчу, как рыба об лед, – усмехнулся Огурцов. – Ну, ставки принимаются…
Но его перебил Капустин:
– А что тут гадать-то? Какие ставки? Либо оправдали этого… Семена, либо за недоказанностью… Короче, при таких-то обстоятельствах он все равно вышел сухим из воды. Так?
– Да, правильно. А мне влепили дисциплинарное взыскание и лишили квартальной премии. Ну и еще очередное звание на два года задержали.
Тут как раз Капустин остановился у здания РОВД и задал вопрос:
– Ну, а как мое звание? Отмечаем?
– Увы, Капусточка, я не могу, не обижайся – сам понимаешь, дела! А вы уж за меня там… дерябните, ладно? – и, улыбнувшись, упорхнула.
Проводив глазами майора, Капустин спросил:
– Поехали? – и, врубив передачу, тронулся с места.
– Погодите, – с недоумением спросил Перцев, – я не понял, а кем был этот Семен? Почему за него такая волна поднялась?
– А никем он не был, – ответил Огурцов, – обычный шоферюга, а вот мама у него была, мама была… королевой бензоколонки, то есть всю жизнь она проработала на автозаправке и распоряжалась бензином: отсюда и самые широкие связи. Ведь бензин был тогда дефицитом в квадрате.
– Даже водка в то время была дефицитом, а продавцы винно-водочных тоже… королевами были. И еще: председатель Народного суда – ну та, что оправдала Семена, – была ее одноклассницей, – о чем никто не знал. Три года назад был налет на заправку, и мать Семена застрелили. Вот тогда об этом факте и стало известно. И еще мне запомнилось вот что. В связи с этим делом состоялось первое в нашем районе выступление «правозащитников». Они в районной газете даже тиснули статью под таким названием: «50 лет спустя: ужасы 37-го года на пороге!» Вот, пожалуй, и все! – закончил Огурцов и, обращаясь к Капустину, спросил: – Чем угощать будешь, майор?
* * *
Он стоял и смотрел на пыль, что клубилась над перевернутой, искореженной машиной. Затем, шагнув вперед, вскинул вверх руки и замер. И в этот же момент в серых клубах пыли что-то зашевелилось, стало приподниматься и вскоре оформилось в человеческое тело! Только не все, ибо самого важного – головы – у него не было! Вместо нее громоздилась бесформенная, бурая масса с угловатыми, торчащими в разные стороны отломками костей. Секунду постояв, этот… это тело неверными шагами двинулось в его сторону и, не дойдя до дерев пяти метров, остановилось. И тогда вокруг тела, испачканного пылью и грязью, в залитых кровью лохмотьях, которые когда-то были одеждой, стал проявляться зыбкий, будто нарисованный, контур тела человека… существа. А секундой позже над его плечами проявились очертания головы и почти сразу же – лица.
– Узнал? – беззвучно спросил Тот, Кто Был в Белых Одеждах.
Призрачное лицо подошедшего все еще было искажено болью и страхом и, хотя боль уже ушла, страх остался – безграничный и всепоглощающий. Этот страх делал лицо неузнаваемым. Когда наконец это Существо с Призрачным Телом осознало вопрос, лицо его выровнялось и прорезались черты лица того, кто на этом же самом месте убил своего друга!
