– То есть я рылся в твоей сумке, так? – переспросил Эльк.
– Думаю, да. Думаю, устроил всю эту историю с обмороком Анны специально, чтобы иметь время украсть письмо.
Мужчина шумно вздохнул:
– Ты сходишь с ума… Я не сержусь на тебя, ты потрясена смертью Барбары. Анне действительно стало плохо. Я же рассказывал тебе, что у нее проблемы со здоровьем. То же состояние было у нее в октябре, после смерти деда. Мы не могли привести ее в себя и отправили в клинику. Это нарколепсия, один из видов каталепсии. После нервного срыва девушка реагирует именно так. Если добавляется еще и немного алкоголя… Хорошо, можешь мне не верить.
– В октябре у нее был нервный срыв после смерти деда, а что такого исключительного случилось вчера? – бросила Александра. – Ладно, мне все равно, что ты ответишь. Анна в тебя влюблена, по всей видимости, и делает все, что ты ей прикажешь.
– Бред.
На этот раз она взглянула ему в лицо. Эльк сидел, выпрямившись, кусая нижнюю губу. Его взгляд стал колючим.
– Не говори о том, чего не понимаешь, – бросил он наконец. – Хорошо. Ты думаешь, я украл письмо, пускай будет так. Но зачем я это сделал?
– Чтобы я не могла доказать, что оно было.
– А что в нем такого? – пожал плечами Эльк. – Видишь, ты не можешь ответить. В таких обвинениях самое ужасное, что ничего нельзя доказать. Я говорю, что не делал этого, – ты мне не веришь. Это кошмар. Хорошо, не сотрудничай с Дирком. Выбрось в мусор свои деньги. Считай, что Надя мертва, если тебе пришла в голову такая фантазия. Но не говори, что я рылся в твоей сумке!
– Никаких фантазий, – процедила Александра. – Она точно умерла.
– Кто тебе сказал?!
– Стоговски!
– Стоговски?! – Эльк, не веря, впился взглядом в ее зрачки. Затем приоткрыл рот, словно пытаясь вдохнуть побольше воздуха. – Она… так сказала?!
Александра рывком подняла с пола сумку и вытряхнула оттуда каталог Бертельсманна, услужливо раскрывшийся на нужном месте.
– Заключения на «Детей садовника» давали Моол, Тидеман и Надя. – Художница придвинула каталог к Эльку, торопливо поправлявшему очки. – Двое из них уже мертвы. Это сказала мне Стоговски только что на прощание.
Эльк низко склонился над страницей:
– Тут какая-то путаница. Не забывай, сколько лет старухе…
– Хочешь сказать, что Стоговски выживает из ума? – парировала Александра. – После того, как советовал мне ее опасаться?
Эльк с озадаченным видом покачал головой:
– Я даю тебе гарантию, что на этот раз она перепутала. Из трех экспертов мертв только один – Петер Моол.
– Когда ты видел Надю, в таком случае? – Мужчина промолчал, но Александра и не ждала ответа. – Хорошо, пусть не ты забрал ее письмо. Пусть не ты, а кто-то другой… Хотя кто о нем знал, кроме тебя?
Эльк не перебивал. Он снял очки и аккуратно положил их на край стола. Запрокинул голову, опустил веки, словно готовясь принять удар. Вид у него был отстраненный и собранный одновременно.
– Значит, ты не брал письмо, Стоговски перепутала и Надя жива, – продолжала Александра, борясь с нарастающим бешенством. Она была готова ударить мужчину по лицу, невыразительному и неприятно загадочному, словно запечатанный конверт без надписи.
– Похоже, ты не рада этому, – сдержанно ответил Эльк.
– Но Варвара… Барбара погибла вчера. Этого ты отрицать не можешь. – Александра словно не слушала его язвительного уточнения.
Мужчина взглянул на часы:
– И уже утром нам придется явиться в полицию по этому печальному поводу. Не мешало бы выспаться, чтобы иметь ясную голову…
– Ты, по всей видимости, уже знаешь, что будешь говорить? – заметила Александра.
– Главное, чтобы ты не рассказывала там о своих фантазиях. – Теперь на лице Элька явственно читалось беспокойство. – Я очень жалею, что не могу прямо сейчас найти твою подругу, чтобы ты успокоилась. На слово ты мне не веришь… Я клянусь, что она жива!
– И когда ты ее видел?
– Вчера! У Стоговски! – Эльк говорил зло, отрывисто, бросая каждое слово через силу. – Да, ты не ошиблась, именно она стояла в окне. Она ждала там одного человека для делового разговора. Я видел ее лицом к лицу, вот как тебя сейчас. Правда, всего одну минуту. Но это была она.
Александру передернуло:
– И снова ты подсовываешь мне дешевую, наглую ложь! Кто еще ее видел?
– Дирк.
– О, Дирк… – иронично протянула женщина. – Его честность неоспорима. Кто еще?
– Стоговски.
– И все гости Стоговски, наверное, тоже были при этом деловом разговоре, – бросила Александра. В висках у нее болезненно колотилась кровь. – Там, в мансарде, никого не могло быть, я узнавала! Ты предлагаешь мне поверить в собственную иллюзию, с которой я уже рассталась.
– Черт… – Эльк взъерошил волосы обеими руками и беспомощно взглянул на собеседницу: – Что ты еще хочешь мне приписать? Может быть, это я убил Барбару?
Последние слова он произнес уже в полный голос. Барменша, явно понимавшая по-английски, обернулась и, не скрывая любопытства, смотрела на них. Мужчины, которые пили пиво, успели уйти, теперь в крошечном баре осталось всего два посетителя – Александра и ее спутник.
– Ты сказал мне вчера, у Стоговски, что взял велосипед у горничной, съездить через квартал, навестить старого знатока фарфора. Больного, в инвалидном кресле… – Александра сделала глоток из своей чашки, и остывший кофе показался ей нестерпимо горьким. – Но оказалось, что он умер два месяца назад. Твои собственные слова.
Эльк, словно бессознательно следуя ее примеру, также отпил кофе, поморщился и с изумлением заглянул в чашку.
– Отвратительно. Просто ужасно.
– Ты о чем? – Александра была озадачена его искренней интонацией.
– Я об этом кофе. Правда, ничего другого я и не ждал. Туристическое место!
– А я думала, ты о своем алиби. – Облокотившись о стол и сцепив руки в замок, она смотрела на мужчину. – Ведь тебе придется объяснять, куда ты вдруг исчез с вечеринки и почему вернулся с расцарапанной щекой? Где изорвал дождевик? По какому поводу хлестал водку? Ведь авторитетный коллекционер фарфора, умерший два месяца назад, это, как я понимаю, дед Анны? Петер Моол? Ты как-то вдруг забыл о его смерти… Ну конечно, стоит ли особенно стараться из-за меня! Мне можно рассказать что угодно! Я ведь не смогу проверить! Но полиция захочет узнать, у кого ты был, и проверит! Может быть, ты умеешь воскрешать мертвых? И Петер Моол даст показания в твою пользу?
Она видела, что Эльк даже не пытается оправдываться, вновь заняв позицию отстраненного внимания. Это бесило ее особенно сильно, и она становилась грубой. Теперь Александре казалось, что ее всегда раздражал этот высокомерно поднятый подбородок Элька, пристальный взгляд из-под полуопущенных век, морщинки в углах рта – словно едва намеченная ироничная улыбка.
– Да, улыбайся! – против воли резко заметила она. – Но в полиции твое алиби не пройдет. Да и горничная не подтвердила, что ты брал у нее велосипед. Ты его не брал, велосипед цел. И ты не ездил к покойнику за советом, разумеется. Придумай что-то другое, до утра время еще есть.
– Зачем? – откликнулся наконец часовщик. Он даже не шевельнулся, продолжая наблюдать за Александрой, которая была так взвинчена, что не находила себе места. – Ты все расскажешь за меня, как я вижу. Послушать тебя – это я был в парке, убил Бар бару. Она, наверное, дралась со мной… При этом поцарапала мне щеку… Порвала плащ… да и разбила очки…
– Кстати, ты нашел в парке стекло? – быстро спросила Александра.
– Нет! – так же молниеносно, с досадой, ответил мужчина. Запнувшись, поднял веки. Их взгляды встретились.
В этот момент над открывшейся дверью зазвенели колокольчики. В бар втиснулась большая компания – немецкие туристы, продрогшие, шумные, счастливые. Они хохотали, толкали друг друга локтями, теснясь у стойки, барменша шутила с ними, нажимая никелированные ручки, нацеживая пиво. Музыка из динамика над кассой стала громче – играла веселая гармошка, бил барабан, женский голос ритмично, отрывисто, на одной ноте, выкрикивал куплеты народной песни. Запахло сырой одеждой, зазвенели бокалы.
– Дождь идет, – сказал Эльк, отворачиваясь от туристов. – Ну что же… Скажешь в полиции, что я убил Барбару?
– Нет! – отрезала Александра. Ее голос дрожал, хотя она сдерживалась изо всех сил. – Я ничего не видела и ничего говорить не собираюсь. Пусть ищут сами.
Она говорила, почти не думая, повинуясь велению минуты, и сама едва понимала смысл сказанных слов. На мужчину же они произвели глубокое впечатление. Подавшись вперед, он попытался взять ее руку. Александра сжала пальцы в кулак, показывая, что это прикосновение ей будет неприятно.
– Спасибо, – тихо сказал Эльк, убирая руку и отодвигаясь вместе со стулом от стола. – Видит Бог, я не хотел, чтобы она погибла! У меня и в мыслях не было… Я видел ее мертвой, признаюсь тебе… Но не убивал ее, хотя ты мне и не веришь. Не убивал!
