Потом майор сделал два шага вперед и аккуратно надел на запястья Анатолию металлические наручники. Сопротивляться тот не пытался. На свои скованные руки он посмотрел так, будто лишь немного их перепачкал. Сейчас он отыщет носовой платок, вытрет кляксу, и все снова будет отлично. Чего бы там ни предпринимали эти забавные милицейские офицеры, в конце концов выйдет-то все равно так, как хочет он.
– Вы понимаете суть предъявленных вам обвинений? – спросил майор.
– Забавный вопрос, – усмехнулся он. – Думаете, я стану отпираться? А я вот не стану. Зачем? Здесь, в тоннеле, мы с вами одни. Никто не узнает, о чем мы говорили. Допустим, вы правы: все перечисленное сделал я. И шпагу украл, и в квартиру проник. Но когда мы выйдем из этого тоннеля на поверхность, вам ведь придется весь этот бред как-то доказывать. А доказать его вы не сможете. Понимаете, о чем я? Я поднимусь с вами наверх, доеду до вашего отдела – и что? Через три часа вам придется меня отпустить.
– Но я попробую, – сказал майор. – Вдруг не придется?
Он слегка подтолкнул Анатолия в спину. Тот послушно зашагал вперед. Тоннель в этом месте был не очень широким. Шагать пришлось парами: Анатолий и Стогов впереди, майор с Осиповым сзади. Чем ближе к лифту, тем светлее становилось вокруг. Интересно, думал Стогов, неужели им дадут просто взять и выбраться из тоннеля? Увидеть все то, что они увидели, надеть на Анатолия браслеты и увезти его в отдел? Неужели не последует хотя бы попытки всех их тут задержать?
– Три часа, – сказал Анатолий. – Три часа – и вам придется извиняться за все, что вы тут вытворяете.
Стогов скосил глаза на Анатолия и сказал:
– Вы так ничего и не поняли. Ничего из перечисленного инкриминировать вам никто не собирается. Жаль признавать, но потеря любимых кедов так и останется всего лишь моей личной трагедией. Обвинения вам будут предъявлены совсем иные.
– Расскажете, какие?
– Вас будут судить за присвоение бюджетных средств.
– А при чем здесь бюджетные средства? – искренне удивился Анатолий.
– Вы не понимаете? Посмотрите вокруг. Сколько времени ваша строительная компания роет свой тоннель под Невой? Месяца четыре? Пять? И надо же: тоннель-то почти готов. О чем это говорит?
– О том, что мы очень быстро работаем?
– Что тоннель был почти готов и до вас. От городского правительства вы получили деньги на проведение работ, да только рыть вам ничего и не пришлось. Как я понимаю, вы всего лишь укрепили цементом уже готовые стены, не так ли? С правого берега под дно Невы вел старинный ход восемнадцатого века. С левого – послевоенный тоннель сталинских физиков. Эти два тоннеля разделяла лишь небольшая перемычка. Вам осталось лишь сломать ее – и тоннель готов. Что это, как не расхищение бюджетных средств?
– Что за бред? – скривился Анатолий. – Откуда у нас в городе тоннель восемнадцатого века?
Стогов на ходу повернулся к майору с Осиповым:
– Вы еще помните, с чего началась эта история? Я ведь как-то уже начинал ее рассказывать… Двести с чем-то лет назад с острова Мальта в Петербург перебрался Мальтийский рыцарский орден. Некогда это была чуть ли не самая состоятельная организация Старого Света. Но века шли, рыцари растеряли почти все, что имели. Турки выгнали их с острова Родос, Наполеон изгнал с Мальты. И вот грустный финальный аккорд: последним пристанищем ордена стала столица Российской империи. Именно сюда магистр решил вывезти все то, что уцелело от орденских сокровищ.
– Сорок две подводы золота?
– Не только золота. Там были драгоценные камни, произведения древнего искусства, целые сундуки жемчугов, старинные рукописи. В общем, все то, чему положено храниться в сокровищнице рыцарского ордена с почти тысячелетней историей. Ценный груз прибыл в Северную Венецию, и тут встал вопрос: куда его здесь можно сгрузить?
– И его спрятали в тоннелях под Михайловским замком?
– Бинго! Только ради этого Михайловский замок и был возведен. Знаменитый международный авантюрист, прусский барон Мюнхгаузен подал идею, а уж российские самодержцы воплотили ее в жизнь. Сперва был прорыт уходящий под дно Невы тоннель. Потом внутри тоннеля были замурованы сокровища. А уж под конец, чтобы скрыть следы и сокровищ, и тоннеля, надо всем этим был в темпе выстроен замок. Тайна, похоже, была известна лишь двум людям на свете: императору Павлу и барону Мюнхгаузену. А что было дальше, вы знаете и без меня. По приказу Павла барона убили, а еще месяц спустя сподвижники Мюнхгаузена задушили уже самого императора. После этого всем стало казаться, будто сокровища потеряны навсегда.
Анатолий хотел что-то спросить, но шагавший позади него Осипов спросил быстрее:
– Тоннель – вот он. А где же золото?
– Погоди, дружище. Не так быстро. Это ведь не вся история, а только половина. Через двести лет после смерти и похорон барона Мюнхгаузена начинается ее вторая часть. Перед советскими физиками была поставлена задача создать самое грозное оружие в истории человечества. В тот момент всем казалось, будто Третья мировая неизбежна. Что янки начнут кидаться своими атомными бомбами на Красную площадь буквально завтра. И этому нужно было хоть что-то противопоставить. Поэтому физикам было обещано любое финансирование, любые необходимые материалы, любые премии – лишь бы бомба из антивещества была бы готова в срок.
– Они справились?
– Не знаю. Честно, не знаю. Судя по тому, что писали выжившие участники проекта, справились. В старых тюремных корпусах Петропавловской крепости они построили циклотрон. Когда выяснилось, что циклотрон хиловат, Берия пригнал на стройплощадку несколько тысяч зэков, и те в темпе прокопали под дном Невы здоровенный тоннель. Там установили аппаратуру уже какой-то вообще невиданной мощности. К марту пятьдесят третьего все было готово. И тут проект неожиданно прикрыли. То ли Сталин умер, и стало не до того. То ли что-то у физиков пошло не так. Входы и выходы в тоннели залили бетоном, даже не попытавшись вывести оттуда людей.
Он повернулся к Анатолию:
– Вчера вечером я специально поболтал с несколькими вашими работниками. Они говорят, что когда вы расчищали тут завалы, пол был в несколько слоев засыпан человеческими черепами.
Анатолий только скривился:
– Я редко выезжаю на объекты. Предпочитаю работать в офисе.
Майор, шагавший сзади, локтем толкнул Осипова в бок:
– А складно наш консультант излагает. Ты бы, капитан записывал. Тем более что у тебя и почерк – самый красивый в отделе.
– Спасибо, товарищ майор.
– Всегда удивлялся, как это ты без своего пальца пишешь? Неудобно ведь. Без пальца-то.
– Привычка, товарищ майор.
Они почти дошли до лифта. Средним пальцем правой руки Осипов нажал кнопку вызова кабины. Где-то далеко в шахте загудел механизм подъемника. Капитан всегда вызывал лифт нажатием именно среднего пальца: дело в том, что указательного на той руке у него не было. Вернее, не то чтобы палец отсутствовал полностью, одна фаланга все-таки сохранилась, но вот двух других фаланг у пальца не хватало.
– Ты не ответил на мой вопрос, – сказал капитан.
– А что ты спросил? – удивился Стогов.
– Я спросил, куда же все-таки делись сорок две подводы тамплиерского золота?
Стогов смотрел на его лицо и удивлялся тому, как неважно Осипов выглядит. Круги под глазами, капли пота на верхней губе. Почему-то эта последняя деталь Стогову не нравилась особенно.
(Почему он не вытрет эту свою губу?)
– Сорок две подводы? С ними произошло то, что должно было произойти. Неужели ты не учил в школе химию?
– Стогов, ты можешь не выкаблучивать? Просто скажи, где оно, это золото!
– Странно, что тебя так волнует этот вопрос. На твоем месте я бы волновался совсем о других проблемах.
– Других проблем у меня нет.
– Ошибаешься, дружище. Ты даже не представляешь, какое огромное количество проблем свалится на тебя, когда мы поднимемся из этого тоннеля наверх. И первую я могу назвать прямо сейчас, хочешь? Думаю, что в самое ближайшее время наш майор в кровь разобьет тебе лицо. А знаешь, почему?
Майор, с интересом прислушивавшийся к их разговору, сказал:
– Этого пока даже я не знаю. С чего это мне разбивать симпатяге капитану лицо?
Стогов вытащил из кармана сигареты, прикурил и, морщась от дыма, сказал:
– С того, что это именно он поместил фотографию моих кедов в телефон вашей жены.
12Сегодня он проснулся оттого, что ему вдруг показалось, будто осень кончилась и, если выглянуть в окно, то там будет лежать снег. Ощущение было очень отчетливым. Он даже чувствовал запах этой начавшейся зимы. Вскочил с постели, дошлепал босыми ногами до окна, выглянул наружу.
