На следующее утро я решила: будь что будет – потоп, землетрясение, конец света, – но я поговорю с Хьюго начистоту. Я спустилась к завтраку. Он читал газету; миссис Беннет суетилась по хозяйству, но я попросила ее оставить нас одних. Увидев меня, Хьюго просиял улыбкой, встал, отодвинул для меня стул и поцеловал в щеку:
– Доброе утро, дорогая. Как ты себя чувствуешь?
– Хьюго, мне надо с тобой поговорить. Насчет того, что было прошлой ночью. – Я заметила, что мой голос дрожит.
– Конечно, – с готовностью согласился он. – Может быть только, не за завтраком? Если хочешь, мы можем поговорить чуть позже. Как бы там ни было, я тоже хотел тебе кое-что сказать. Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты так прекрасно относишься к Алексе и так славно с ней ладишь. Ей пришлось нелегко. Наша жизнь с ее матерью была очень трудной, но она слишком мала, чтобы понимать. Я так рад, что теперь у нее есть настоящий дом – наш дом – хотя бы на то время, что она у нас проводит.
Ты – самая лучшая мачеха на свете.
И все. Я была так взволнована и рада тому, что оказалась хорошей мачехой, что заводить разговор о вчерашнем мне показалось грубостью. Поэтому мы так ничего и не обсудили. Но теперь я каждый раз вхожу в свою спальню с дрожью, потому что боюсь обнаружить на кровати «сюрприз» от Хьюго со всеми вытекающими. Этот страх не оставляет меня ни ночью ни днем.
И мне совершенно не с кем поделиться, спросить, что же мне делать. Теперь у меня больше нет тебя.
Но я все равно не хочу отказываться от этого брака. Я не собираюсь так легко сдаваться. И потом, представь, что будет с Алексой, если мы расстанемся. Это станет для нее огромным ударом.
Как раз об этом я и хотела тогда с тобой поговорить. Сначала мне было слишком стыдно тебе признаться, но потом все повторилось, и снова, и снова, и еще много раз.
Прошло несколько месяцев, а ситуация по-прежнему не менялась. Хьюго был очень доволен собой. Правда, я все же попыталась еще раз поднять эту тему, но выяснилось, что он думает, будто мне это нравится! Я пробовала объяснить, что предпочла бы что-то более нежное, занятия любовью, но он тут же поинтересовался, должен ли он понимать это как критику. Конечно, я не могла сказать «да». Я осторожно заметила, что согласна с ним и мне еще многому нужно научиться, но не могли бы мы попробовать и что-нибудь другое? В качестве альтернативы. Он вздохнул, отложил в сторону назету и ответил нечто вроде:
– Лора, просто доверься моему опыту. Мы с тобой не подростки, и ты должна двигаться дальше. Заниматься сексом, как это делают взрослые люди. Я точно знаю, что со временем ты привыкнешь и по-настоящему все оценишь.
Черта с два я привыкну! Но понимаешь, он говорит так убедительно! Поэтому мне очень нужно было обсудить все с тобой. Я дождалась, пока Хьюго уйдет в свой кабинет и займется каким-нибудь важным делом, а потом позвонила тебе из своей спальни. Да, знаю, я мямлила что-то невразумительное, потому что об этом так невероятно тяжело говорить, даже тебе. Мне было необходимо увидеться с тобой, и еще я хотела продемонстрировать тебе белье. В какой-то момент мне показалось, что Хьюго нас услышал, и я очень испугалась. Но нет, этого быть не могло. Тогда бы он ни за что не пригласил вас на обед, и потом, он ни разу не упомянул об этом нашем разговоре. Мы с тобой так и не смогли поболтать перед обедом, но я надеялась, что на следующее утро у нас будет время поговорить.
А потом случилась эта ужасная история с тобой и Себастианом. Как ты могла, Имоджен? Бедный, бедный Уилл. Он совершенно разбит. Не могу винить Хьюго в том, что он решил отказать тебе от дома. Но для меня это такая огромная потеря. И Уилл… он абсолютно вне себя от горя.
А теперь ты звонишь и говоришь, что Хьюго подсыпал тебе какую-то гадость! Имоджен, ты ошибаешься. Я уверена в этом. Зачем Хьюго было это делать? У него нет причин желать, чтобы вы с Уиллом расстались – с какой стати? И он знает, что ты моя лучшая подруга. Я не хочу верить – и не верю! – в то, что мой муж способен на такое. Так можно вообще сойти с ума.
С той самой ужасной ночи мне совсем одиноко. Единственное, что хоть как-то меня развлекало, – это отделка дома. Я очень долго думала над дизайном, делала наброски, а потом представила Хьюго несколько разных вариантов. Он едва взглянул на них и заявил, что это дом его матери и здесь все должно остаться как есть.
Но я не смирилась. Я решила, что займусь квартирой на Эджертон-Кресент и сделаю Хьюго сюрприз. Компания, где я раньше работала, была продана другому владельцу – ты, наверное, знаешь, – и я выручила довольно солидную сумму за свои акции. И мне захотелось потратить часть этих денег на такой вот подарок для Хьюго. Я переделаю эту квартиру, подумала я, чтобы просто показать, на что способна. Я подождала, пока он будет в отъезде. Все было уже заказано и готово. Я избавилась от тяжелой старомодной мебели – вместо нее появилась новая, удобная и стильная. Уродливый зеленый ковер с узором, застилавший всю квартиру, я заменила на персиковый, с длинным пушистым ворсом. Стены были выкрашены в теплый кремовый цвет. Квартира стала выглядеть без преувеличений потрясающе, и я не могла дождаться возвращения Хьюго.
– Лора, я оценил затраченные усилия, и мне приятно, что ты старалась. Но я полагал, что последние несколько месяцев убедили тебя, что твой вкус еще нуждается в совершенствовании. Где вся старая мебель?
Я призналась, что отвезла ее в Оксфордшир и оставила на хранение там. Но жуткий ковер я сожгла.
Хьюго только вздохнул и велел Джессике (которая стала свидетельницей этого невероятного унижения) организовать, чтобы всю новую мебель вернули обратно в магазины, а старую привезли из Оксфордшира и расставили на прежние места. Ковер он разрешил оставить.
Как же глупо я себя чувствую.
Скучаю,
Л.– Имо, ты плакала! Прости меня, милая. Не надо было заставлять тебя все это читать. Лучше бы я тебе все просто рассказала.
Лора нашла Имоджен в спальне – она сидела на кровати и вытирала платком слезы. Комната была темной и мрачной, и Лоре было стыдно за то, что Имоджен пришлось спать здесь, но тем не менее это была лучшая спальня для гостей во всем огромном неприветливом доме.
– Все нормально. Я рада, что прочитала. Лора, солнышко, мне так тебя жалко! Наверное, ты ужасно себя чувствовала! Но скажи мне – ведь ты же сильная личность, как же все это с тобой случилось? Как ты это допустила?
Лора грустно улыбнулась:
– Я и сама не знаю, как объяснить, Имо. В то время, кажется, я думала только об одном: как сохранить свой брак. И сделать так, чтобы все было хорошо.
Лора присела рядом, на расшитое темно-зеленое покрывало, и положила голову Имоджен на плечо.
– Невозможно это понять, если ты сама не жила с человеком, который постепенно подчиняет тебя своей воле. Эти люди очень умны. Я не знаю, планируют ли они каждое свое действие заранее, или это у них в крови. Хьюго никогда не кричал, не обзывал меня и уж тем более не бил. Если человека, скажем, запереть в подвале на несколько дней и не давать ему ни есть, ни пить или регулярно избивать его до синяков, то здесь сомнений быть не может – это насилие. Но что, если кто-то так внимателен к тебе, так заботлив, никогда не повышает голоса, помнит о том, что тебе нравится? Разве можно воспринимать это как насилие?
Имоджен обняла Лору за плечи и прижала к себе:
– Но ты же была несчастлива! Не могла же ты не понимать, что это неправильно?
– Я была несчастлива, это правда. Но я не могла понять почему. Если исключить странные сексуальные пристрастия Хьюго, мне было нечего предъявить ему в обвинение. Ничего конкретного. Мне на самом деле трудно описать, как я тогда себя чувствовала.
Лора замолчала. На стене рядом с туалетным столиком висела картина – охотник, убивающий оленя. Интересно, подумала она, кому могла прийти в голову дикая мысль повесить такое произведение в спальне? Но ее настроению картина соответствовала идеально.
Она мысленно вернулась к вопросу Имоджен. Ответить было трудно – у Лоры не было слов, только некий набор мыслей, образов и чувств. Например, она помнила ощущение странной сосущей пустоты где-то в желудке, когда Хьюго бывал ею недоволен. Или невероятную, несоответствующую поводу радость, когда он более или менее ласково ей улыбался. То, что было само собой разумеющимся в нормальных отношениях, в ее браке принимало огромное значение; Лоре было достаточно малейшего жеста доброты со стороны Хьюго, чтобы снова загореться надеждой. Он был хитер, этот кукловод-манипулятор. Он точно чувствовал, когда она доходила до края, и в нужный момент поощрял ее нежным словом или поцелуем. И конечно, со временем эти моменты становились все реже и реже, а потому все драгоценнее.
– Нет, я действительно не могу этого описать. Прежде всего я была, конечно, упряма – я это понимаю, но я была и сильна. Мне было нелегко капитулировать и признать, что мой идеальный брак затрещал по швам меньше чем за год. Никто не сдается всего за год. Нет, мне нужно терпение и время. Но дело в том, что за эти несколько месяцев я растеряла всю свою силу и уверенность в себе. Я начала сомневаться – может быть, он и в самом деле лучше знает, что правильно и что неправильно. Может быть, я слишком остро на все реагирую. Может быть, ситуация абсолютно нормальна, просто все происходит не так, как мне хочется, вот я и злюсь. Проблема была еще и в том, что я, повторюсь, не могла предъявить ему ничего материального. Он всегда делал вид, что прежде всего заботится обо мне, но на самом деле постоянно подрывал мой дух, мою веру в себя и в свою правоту. И я была совершенно одинока. Я бросила работу, с тобой мы не общались, Уилл был далеко, а маме я бы ни за что об этом не рассказала. Так что я видела себя только глазами Хьюго, а в них отражалась глупая, никуда не годная неудачница.
