в голове: разговоры со Смитом и Ван Страатен, с Каролин и ее другом со шрамом на лице, и мне вспомнились его слова.
«Я бы порекомендовал вам и вашей девушке держаться как можно дальше от автопортрета Ван Гога… И скажите мисс Верде, чтобы она поменьше путешествовала».
О каком путешествии он говорил? О нашей поездке сюда, в Амстердам? Или о ее поездке во Францию? Но откуда он мог все это знать?
Он знал, как мы обнаружили эту картину под другой, знал наши имена, при том что Каролин ему их не называла, и знал, что нас ищут.
Я перезвонил Аликс, но она не брала трубку, и тогда я вспомнил ее слова, что ее телефон там не работает. Тогда я позвонил Каролин и попросил еще раз устроить мне встречу «с тем человеком».
– С каким человеком? – спросила она.
– С этим вашим другом. Который со шрамом.
Мерцали лампы дневного света, в конференц-зале столбом стоял табачный дым, все были на взводе. Прошло двадцать четыре часа, а известий от людей Торговца все не было.
Но повод для оптимизма имелся. Бейн был в деле. Он согласился выдать себя за высокопоставленного клиента Льюиса в обмен на помилование, которое Ван Страатен обещала устроить ему через Государственный департамент.
– Он знает, как его нашли? – спросил Смит.
– Мы сказали, что выследили сами.
– Хорошо. – Смит все еще надеялся оградить Перроне и Верде от этого дела и связанных с ним неприятностей. – Вы понимаете, что предоставить Бейну доступ к великой картине – все равно что помахать мышью перед носом кошки?
– Это верно, – усмехнулась Ван Страатен. – Но люди из Госдепа говорят, что мистер Бейн – очень удачливый кот. Он будет вести себя хорошо.
Смит не был в этом уверен. Он посмотрел на маленькую картину Матисса, одну из ранних работ художника в стиле фовизма, доставленную вчера. Она стояла в углу, как выброшенный рождественский подарок – первое произведение искусства, которое должно было сыграть роль приманки. Похищенная нацистами картина, которую никто не видел в течение восьмидесяти лет, недавно негласно вернулась в мир и стала частью роскошной коллекции, которую «Келвин Льюис» предложил Торговцу.
– А что, если они оставят себе Матисса и не явятся за второй картиной? – спросил Смит.
– Этого не произойдет, – сказала Ван Страатен. – Дело, в общем-то, не в Матиссе, а в том, чтобы ты продал Ван Гога, самую высококлассную из картин, всплывших за последние десятилетия. Торговец хочет контролировать продажу на расстоянии, чтобы остаться в стороне, если что-то пойдет не так.
Некоторое время они обсуждали, что еще может случиться, запасные варианты и альтернативы; Яагер заново проверял систему связи и слежения; Штайнер, как обычно, излагал негативные сценарии. Смит чувствовал, как беспокойство в его душе растет, как хлеб в духовке; беспокоился он в основном о том, что его разоблачат, и Торговец сбежит, операция будет провалена, и его коллеги будут вынуждены начинать все заново – без него. Одноразовый телефон зазвонил; Смит, взяв себя в руки, подал остальным сигнал, чтобы все замолчали, и приложил телефон к уху. Поговорив минуту, он отключил сотовый.
– Они готовы встретиться, – произнес он.
– Когда? – спросила Ван Страатен.
– Прямо сейчас.
С самого начала этого задания Бруно Штайнер был недоволен: Ван Страатен обращалась с ним как с подчиненным, а не как с экспертом по преступлениям в сфере культуры. Да, это был первый раз, когда он физически выполнял задание, а не сидел за письменным столом; и да, ему было приказано слушать, делать заметки и сообщать об этом в Интерпол. Но все же, неужели так трудно было отнестись к нему с несколько большим уважением?
Он отправил по электронной почте ежедневный отчет обо всем, что только что произошло на совещании, затем – в соответствии с инструкцией – направил официальные уведомления местным правоохранительным органам. «Зеленое» уведомление о лицах, представляющих интерес в уголовном расследовании, в данном случае, о Торговце. Затем «оранжевое» уведомление, предупреждающее о событии, которое может представлять непосредственную угрозу для людей или имущества. Опять-таки Торговец, а также его представители и партнеры.
Штайнер обстоятельно описал, как он настаивал на непосредственном участии в операции сопровождения аналитика Смита в его миссии, и как Ван Страатен согласилась, но только потому, что у нее не было выбора. В противном случае Интерпол мог отказаться от поддержки этой, а также любых будущих операций с ее участием. Впрочем, Штайнер предложил своему начальству сделать это независимо от результата операции, назвав Ван Страатен некомпетентной, а ее способности руководителя слабыми.
Затем он заполнил «фиолетовое» уведомление о способах действия, то есть о процедурах, предметах, устройствах или тайниках, используемых преступниками. Здесь он перечислил картины Ван Гога и Матисса (объекты) и отметил, что обмен (modi operandi) неизбежен, местоположение или тайники будут известны в ближайшее время.
Он знал, что Интерпол немедленно рассмотрит его запрос, поскольку это задание класса А-1 с международными последствиями, что руководство будет отслеживать его, связавшись с местными правоохранительными органами.
Штайнер еще раз просмотрел свои запросы и нажал «Отправить».
Через несколько минут – даже быстрее, чем ожидал – он получил ответ: LSB, местные власти оповещены. Штайнер откинулся на спинку стула. Он был удовлетворен. Если задание пройдет успешно – а в этом, несмотря на свои опасения по поводу Ван Страатен, он был совершенно уверен – Штайнер продвинется по служебной лестнице Интерпола вплоть до Генеральной Ассамблеи, ее руководящего органа, место в которой уже давно заслужил.
Засунув картину стоимостью сорок миллионов долларов в металлическую корзину взятого напрокат велосипеда, Смит доехал до центрального железнодорожного вокзала Амстердама, прикрепил велосипед к стоянке и вошел в здание. В точности следуя полученным указаниям, Смит двигался через огромный, бурлящий людской муравейник, держа под мышкой завернутую в газету и пузырчатую пленку картину. Купив за шесть с половиной евро билет до близлежащего города Харлем, которым он не собирался воспользоваться, он направился в восточное крыло вокзала, в камеру хранения багажа. Дверца малой ячейки под номером 136 была открыта. Смит положил туда картину, закрыл дверцу и получил взамен маленькую карточку.
Потом он прошел к билетному автомату, на экранчике которого высветился номер ячейки, которой он только что воспользовался, и предупреждение, что у него есть две минуты на оплату услуги. Дрожащей рукой Смит вставил корешок в прорезь, и через несколько секунд оттуда выкатился распечатанный чек. Он сунул квитанцию в карман, нашел ближайший эскалатор и спустился вниз,
