Так вот, нам, жителям этой страны, всегда хотелось иметь равновесие: с одной стороны – достаточно сильное правительство, которое защищает нас от внешних угроз и управляет нашей жизнью, с другой – чтобы оно не превратилось в средство угнетения. Когда отцы-основатели перечитали Конституцию, уже после принятия, она показалась им слишком суровой, в том смысле, что допускала возможность возникновения диктаторского правительства. Поэтому было принято десять поправок – так называемый «Билль о правах», – из которых первые восемь наиболее значимы. В них излагаются основные права, защищающие граждан от притеснения со стороны федеральной власти. Например: ФБР не имеет права вас арестовать без веского основания; конгресс не вправе отбирать у вас дом для строительства федеральной дороги, не выплатив компенсацию; вы вправе рассчитывать на справедливый и беспристрастный суд, где решения выносят независимые присяжные; вас нельзя подвергать жестоким и необычным наказаниям и так далее. Однако заметили, какое здесь ключевое слово?
Райму показалось, что профессор их экзаменует, но Матерс продолжил, прежде чем кто-нибудь успел ответить:
– «Федеральный». Жизнью каждого американца управляют два разных правительства: федеральное правительство в Вашингтоне и правительство штата, в котором живет гражданин. «Билль о правах» ограничивает только то, что может сделать нам федеральное правительство: конгресс и федеральные службы, такие как ФБР и ДЕА,[12] но фактически никак не защищает от посягательств на права человека со стороны правительств штатов. А именно законы штата в первую очередь влияют на нашу жизнь. Большинство уголовных дел, общественные учреждения, вождение автомобиля, внутренние отношения, права наследования, гражданские иски – все это относится к юрисдикции штатов.
Пока, надеюсь, понятно? Конституция и «Билль о правах» защищают нас только от Вашингтона, но не от посягательств со стороны Нью-Йорка или Оклахомы.
Райм кивнул.
Долговязый профессор устроился на лабораторный табурет, покосился на чашку Петри с зеленой плесенью и продолжил:
– Теперь давайте обратимся к шестидесятым годам восемнадцатого столетия. Выступавший за сохранение рабства Юг проиграл войну, и мы приняли Тринадцатую поправку, запрещающую рабство. Целостность страны была восстановлена, принудительный труд стал вне закона, и… наступило царство гармонии и свободы. Верно? – Он усмехнулся: – Как бы не так. Отменить рабство оказалось мало. Даже на Севере после войны отношение к чернокожим только ухудшилось, потому что за их свободу погибли столько молодых парней. Законодатели в штатах приняли сотни дискриминационных законов – неграм запретили голосовать, занимать государственные посты, иметь частную собственность, появляться в публичных местах, давать свидетельские показания в суде… Для многих жизнь осталась не лучше, чем во времена рабства.
Но следует помнить, что все эти законы принимались на уровне штатов, «Билль о правах» не мог этому помешать. Тогда в конгрессе решили, что гражданам необходима защита от местных правительств. Тогда и была предложена Четырнадцатая поправка. – Матерс посмотрел на компьютерный монитор. – Не возражаете, если я воспользуюсь Интернетом?
– Пожалуйста, – ответил Райм.
Профессор набрал запрос в поисковике «Альта виста» и через секунду скачал какой-то текст. Вырезал из него фрагмент и скопировал в отдельное окно. На всех мониторах в лаборатории появилось:
Ни один штат не должен издавать или применять законы, которые ограничивают привилегии и льготы граждан Соединенных Штатов; равно как ни один из штатов не может лишить какое-либо лицо жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры либо отказать какому-либо лицу в пределах своей юрисдикции в равной защите закона.
– Это отрывок из первой статьи поправки, – прокомментировал он. – В нем значительно ограничивается влияние штата на своих граждан. В другой части, которую я опустил, штатам рекомендуется предоставлять чернокожим, точнее, чернокожим мужчинам, право голоса. Пока все ясно?
– За мыслью следим, – ответила Сакс.
– Далее, собственно процедура принятия. Поправка к Конституции должна быть одобрена конгрессом в Вашингтоне, а затем тремя четвертями всех штатов. Конгресс утвердил Четырнадцатую поправку весной тысяча восемьсот шестьдесят шестого года и направил ее для ратификации штатам. Двумя годами позже она была наконец одобрена необходимым количеством штатов. Однако с тех пор то и дело слышатся голоса, что процедура принятия и ратификации была осуществлена ненадлежащим образом. Это и есть та полемика, на которую я ссылался. Многие полагают, что поправка недействительна.
Райм нахмурился:
– Правда? И что же, по их словам, было не так с принятием?
– Приводились разные аргументы. Несколько штатов, проголосовавших в защиту поправки, позже отозвали свое согласие, но конгресс их проигнорировал. Некоторые утверждают, что она была ненадлежащим образом представлена и одобрена Вашингтоном. Также высказывались заявления, что в законодательных органах штатов имели место подтасовка результатов голосования, подкуп и даже запугивание.
– Запугивание? – Сакс кивнула на письма. – Чарлз об этом упоминал.
Матерс начал объяснять:
– Политическая жизнь тогда отличалась от сегодняшней. То была эра, когда Дж. П. Морган сколотил собственную маленькую армию, чтобы разобраться с наемными войсками своих конкурентов – Дж. Гоулда и Джима Фиска – в споре за обладание железнодорожной компанией. А полиция и правительство даже пальцем не пошевелили – преспокойно наблюдали за происходящим.
Также следует понимать, что Четырнадцатая поправка подняла бурю эмоций: страна едва не рассыпалась, погибли полмиллиона – столько же, сколько мы потеряли во всех остальных войнах, вместе взятых. Не будь Четырнадцатой поправки, южане могли бы получить большинство в конгрессе и вновь расколоть страну. Возможно, опять началась бы война.
Взмахом руки Матерс указывал на лежащие перед ним письма.
– Ваш мистер Синглтон, очевидно, был в числе тех, кто отправился убеждать местных законодателей голосовать в защиту поправки. Что, если он натолкнулся на доказательства, сводящие на нет ее легитимность? Подобная тайна определенно могла бы его тяготить.
– Тогда, возможно, – вслух предположил Райм, – какая-то группа лоббистов, ратующих за принятие, сфабриковала дело о краже, чтобы дискредитировать Чарлза. Так что даже реши он все рассказать, ему бы все равно никто не поверил.
– Разумеется, это не могли быть крупные фигуры вроде Фредерика Дугласа, Стивенса или Самнера. Впрочем, политиков, желающих скорейшего принятия поправки и готовых ради этого на все, тогда было немало. – Профессор повернулся к Женеве: – Что объясняет, почему этой юной леди сейчас угрожает опасность.
– Каким образом? – спросил Райм. Историческое обоснование он уяснил хорошо, однако более широкие последствия оказались не столь очевидными.
Ответ прозвучал от Тома:
– Достаточно раскрыть газету.
– В каком смысле? – рявкнул Райм.
Матерс объяснил:
– В газетах ежедневно рассказывается о том, какое влияние Четырнадцатая поправка оказывает на нашу жизнь. Прямо об этом может не упоминаться, однако она остается главным оружием в арсенале наших гражданских прав. Сама ее формулировка весьма расплывчата. К примеру, что значит «надлежащая правовая процедура»? А «равная защита закона»? Или «привилегии и льготы»? Разумеется, расплывчатость была внесена намеренно, для того чтобы конгресс и Верховный суд могли создавать новые механизмы защиты, адаптированные к обстоятельствам каждого следующего поколения.
Из этих нескольких слов вышли сотни разных законов, касающихся далеко не только расовой дискриминации. Поправку использовали для отмены дискриминационного налогообложения, для защиты бездомных и труда несовершеннолетних, для гарантирования малоимущим основной медицинской помощи. Она лежит в основе равноправия сексуальных меньшинств, ежегодно на ней строятся тысячи дел по правам заключенных. Вероятно, наиболее обсуждаемым стало использование поправки для отстаивания права женщин на аборты.
Без Четырнадцатой поправки правительства штатов могли бы приравнять докторов, делающих аборты, к убийцам, заслуживающим смертной казни. А сегодня, после одиннадцатого сентября, именно Четырнадцатая поправка не позволяет штатам проводить повальные аресты мусульман и держать их в заключении столько, сколько понадобится полиции. – Его лицо застыло в глубокой озабоченности. – Если благодаря тому, что узнал Чарлз Синглтон, Четырнадцатая поправка будет признана недействительной, свободе, как мы ее себе представляем, придет конец.
