— Нет. До. — Я сморщилась. — Мне Геркулесов мерещится…
Как только я это сказала, дверь в палату распахнулась, и на пороге возник… Геркулесов.
— Ко-ко-ля? — заикаясь, спросила я. — Т-т-т-ы?
— Я, — просто ответил он. — Как ты себя чувствуешь?
— Если ты мне не мерещишься, то хорошо, — пролепетала я.
Он засмеялся (на щеках показались знакомые ямочки), подошел ко мне, постоял немного, пристально глядя на мое бледное лицо, потом резко наклонился и так сильно обнял, что, если бы не анальгетики, я бы взвыла от боли.
— Как ты меня напугала, — прошептал муж мне на ухо. — Когда я увидел тебя все в крови, я думал, ты умираешь…
— А как ты тут очутился? — спросила я, высвобождаясь из его медвежьих объятий.
— Прилетел на самолете…
Тут Сонька, чтобы напомнить о себе, покашляла, а когда я посмотрела на нее, проговорила:
— Это я его вызвала.
— Как это? — растерялась я.
— Позвонила и сказала, чтобы ехал.
— И он тебя послушался?
— Не сразу… Пять раз отключался, — насупилась она. — Столько денег псу под хвост… Но ты же меня знаешь, я кого хочешь достану…
— Она мне поведала, обо всех странных и страшных событиях, произошедших за эти пять дней… — вмешался Колюня. — Рассказала, что люди погибают. И что ты, как всегда, в центре всех событий. Я понял, что надо ехать… — Он насупил брови. — Как чувствовал, что ты без моего присмотра обязательно попадешь в какой-нибудь переплет!
— На самом деле, я не подозревала, что все так далеко зайдет, — призналась Сонька. — Я просто повод нашла, чтобы позвонить, знаю же, как он относится к твоим расследованиям.
— Больше никаких расследований! — рыкнул мой муж.
— Во-во! — ухмыльнулась она. — Вот я и решила рассказать ему обо всем, чтобы выманить из дома, была уверена, что он примчится… — Сонька виновато на меня посмотрела. — Не могла видеть, как ты из-за него мучаешься…
— Она мучилась? — недоверчиво переспросил Геркулесов.
— Еще как! А ты еще постоянно «…временно не доступен»! Она даже плакала, думала, что ты по бабам пошел…
— Ты плакала? — обалдело уставился на меня Колька.
— Да, — уверенно соврала я. В конце концов, я действительно очень из-за нашей ссоры мучилась, а что не плакала, так это только потому, что я вообще редко плачу.
Колька потянулся ко мне, чтобы поцеловать, но не успел, так как дверь в очередной раз распахнулась, и в палату вошли двое: мой врач Алексей Палыч и очкастый следователь. Последний сразу бросился к графину с водой, а Палыч ко мне.
— Как себя чувствуем? — поинтересовался он, хватая меня за запястье.
— Хорошо.
— Хорошо — это хорошо. Пульс нормальный, — он переместил руку с запястья на лоб, — температуры нет. Значит, с милицией поговорить можешь?
— Могу.
Палыч благодушно кивнул, поцеловал мне ручку (вот старый ловелас!) и удалился. Как только за ним закрылась дверь, я вскочила с кровати и бросилась к следователю.
— Ну как? Поймали?
— Эй, гражданочка, — испуганно шарахнулся он. — Вы поосторожнее, вам вставать нельзя. С вами что случится, я потом буду виноват… — Он дернул подбородком в сторону Геркулесова. — Николай, усади жену на место, очень прошу…
Геркулесов силком уложил меня в кровать, накрыл одеялом, а края его для верности (чтоб, значит, не брыкалась) подоткнул под матрас. После чего обратился к очкастому:
— Все в порядке?
— Да, уже и показания записали.
— В отказ не пошла?
— Нет, все выложила…
— Эй! — выкрикнула я гневно. — Вы чего, так и будете загадками говорить? Мы тоже хотим знать!
Они меня даже не слушали.
— Под дуру косить не будет, как думаешь, Юр? — живо поинтересовался Колька.
— Может закосить, если адвокат подскажет, ты, Коль, сам знаешь, что я тебе говорить буду…
Значит, Юр, значит, Коль. Уже спелись! Вот она ментовская солидарность! Братство Кольца, а в их случае, Наручников и Нагана. И сколько волка не корми… В смысле, сколько в адвокатуре не служи, а мент (Геркулесов несколько лет проработал в органах) ментом и останется…
— Так не честно! — взвыла я. — Я жизнью рисковала, убийцу ловила, а вы мне ничего не говорите… Да если бы не я, вы бы до сих пор думали, что Катя сама свалилась с балкона…
Следователь Юрий хмыкнул и весело глянул на Кольку.
— Всегда она у тебя такая или только под наркотиками?
— Всегда.
— Если бы не я, — продолжала верещать я, — никого бы вы не поймали!
— У нее мания величия, — прокомментировал Колька. — Но я к этому привык…
— Вы бы дело закрыли, если бы не я!
— Кто вам это сказал? — удивился Юрий.
— Вано, — вместо меня ответила Сонька, она тоже была обижена на этих двух шифровальщиков. — Ованес Гаспарян, брат вашего Велика или Валика.
— Наш человек, — кивнул головой Юрий. — Валик его попросил всем это говорить, чтобы не сеять панику среди отдыхающих…
— Это значит, — Сонька прищурилась, — это значит, что вы сразу поняли, что Лену и Катю убили?
— Была такая версия…
— Так что же вы сразу убийцу не арестовали?
— Если бы некоторые несознательные граждане не скрывали от следствия информацию, — повысил голос Юрий, — мы бы его арестовали гораздо раньше…
— Ты о ком? — перебил его Колька.
— А супруге твоей.
— Леля скрывала информацию?
— Она была свидетельницей убийства и скрыла это.
— Не может быть! — выдохнул Колька. — Обычно она в каждой бочке затычка!
— Он все врет! — завопила Сонька, решив на сегодня стать моим адвокатом. — Леля ему говорила, только он слушать не стал! Я свидетель!
— Вас потом трое суток вылавливали, поговорить хотели, да вы прятались…
— Мы не прятались, — обиделась я. — Мы отдыхали…
Юрий махнул на меня рукой, и следующие слова обращал уже только Геркулесову.
— Если бы не Ованес, зять моего напарника, мы бы так ничего и не узнали. Представляешь, твоя женушка спелась с местным журналистом Эдиком Касумяном…
— Что-о-о-о? — рявкнул Колюня, буквально подскакивая на кровати.
— Коля, спокойно, ты не так меня понял, — успокаивающе проговорил Юра. — Я имел в виду, что они решили провести собственное расследование. Утереть нос милиции… — Он кинул на меня хмурый взгляд. — Зачем это журналисту, я могу понять, а вам-то по кой бес понадобилось в это влезать?
— Вы же сами только что сказали — чтобы утереть нос милиции, — процедила я.
— Юра, ты ее не слушай, — перебил меня Колюня. — Она вечно глупости болтает… А влезла она в это расследование, потому что считает себя гением сыска… Я ж тебе говорю, у нее мания величия…
— Это точно, — буркнул Юра. — Ладно еще эти два горе-сыщика на последнем этапе расследования попросили помощи у Ованеса, предварительно все ему выболтав. А Вано гражданин сознательный, не чета некоторым, как все узнал, сразу в милицию пришел, все, что знал, рассказал… После этого следствие сдвинулось с мертвой точки и мы буквально за несколько часов смогли вычислить убийцу…
— Значит, наша информация вам пригодилась? — обрадовалась я.
— Пригодилась, — буркнул Юрий. — Но в следующий раз, гражданочка, соблаговолите своевременно сообщать следствию информацию… За сокрытие сведений, это ваш муж подтвердит, статья светит… Это вам не шутки!
— Юра, миленький, — взмолилась я, — ну расскажите мне все… Ну пожалуйста… — Я выдернула руку из-под одеяла и вцепилась ею в Колькину ладонь. — Коленька, солнышко, скажи ему, пусть он расскажет… Мне же нервничать нельзя, а вы…
Я очень артистично всхлипнула и приготовилась реветь, если они так и будут отмалчиваться, но, похоже, моя кислая мина и влажные глаза произвели на них впечатление, они переглянулись, и Юрий примирительно пробурчал:
— Ладно уж, расскажу…
— Это Ольга всех убила? — воскликнула я и вновь попыталась вскочить. — И Катю? И Гулю?
— К счастью, Гульнара Садыкова жива, состояние ее тяжелое, но стабильное. Черепно-мозговая травма, дело серьезное, однако врачи говорят: будет жить… — Он покачался на каблуках и, сменив официальный тон на неофициальный, добавил. — У этой тетеньки оказалась очень крепкая черепная коробка, другой бы на ее месте после такого удара камнем по голове сразу кони бы двинул…
— Значит, Гуля жива! Слава богу! — обрадовалась я. — Но ведь это Ольга ее камнем шандарахнула, да?
— Да.
— И Катю она убила?
— И Василия Галича.
— А Лену?
— Ее нет.
— Сама упала?
— Пока мы придерживаемся этой версии, но у меня есть кое-какие соображения…
— А кто она такая? Ее правда зовут Ольга?
— Нет, конечно, зовут ее иначе…
— И она не из соседнего люкса?
— Нет, — он грустно улыбнулся. — Но вы, между прочим, с ней знакомы…
— Я?
— Вы обе.
— Я никогда раньше ее не видела, — уверенно сказала я.
— Вы ошибаетесь…
— А как вы ее поймали?
